Автор: Корейский Песец/Шу-кун/Ie-rey
Пейринг/Персонаж: Кай (Ким Чонин)/Пак Чанёль, камео - Чон Юнхо
Рейтинг: NC-17
Жанр: лирическая полисАУ, романс, экшн, юмор
Размер: макси
Коллаж/арт: Румба Каталана// Areum & Evan
Предупреждения: специфические фетиши со всеми вытекающими
Размещение: запрещено
Авторские примечания: Преданность приводит к предательству, а из предательства рождается надежда. Пусан, Техас, ж/д вокзал и горячая штучка с миной в руках — для кого-то и это может стать началом романа. По заявке: КайЁль, полицейская АУ, романс. Входит в цикл миди "Ороборо"/сделайте вид, что это миди
Ссылка на оригинал КФ: ficbook.net/readfic/2976462
7. Ревнующий эвкалипт и сонный мишка-коала
7. Ревнующий эвкалипт и сонный мишка-коала
К операции подготовились основательно и постарались подгадать с погодой, но получилось как всегда. Над морем свинцовым покрывалом висели тучи, ветер иногда пытался сбить с ног, а волны били в берег сильнее, чем стоило бы. В целом же всё выглядело не таким уж паршивым, поэтому операцию отменять не стали. Да и помимо погоды всё же существовали курьеры, которые не каждый день проходили под носом у полиции.
Чонин торчал на носу патрульного катера с мощным биноклем в руках. Чанёль жался к его боку и жмурился от летевших в лицо брызг.
— Перепады температуры, да? — недовольно бурчал он. — Как твоя спинка?
— Заткнись. Пожалуйста, — тихо попросил Чонин, не взглянув на него.
Через полчаса катер остановился на нужной позиции, над носом натянули брезентовый тент для защиты от влаги. Чонин открыл футляр с винтовкой и принялся отточенными движениями собирать свой рабочий инструмент. Чанёль хотел помочь и подать пару деталей, но смуглые пальцы всё сцапали гораздо раньше.
Чонин провёл пальцами по винтовке, словно погладил, вскинул перед собой, упёр прикладом в плечо и прицелился.
— Эй, а это? — Чанёль повертел в пальцах позабытый оптический прицел.
— Не пользуюсь.
Чонин левой рукой взял бинокль и принялся осматриваться с его помощью.
— Как же ты попадаешь?
— С помощью магии, — слабо улыбнулся уголком рта Чонин. — Умею заклинать пули, а ты что думал?
— Лейтенант Ким! Отставить немедленно! Прикрутите эту ерунду туда, где она должна быть! — возмутился руководитель их группы и вручил Чонину тот самый оптический прицел.
Чонин тяжко вздохнул, но прицел прикрепил на законное место, заглянул в него, выдерживая расстояние в десяток сантиметров между глазом и окуляром.
— Ты, правда, можешь стрелять без него? — недоверчиво переспросил Чанёль.
— Могу, но мне редко разрешают использовать собственный метод стрельбы.
— Почему?
— Потому что не соответствует традициям. Никто так не стреляет. Только я.
— Но ты же попадаешь?
— Всегда, — Чонин снова слабо улыбнулся, изучая морские волны через окуляр прицела.
— Тогда почему не разрешают стрелять так, как тебе удобнее?
— Ёлли, отстань, а? Или спроси у них, а не у меня. Может, они в магию не верят... — Чонин внезапно поднёс к губам рацию. — Вижу курьера. На одиннадцать. Группа М-2.
— Курьер движется? — прохрипели из рации.
— Да. Примерно десять узлов, но замедляется.
Чонин вытянулся на специальной подставке и удобно устроил винтовку над бортиком, не глядя сунул Чанёлю бинокль и указал нужное направление. Они оба через минуту следили за грузовым катером с белой надписью на борту. Судно назвалось «Белла». Чанёль различил закреплённые на палубе разнокалиберные ящики. Контейнерами тут и не пахло, но, судя по количеству ящиков, груз на катере всё равно внушительный.
Чонин торопливо схватил рацию.
— На борту курьера ящики с си-четыре.
— Си-четыре? — переспросил тихо Чанёль. Он помнил, как Чонин упоминал си-четыре, когда говорил о той мине на вокзале.
— Классика. Используется для М18 «Клеймор» — в том числе. То есть...
— Та мина на вокзале тебе покоя не даёт, — «перевёл» Чанёль и снова принялся наблюдать за катером в бинокль. Катер действительно существенно сбавил скорость, а потом и вовсе остановился. Ожидаемо. Перед операцией проводили инструктаж, и Чанёль помнил, что говорили о патрулировании акватории. Курьер сейчас наверняка пытался связаться с кем-то на берегу и выяснить, когда и как он может добраться до берега, никому не попавшись на глаза. Умно. Потому что патруль непременно остановил бы такой подозрительный катер с бардаком на палубе и кучей подозрительных ящиков.
— Хоть бы маскировались получше...
— А зачем? У них своя система, и она работает. Маскировка денег стоит.
Чанёль покосился на Чонина, обдумал его слова и промолчал. В самом деле, чего уж там, на маскировку надо тратиться.
— Вижу объект. Группа М-2.
— Что он делает?
— Минуту... — Чонин терпеливо следил за человеком на борту катера. — Он собирается сбросить груз в воду. Жду указаний.
Чанёль моргнул и припал к биноклю. Сколько ни смотрел, так и не понял, как Чонин определил, что кто-то хочет сбросить груз, если... Катер покачнулся, когда один из ящиков рухнул в воду.
— М-2, вы видите объект?
— Да, — подтвердил Чонин.
— Можете стрелять?
— Да.
— Просто останови его, малыш, — внезапно прозвучал по рации незнакомый голос. Чанёль удивлённо повернул голову и отметил, как пальцы Чонина на миг напряглись. Долгий выдох, пауза, глубокий вдох, снова пауза и вместе с очередным выдохом Чонин потянул за спусковой крючок. Винтовка в его руках дёрнулась. Чанёль приник к биноклю и различил, как человек на борту катера нелепо взмахнул руками и рухнул на палубу.
— Приказ выполнен. Объект ранен. Требуется медицинская помощь, отрывисто отчитался Чонин и почти что отбросил рацию в сторону. Молча и быстро разбирал винтовку, не обращая внимания ни на что и ни на кого.
— Поздравляю, ты его подстрелил аккуратно и гуманно, — заявил высокий человек в пятнистой форме с нашивками армейского генерала. — Дырка в ноге, в мякоти, артерия не задета. Все в восторге — им есть кого допрашивать.
Чонин отодвинул футляр с винтовкой, выбрался из-под полога и всё так же молча прикоснулся пальцами к кромке шлема.
— Так точно, господин генерал, — негромко ответил он после непозволительно долгой паузы.
Генерал небрежно махнул рукой, окинул Чанёля быстрым взглядом и вновь уставился на Чонина.
— Что ты тут делаешь? Я думал, ты в Сеуле.
— Меня перевели, господин генерал.
— Перестань, — велел генерал. — С какой это стати тебя перевели? Как родители?
— Спасибо, в порядке. Перевