Автор: Корейский Песец/Шу-кун/Ie-rey
Пейринг/Персонаж: Кай (Ким Чонин)/Пак Чанёль, камео - Чон Юнхо
Рейтинг: NC-17
Жанр: лирическая полисАУ, романс, экшн, юмор
Размер: макси
Коллаж/арт: Румба Каталана// Areum & Evan
Предупреждения: специфические фетиши со всеми вытекающими
Размещение: запрещено
Авторские примечания: Преданность приводит к предательству, а из предательства рождается надежда. Пусан, Техас, ж/д вокзал и горячая штучка с миной в руках — для кого-то и это может стать началом романа. По заявке: КайЁль, полицейская АУ, романс. Входит в цикл миди "Ороборо"/сделайте вид, что это миди
Ссылка на оригинал КФ: ficbook.net/readfic/2976462
3. Дебют Пак Чанёля в роли преступника
3. Дебют Пак Чанёля в роли преступника
Чанёль избегал Чонина две недели. Сам себе он твердил каждый день, что вовсе не избегает Чонина, просто не хочет навязываться.
Каждое утро они вставали с разницей в полчаса, перекусывали и ехали в отделение. Чанёль нагружал Чонина поручениями и отправлял в самостоятельное «плавание», сам же читал отчёты, подолгу задерживая взгляд на ровных строках и внимательно изучая почерк Чонина. К вечеру Чонин возвращался, писал всё те же отчёты, оставлял на столе Чанёля. И они вместе отправлялись домой. Пересекались лишь во время ужина, чтобы после залечь в спячку в разных комнатах.
Наверное, всё это в большей степени угнетало именно Чанёля, поскольку Чонин выглядел спокойным и невозмутимым, как и всегда. Ну и, судя по всему, он любил одиночество. А точнее... Точнее, Чанёль, как и все прочие, начинал верить в то, во что верить было удобно. И тоже забывал, каким громким и ошеломляющим может быть веселье Чонина, какая у него сияющая и завораживающая улыбка, насколько он надёжный и верный, отзывчивый. Забывал, что Чонин просто трудно сходился с людьми и был слишком гордым, чтобы просить о помощи.
Существующее положение дел пришлось пересмотреть, когда капитан Бан после позорного провала при задержании в соседнем отделении распорядился ежедневно проводить тренировки по рукопашному бою. Никогда не рвавшийся в спортсмены и — уж тем более — в бойцы с какими-нибудь поясами Чанёль страдал. Потому что тренировка — это переодевание в дурацкую белую форму, которую стирать задолбаешься, тысяча и один поклон по поводу и без оного, ноющие мышцы, различные травмы, потное тело, душ и снова переодевание. Зачем и кому нужно такое количество лишних телодвижений? И чтобы эти телодвижения приносили хоть какую-то пользу в реальности, их требовалось не просто отточить, а довести до автоматизма и возвести в степень «безусловный рефлекс».
Чанёль страдал.
Чонин сиял.
И если кто-то полагал, что Чонин будет трястись над своей раной на спине, то этот кто-то здорово ошибался. Чонин спокойно зашёл в зал, попробовал босыми ступнями маты, присел на корточки и принялся наблюдать за мастером-инструктором, прищурившись, как крупная и опасная пантера. Только тогда Чанёль припомнил: «тэквондо и кикбоксинг — уровень инструктора».
Мастер в их отделении обучал их приёмам тэквондо и дзюдо, но вряд ли это могло смутить Чонина. На первом занятии Чанёль как-то не заметил, чтобы у Чонина возникали сложности. Мастер, к слову, сразу заприметил Чонина и подключил его к демонстрационным комплексам. Разумеется, это обстоятельство не прибавило любви к Чонину со стороны коллег.
Потом Чонин стал уходить куда-то по вечерам, возвращался он за четверть часа до полуночи, закрывался в ванной и после ложился спать.
В итоге Чанёль видел Чонина по утрам и днём — полтора часа на тренировках. Идеально, если бы не влюблённость Чанёля, которая проходить сама по себе не намеревалась. Вопреки всем его ожиданиям, он смотрел на Чонина, когда мог это делать безнаказанно и оставаясь незамеченным. Иногда он позволял себе помечтать и представить что-нибудь... Получалось представить лишь что-то невинное и наивно-глупое. Большее — никак. Это озадачивало. Обычно Чанёль легко выстраивал в мыслях даже скабрезные сценарии и прокручивал порой в воображении порнофильмы с участием интересующего его объекта и себя любимого. Ничего сложного в этом не было для него, ведь он прекрасно знал, что ему нравится и чего он хочет.
С Чонином это не работало. Чанёль не мог представить и нарисовать в воображении хотя бы банальный поцелуй. Он начинал себе это представлять, доходил до прикосновения к руке или щеке — и всё. И не воображение отказывало, а просто Чанёль быстро терял контроль и над воображением, и над ощущениями. Он зависал намертво при попытках представить, что испытает, когда прикоснётся к руке или щеке Чонина. Он гадал, какой будет на ощупь бронзовая кожа, казавшаяся при ярком свете ламп золотистой. Уже одно это лишало Чанёля покоя: он не понимал, как кожа может выглядеть ещё темнее в лучах солнца и золотиться при искусственном свете. Ну полный же бред!
Во время очередной поздней отлучки Чонина Чанёль пробрался в его комнату, щёлкнул выключателем и осмотрелся. Спохватившись, метнулся к входной двери и закрыл на цепочку. На всякий случай.
Вернувшись в комнату, Чанёль снова осмотрелся. Чистый пол, постель аккуратно заправлена и сверху прикрыта тонким клетчатым пледом из верблюжьей шерсти. Мама дарила точно такой же плед Чанёлю года три назад. Чанёль так и не достал его из пластиковой упаковки, сунул в шкаф и забыл, теперь вот вспомнил.
На столе у окна дремал ноутбук, а справа стопкой сложили тетради большого формата. Из пластмассового стакана торчали пять ручек и два слегка погрызенных карандаша.
Чанёль взял тетрадь с самого верха стопки и раскрыл наугад, скользнул взглядом по знакомым ровным строкам, перевернул страницу, другую. Кажется, Чонин либо составлял учебную программу, либо писал книгу о боевых искусствах. Много исторических выкладок, схематических рисунков. Чанёль сдвинул палец с уголка страницы и увидел дату. Поразмыслив немного, полистал тетрадь и открыл первую страницу. Он проверил все тетради в стопке — исписанные полностью и только начатую.
Пять полностью исписанных и одна, начатая вчера. Чонин начал писать это всё с того самого дня, как приехал в Пусан! Немногим меньше месяца прошло, а он уже столько сделал?
Чанёль торопливо сложил тетради стопкой и пристроил там, где они и были изначально. И он не представлял, как и когда Чонин успел написать всё это.
На ноутбуке Чанёль обломал зубы об пароль и раздражённо отвернулся от стола. Потянул носом воздух. Запах хвои с лёгкими нотками мандарина дразнил обоняние. Запах Чонина.
От отчаяния Чанёль распахнул створки шкафа и осмотрел скудные запасы чониновской одежды. Простота и элегантность или функциональность. Чанёль запрокинул голову, хмыкнул и вытянул руки, чтобы ухватить картонную коробку и поставить её на пол. Внутри нашлись награды, фотографии, дипломы, наградные сертификаты, лицензия телохранителя, разрешение на огнестрельное оружие, снайперское свидетельство, куча других документов рабочего профиля и благодарности за службу в отделе специального назначения.
Трудоголик. Воистину. Или человек, который не воспринимал вообще ничего, кроме своей работы. По большому счёту, Чанёль не обнаружил у Чонина никаких личных вещей, тот как будто жил исключительно своей работой. И это бесило Чанёля ещё сильнее. И совершенно не гасило его интерес к Чонину.
В коробке отыскался бархатный мешочек. Чанёль распустил шнурок и высыпал на ладонь с десяток массивных перстней-печаток. Обычные, железные, не особенно аккуратные и красивые, хотя заметно, что на разные пальцы. Он пожал плечами и ссыпал перстни обратно в мешочек. Только тогда дошло, для чего Чонин мог их использовать. В качестве кастета.
Чанёль вернул коробку на место и снова осмотрел содержимое шкафа, рассеянно выдвинул один из ящиков. Витамины, обезболивающее, эластичные и обычные бинты, упаковка пластырей, согревающая мазь для спины, крем для лица, ножницы, нитки и иголки, булавка, перекись... Что-то вроде аптечки. Ладно.
Чанёль выдвинул другой ящик и закусил губу. Нижнее бельё. Слева — аккуратно сложенное и свёрнутое — после стирки, очевидно, справа — недавно купленное и ещё в упаковках. В уголке ящика лежал бумажный цветок. Чанёль озадаченно взял его, повертел в пальцах и поднёс к носу. Хвоя и мандарин, кто бы сомневался!
Чанёль вернул цветок на место и торопливо задвинул ящик, минуту подумал и медленно приоткрыл опять. Чувствуя, как начинают гореть уши от стыда перед самим собой, Чанёль сжал пальцами трусы сочного синего цвета и вытащил их из ящика.
— Господи, я извращенец! — пробормотал Чанёль с чувством и по привычке припечатал ладонь с растопыренными пальцами к своему лицу. Ладонь с чужими трусами, между прочим. Синяя ткань оказалась мягкой и приятной на ощупь, с неизменным хвойно-мандариновым запахом.
Оклемавшись немного, Чанёль неторопливо развернул сложенные трусы и прикинул, влезет ли он в них. Мозг настойчиво посылал тревожные сигналы, сообщая, что с Чанёлем явно не всё в порядке. Но какое «в порядке», если тут любовь? Опять. То есть, в очередной раз. Хотя чужие трусы Чанёлю прежде как-то носить не доводилось. Новизна ощущений бодрила. И ощутимо накатывало возбуждение, когда Чанёль думал о том, что наденет завтра нижнее бельё Чонина.
Он сунул синие трусы в карман, задвинул ящик и закрыл шкаф. Убедился, что не оставил следов, после чего выключил свет и убрался к себе. Ему не пришло в голову, что в квартире обитают только они с Чонином. И если Чонин обнаружит недостачу, то кандидатов на роль преступника будет раз, два — и обчёлся.
Днём на тренировку Чанёль явился в тех самых синих трусах под белой формой. Ношение чужого белья, которое сидело на нём впритык, и впрямь возбуждало неслабо, но Чанёль хотя бы был в приподнятом настроении. Настроение быстро упало, когда мастер объявил, что на этом занятии они будут отрабатывать приёмы дзюдо на своих коллегах.
Чанёль приготовился к худшему и не прогадал. Мастер поставил против него Чонина.
— Не волнуйся, я постараюсь помягче, — широко улыбнулся Чонину Чанёль и отвесил неловкий поклон.
Левый уголок рта Чонина слабо дрогнул.
Поклон и расслабленная поза.
Чанёль невольно засопел, расценив поведение Чонина как пренебрежительно-высокомерное. Вот ещё. Может, Чонин и силён в тэквондо, но в дзюдо он был таким же новичком, как и Чанёль.
Чанёль деловито вытянул руку и ухватился на запястье Чонина. Под смуглой кожей ощущался внутренний жар. Чанёлю даже показалось, что он обжёг пальцы этим прикосновением. Казалось недолго, правда, потому что Чонин вдруг сделал вращение запястьем, спустя миг ухватил за запястье Чанёля сам, потом в бедро Чанёля врезалось что-то твёрдое, и лицо встретилось с потолком.
Приоткрыв глаз и проморгавшись, Чанёль осознал, что его лицо встретилось с матом, а не потолком. Он лежал на полу, прижавшись щекой к мату, а Чонин уверенно его фиксировал на месте, удерживая за заломленную руку.
— Новичкам везёт, — пробубнил Чанёль. — Меняемся?
— Конечно. — Чонин отпустил его руку и протянул левую ладонь, чтобы помочь встать. Чанёль ладонь проигнорировал и поднялся сам. Ладно, сейчас он поставит этого засранца на место. Отряд специального назначения? Ха-ха... Подумаешь!
— Нападай. Я буду нежным, не волнуйся.
На сей раз Чонин не удержался от улыбки: наклонил голову, но даже тогда умудрился ослепить Чанёля белозубым весельем. После этого Чонин сразу рванулся вперёд, ухватился за запястья Чанёля, одновременно уходя вниз и утягивая Чанёля за собой. Только Чанёль не рухнул на Чонина сверху — Чонин успел подставить ноги и упереться ему в грудь ступнями, и перекинуть Чанёля через себя. С грохотом он влетел в стенку, побарахтался на матах и помотал головой.
— Так нечестно! — возмутился он тут же, едва обрёл дар речи.
— Прости? — с недоумением вопросил Чонин и знакомо протянул руку. Чанёль отбросил его руку в сторону и поднялся сам, кряхтя от боли в плечах и спине.
— Ты меня отвлёк.
— Чем?
— Ты мне улыбался!
Чонин растерянно смотрел на него и явно не представлял, что вообще можно ответить на столь нелепое обвинение.
— Не улыбайся! — потребовал Чанёль и сжал кулаки.
Чонин с недоумением пожал плечами, сделал серьёзное лицо и жестом предложил Чанёлю атаковать. Чанёль застыл на полусогнутых, прикидывая все возможные варианты для идеальной атаки. Когда кинулся вперёд, Чонин кончиком языка провёл по нижней губе. Чанёль немедленно запнулся о собственную пятку и полетел носом вперёд. Чонин поймал его, но не притормозил, а продолжил движение, заставив оббежать пару раз вокруг себя, и отправил Чанёля на новое свидание со стенкой. Чанёль влетел в стену с ещё большим грохотом, чем в первый раз, и без сил растянулся на мате.
Ну его к чёрту. У него другие таланты. А драки — это глупо и нецивилизованно. И вообще... Зато Чанёль отлично стрелял. Даже из рогатки.
— Ты долго этим занимался? — спросил он в раздевалке у Чонина.
— Дзюдо?
— Ну вообще. Не только дзюдо.
— С восьми лет.
Чанёль спрятался за дверцей своего шкафчика, поспешно выпрыгнул из тренировочной формы и торопливо натянул серые брюки, застегнул рубашку и потрудился выглянуть в надежде увидеть полуодетого Чонина. Его ждал облом: Чонин тоже успел переодеться. Полностью.
— Слушай, я знаю, это не моё дело, но всё-таки... куда ты ходишь по вечерам?
— Да так... — Чонин закрыл шкафчик и потянулся, вскинув руки над головой. — Подрабатываю в школе тэквондо в соседнем квартале. Как младший наставник. Мне всё равно опыт нужен.
— Тебе зачем?
— Чтобы потом либо стать инструктором, либо открыть свою школу.
— Но ты и так инструктор, разве нет?
— Нет. — Чонин повернулся к нему и сунул руки в карманы брюк. — У меня уровень подготовки соответствует. Фактически я могу не заниматься вместе со всеми, потому что мне это ничего не даст, но опыта работы в качестве инструктора у меня нет. Поэтому мне нужен этот опыт. Понятно?
— Лейтенант Пак, что вы тут прохлаждаетесь? — позвал от двери капитан Бан. — Бегом в машину вместе с лейтенантом Кимом. Ограбление склада в порту. Вынесли полконтейнера автозапчастей. Разберитесь.
Чанёль и Чонин переглянулись. Для них обоих это было первое совместное дело.
Служебную машину они взяли неприметную, устроились в салоне и осмотрелись.
— Хочешь за руль? — предложил Чонину Чанёль.
— Спасибо, не стоит. Я пока не так хорошо знаю дороги и город.
Дольше всего им пришлось искать нужный контейнер и бегающего вокруг него владельца груза. Тот сбивчиво рассказал, что груз доставили вчера вечером, поэтому оставили в контейнере, чтобы приступить к разгрузке в полдень. В полдень контейнер открыли и обнаружили, что половину деталей украли.
Пока Чонин шарился внутри контейнера, Чанёль пытался выжать из владельца ещё хоть какую-нибудь информацию.
— Скажите, а все детали были в таких вот ящиках? — неожиданно вмешался в их диалог Чонин и легонько пнул деревянный ящик носком ботинка.
— Ну... да, — непонимающе ответил владелец.
— Угу. Поднимите его, — велел Чонин.
— Зачем?
— Просто поднимите.
Вместо владельца ящик поднял Чанёль. С трудом. Огромным.
— Ничего себе... — прокряхтел он, грохнув ящик обратно. И додумался до того же, до чего, как видно, додумался Чонин. Они переглянулись, Чонин едва заметно кивнул и бросил выразительный взгляд в сторону соседнего контейнера. У ворот того виднелись широкие полосы — такие обычно оставались, если ворота открывали недавно.
— Сколько всего ящиков украли? — сурово спросил у владельца Чанёль.
— Три... тридцать. Примерно.
— Хорошо. Сколько людей нужно, чтобы быстро унести тридцать таких тяжеленных ящиков, если охрана проходит мимо каждый час?
— Ну...
— И ещё грузовик, — тихо добавил Чонин. — Чтобы погрузить и увезти. Незаметно.
— Ага. И сколько воры получат за эти тридцать ящиков? Им вообще денег хватит, чтобы заплатить за кражу и грузовик? Вон тот контейнер чей? Тоже ваш? Давайте проверим, вдруг из него тоже что-то украли?
— Но...
— Видите, его явно открывали этой ночью, — добил владельца Чонин.
Разумеется, все тридцать «украденных» ящиков нашлись в соседнем контейнере.
— Ну и вот что с ним делать, а? — сокрушался Чанёль. Везти в отделение, оформлять — столько пустопорожней мороки.
— Эй, — Чонин окликнул поникшего грузовладельца, — слышал что-нибудь об опасных грузах?
— Простите?
— Взрывчатые вещества, например. Было что-нибудь такое? Не открыто, конечно же. Не просто же так ты решил рискнуть и провернуть аферу с якобы украденным грузом. Был стимул, верно? Так знаешь что-нибудь? Если знаешь и расскажешь, легко отделаешься.
4. Лишний на небе «ноль»
4. Лишний на небе «ноль»
День рождения Чанёля случился как-то внезапно даже для самого Чанёля. Он проснулся в этот день без праздничного настроения, врезался в Чонина, выходившего из ванной, буркнул вместо приветствия нечто нечленораздельное, а потом во время завтрака висел на телефоне, потому что позвонила мама и выдвинула ультиматум: либо Чанёль явится после работы в ресторан вместе с новым напарником, либо мама внезапно нагрянет в полицейское общежитие в разгар ночи и поставит всех на уши. Первый вариант был намного безопаснее и вкуснее, так что Чанёль предпочёл капитулировать, не сходя с места.
Отложив телефон в сторону, он хмуро порадовал Чонина:
— После работы мне придётся отвести тебя в мамин ресторан. Она жаждет посмотреть на тебя.
— О... Вот как, — озадаченно отозвался Чонин и опрометчиво поднёс чашку с какао к губам.
— У меня день рождения, вот она и решила убить двух...
Чонин поперхнулся и закашлялся. Придя в себя, уточнил:
— День рождения? У тебя? А раньше сказать было никак?
— Зачем?
— Не принято ходить на дни рождения без подарков.
— Уймись. Ты только узнал об этом, какой подарок?
Тем не менее Чонин куда-то сдёрнул во время обеда, а вернулся довольным.
— Что с тем делом?
— С каким?
— Помнишь русскую проститутку с миной в руках? — любезно подсказал Чонин, опустившись на стул за столом Чанёля.
— Помню. И что? Ну мало ли, что сболтнул тот придурок? Может, там и не было никакой взрывчатки? У нас ведь нет вообще ничего, с чем соваться к капитану? Чтобы нам поручили это дело, надо хоть что-то...
— Разве мину не изучили как следует? Можно попробовать сравнить образцы мины и того груза, о котором пел тот придурок.
— И что? Даже если совпадёт — мало. Кто-то мог просто доставить груз и после торговать мелкими партиями.
— Угу. Но ты просто подумай, что кто-то готов был взорвать мину в центре вокзала и принести в жертву уйму невинных людей. Я так понимаю, он просто не успел выдвинуть свои требования — вряд ли рассчитывал, что полиция управится так быстро. Но ты же не думаешь, что этим всё закончится?
Вообще-то Чанёль именно так и думал. Он по жизни был оптимистом и верил в доброе и светлое. Чонин оказался пессимистом — Чанёлю в противоположность. Хотя Чонину в принципе никогда не хватало лёгкости. Чанёль иной раз смотрел на него и изнывал от желания ляпнуть прямо на ухо: «Проще, легче, веселее. Улыбайся всё время и сияй — всё остальное само упадёт тебе в руки».
На тренировке Чанёль уже привычно полетал, пообнимался со стенами и матами, а после их с Чонином окружили в офисном помещении. Открыли шампанское, начали шумно поздравлять Чанёля, притащили тортик, нагрузили Чанёля подарками и затем отпустили на все четыре стороны.
Чанёль взял служебную машину, чтобы быстрее добраться до ресторана матери. Чонин тихо сидел рядом на пассажирском сиденье и смотрел в окно.
— Я видел.
— Что видел? — Чонин взглянул на него с искренним недоумением на лице.
— Ты даже глотка не сделал. Из бокала.
— Я не пью.
— Совсем?
— Вообще, — подтвердил Чонин и снова отвернулся к окну.
— Если человек не пьёт и не курит...
— Я курил. Когда-то, — тонко улыбнулся Чонин, продолжая смотреть в окно. — Бывает, что вспоминаю об этом иногда. Редко.
— А не пьёшь почему?
— Плохо переношу спиртное.
В салоне повисла неловкая тишина. Чонин покосился на Чанёля и вздохнул.
— Настолько плохо, что финал может быть совершенно безрадостным от одной рюмки любого напитка, который будет крепче двадцати градусов. И это не преувеличение. Надеюсь, этого достаточно, чтобы ты зря не обижался на тему того, что я якобы не желаю выпить за твоё здоровье. Могу и выпить, но кофе, например.
— Ясно, — протянул Чанёль и подумал, что это, скорее всего, правда, потому что он ни разу не видел, как Чонин пил или покупал спиртное.
Мама встретила Чанёля с распростёртыми объятиями, затискав в процессе ещё и ошеломлённого подобным приёмом Чонина. В ресторане их ждала личная кабинка с заставленным вкусностями столом. Спиртное немедленно заменили горячим шоколадом и молочным коктейлем.
— Вот. — Чонин положил перед Чанёлем чёрную вытянутую коробочку. Обычно матери и сестре Чанёля в похожих дарили браслеты.
— Что это?
— Подарок. — Чонин выразительно вскинул брови. — Не заоблачный, конечно, но, по-моему, очень на тебя похоже. И в твоём стиле. И точно пригодится, а это самое важное. Просто не люблю бесполезные подарки и вещи.
Чанёль хмыкнул, придвинул к себе коробочку, осмотрел и чуть ли не обнюхал.
— Не бойся, просто открой, — посоветовал Чонин с ослепительной улыбкой, напомнившей, что Чанёль влюблён по уши и прямо сейчас получает подарок не от кого-то там, а от человека, чьи трусы он имел наглость накануне украсть. А кража — это вообще-то преступление. Уголовно наказуемое, между прочим. Хотя вряд ли его посадят из-за трусов. То есть, могут, но для этого надо воровать трусы почаще и побольше, и у разных людей. Так сказать, рецидив, особо крупные, с отягчающими — и все дела...
— Что там? — почти шёпотом поинтересовался Чанёль, чтобы отвлёчься от игры расшалившегося воображения, сподобившегося на мысленную экранизацию судебного процесса и смертную казнь через повешение за кражу нижнего белья в особо крупных размерах.
— Открой и посмотри, — фыркнул Чонин.
Чанёль погладил тёмное покрытие, покосился на Чонина, сглотнул, зажмурился и открыл футляр. Потом приподнял одно веко, второе — и уставился во все глаза.
— Что это?
— Арлекин.
— Что?!
— Камень такой.
Чанёль глупо таращился на светлый камень, переливающийся множеством ярких цветов и оттенков. Складывалось впечатление, будто бы внутрь камня впаяли мозаику из драгоценностей. Как живая радуга внутри минерала. Смотрелось красиво и завораживающе. Почти так же, как искренняя улыбка на смуглом лице Чонина.
— Это опалесценция, видишь? Как цветная мозаика, — негромко рассказывал тем временем Чонин. — И цвета меняются. Он относится к благородным опалам. Он мягкий и хрупкий, поэтому и не кольцо, а как подвеска. У тебя на ножике кольца нет, помнишь? Вот эту штуку можно нацепить. Я специально кольцо подбирал подходящее, с мельхиоровым покрытием. Арлекин легко узнать по полихромному мозаичному рисунку. Нравится? Вообще он выглядит жутко весёлым и проказливым. Мне сказали, он символизирует... — Чонин умолк.
— Что символизирует? — вскинув голову, поинтересовался Чанёль.
— Надежду, — ещё тише договорил Чонин. — Это очень капризный и непредсказуемый камень. Если тебе покажется, что он потускнел или «высох», окуни в чистую воду. Только обязательно в чистую. Его надо беречь от грязной воды или растворов всяких — в грязи он «умирает».
Чанёль нашарил в кармане любимый ножик и аккуратно прицепил подвеску-брелок, повертел в руках.
— Всё ещё таскаешь его? Помнится, когда я тебе его подарила, ты раздразнил всех соседских мальчишек, — с лукавой улыбкой поведала мать Чанёля и поставила перед Чонином чашку с новой порцией горячего шоколада, не забыв при этом погладить гостя по голове, чем изрядно его смутила.
Вскоре они вновь остались вдвоём в кабинке и взялись за еду. Чанёль то и дело отвлекался на Чонина и натыкался на испытывающие взгляды, что казалось очень странным. Обычно Чонин выглядел или высокомерным, или погружённым в себя, но точно не изучающим других людей.
— Что-то не так? — рискнул спросить наконец Чанёль.
— Ну... — Чонин отвёл глаза, вздохнул, выудил из стаканчика салфетку и протянул Чанёлю.
— Гхм?
— Чёрт... — Чонин снова вздохнул, подался вперёд, вытянул руку и прикоснулся уголком салфетки к кончику чанёлевского носа. — Крем. С шоколадной крошкой.
— У-у-у... — смешно скосив глаза, чтобы рассмотреть собственный нос, проныл Чанёль. Чонин подавился смешком, но тут же сверкнул ослепительной улыбкой — и кое-кто окончательно лишился разума. — Раз уж мы не набираемся, может, сходим в клуб какой? Погудим и присмотрим кого, развлечёмся. Всё равно завтра никуда не надо.
— Ты... — Чонин подхватил палочками кусочек свинины и отправил в рот, съел и прижал к губам салфетку, потом повторил всё же: — Ты имеешь в виду под «присмотрим» и «погудим» кое-что... то есть, ночное? Ну... Секс?
— А у тебя с этим проблемы? — не удержался от подколки Чанёль.
Чонин откинулся на спинку стула, смерил его немного задумчивым взглядом и пожал плечами.
— До сего момента проблем не было. Мне казалось, проблемы у тебя. Я имею в виду, что мы живём в одной квартире. Довольно неудобно приводить кого-то, ведь так?
— Поэтому я предлагаю покутить вместе. И привести кого-нибудь тоже вместе. Если шуметь будут оба, это не так неловко получится. Правильно?
— Что-то в этом есть, — согласился Чонин. — Можно попробовать. Но я не знаю местных злачных мест. А ты?
— А я знаю всё! Куда ты хочешь?
— Мне всё равно, лишь бы там можно было танцевать.
— Мужчина, который танцует как бог и любит танцы, умеет отлично управляться с женщинами в постели, — строго произнесла мама Чанёля, заставив их обоих подскочить на местах от неожиданности. Чонин залился краской смущения и что-то нечленораздельно пробормотал в ответ на такой откровенный комплимент. Чанёль помрачнел, потому что женщины в постели Чонина его совершенно не устраивали — хотя бы на период его влюблённости, который изрядно подзатянулся.
— Это не комплимент. Это примета, мальчик-жаворонок, — со смешком пояснила мать Чанёля и убрала грязную посуду со стола.
— Ты ей нравишься, — счёл нужным пояснить причину материнских выходок Чанёль.
— Я всегда нравлюсь женщинам, — усмехнулся Чонин и развёл руками, дескать, кто ж виноват.
— Ладно, пойдём тогда. Я придумал, где мы гудеть будем.
Сначала Чанёль отвёз Чонина в Кванан, чтобы показать ему Кванан-тэгё длиной почти в семь с половиной километров. Этот мост в ночной тьме, украшенный огнями, выглядел... грандиозно. Два яруса моста как будто висели между водой и небом, словно дорога в иные миры. И эта дорога напоминала о легендах и небесных существах.
Чанёль так и подумал. Вслух.
— Ты знаешь, что «чонин» — это небесный хранитель, лишённый воспоминаний о своих земных страданиях? — спросил он, уставившись на профиль Чонина. Тот не отводил глаз от моста и неприкрыто любовался почти сказочным видом. Да и почему «почти»? Кванан-тэгё с этого места казался самой настоящей сказкой — Чанёль точно знал. Потому и привёз Чонина именно сюда, чтобы и не близко было, и не так далеко, а ровно столько, сколько нужно для сказочного эффекта.
— Ну спасибо, — лениво отозвался Чонин. — Это всего лишь игра слов. Во мне нет ничего небесного.
— Слишком земной?
— Даже чересчур. — Чонин бросил в его сторону быстрый взгляд и вновь уделил внимание мосту. — На небе я лишний.
Чанёль нашарил в салоне термос с какао, налил в две чашки и поделился с Чонином. Они забрались на ещё тёплый капот машины и принялись молча смотреть на висящий во мраке мост.
— Тут рядом есть острова с маяком, но суть не в этом. В гаванях много плавучих заведений. Есть парочка неплохих клубов. Если тебя не смущает лёгкая качка на танцполе, конечно, — выпив половину какао из своей чашки, поделился соображениями Чанёль.
— Не смущает. — Чонин привалился спиной к лобовому стеклу и лениво поднёс к губам чашку, сделал глоток и облизнул нижнюю губу. В его глазах отражались огни Кванан-тэгё, и Чанёль сокрушённо признал, что не видел ничего красивее. А ещё подумал, что такими темпами его влюблённость может принять хронический характер. И это весьма прискорбно, потому что с Чонином ни черта не понять. Играл бы он за ту же «команду», и Чанёль легче отнёсся бы к этому. Но перспектива страдать от любви к обычному парню, для которого даже поцелуй с другим парнем — мерзость... Радужной такую перспективу не назвать.
Свой выбор они остановили на ночном клубе «Фрегат», благо, что добираться до него долго не пришлось. Когда-то это была роскошная яхта, ныне же остов яхты украсили, оборудовали верхнюю палубу под танцпол, нижнюю — под ресторан с малой сценой, ну и в нескольких каютах поставили игровые автоматы. Качка почти не ощущалась ни на верхней палубе, ни в трюме.
Чанёль выбрал столик у кормы с видом как на верхнюю палубу, так и на нижнюю. Пока они делали заказ, Чанёль прикидывал варианты. В «Фрегате» можно было с равным успехом снять как девушку на ночь, так и мальчика. Обычно он снимал мальчика. Несмотря на то, что Чанёль не мог назвать себя завсегдатаем этого местечка, его тут узнавали, но он не боялся, что Чонин может правильно всё понять. Так даже лучше. В конце концов, если Чонин заподозрит в нём гея, может и сам съехать из квартиры. И перестанет сводить кое-кого с ума.
Чанёль наблюдал за Чонином и пытался делать выводы. Получалось неважно, поскольку Чонин интересовался сразу и девушкой-танцовщицей, и парнишкой на малой сцене у шеста. Чуть позднее Чонин сам пошёл танцевать на верхнюю палубу.
Чанёль остался сидеть за столиком и пялиться на парня у шеста, того самого, что привлёк внимание Чонина. И Чанёль уже не знал, о чём ему думать. Парнишку он сам снял бы: тот отличался небольшим ростом, хорошей пластикой; с округлыми бёдрами, худой, но выглядел плотнее, чем был на самом деле, да и мордашка симпатичная. Проблема заключалась в том, что парнишку снял бы Чанёль. Для понятных целей. Но за каким чёртом этот парнишка Чонину?
Чанёль сердито плеснул себе в стакан ананасового сока, сцапал ёмкость, поднёс к губам и сделал глоток одновременно с тем, как нашёл взглядом Чонина на танцполе. И Чанёль тут же захлебнулся проклятым соком так, что тот только из ушей не полез. Чихая, кашляя и едва не плача от отчаяния, Чанёль лихорадочно вытирал лицо и стол салфетками и пялился на танцующего Чонина.
Что там мама говорила про танцующих мужчин и богов?
Чанёль огляделся и заметил, наконец, что не он один на Чонина пялился — пялились все поголовно. И люди вокруг Чонина переставали танцевать и отступали в стороны, чтобы не мешать ему и смотреть на него.
Чанёль ни черта не знал о танцах и понятия не имел, как люди вообще могут танцам учиться. Ещё он не знал, учился ли танцам Чонин, но это было неважно. Какая разница, учился или нет, если на него хотелось смотреть каждый миг? Чтобы не пропустить ни кусочка из той истории, что он рассказывал своими движениями. Чонин танцевал под какую-то композицию на английском языке. Чанёль ни слова не понимал, но мог с уверенностью сказать, что песня о любви, и мог даже рассказать детали этой немного грустной истории. Всё это — благодаря танцу Чонина.
Каждое движение Чонина сочетало в себе плавность воды и порывистость огня, негу и страсть, ненависть и любовь, силу и мягкость. Ноль — это совершенство, так считали ещё в древности. Ноль — граница между противоположностями. Чанёль прежде не особо задумывался над этим, хотя часто сталкивался с истинными понятиями «ноля» во время учёбы. Особенно большое значение придавали термину «ноль» в искусстве. Чанёль впервые видел «ноль» и понимал, что именно видит, только сейчас.
Он не помнил, как выбрался из-за стола и подошёл ближе к танцполу, чтобы не упустить ничего. Он смотрел на Чонина, как все прочие, но при этом отличался от них. Потому что он добровольно шагнул навстречу этим чарам или паутине: понимал, что влюблён, но позволял себе ещё больше увязнуть в этой влюблённости, срывал с сердца один защитный слой за другим, обнажая собственную суть и делая себя уязвимым — для Чонина.
Потому что Чанёлю гораздо больше хотелось обнять Чонина, сберечь это пламя, живущее внутри странного парня с пугающим взглядом, удержать в своих ладонях и под их защитой, закрыть от ветра и не дать погаснуть.
Никогда.
Влажные от пота тёмные волосы липли ко лбу Чонина, и он даже не смахивал их в сторону. Да и зачем? Он танцевал с закрытыми глазами и, казалось, вовсе не подозревал, что на него все смотрят.
На фоне его танца и его истории музыка походила на шёпот. Можно было признать, что он производил слишком уж сильное впечатление, а можно было просто принять его таким, настоящим. Чанёль выбрал второй вариант и пришёл к выводу, что ему уже всё равно, кого именно Чонин предпочитал видеть в своей постели — это ничего не меняло. Чанёль мало восторга испытывал от платонических отношений, но если деваться некуда...
Некуда. Ему — некуда уж точно.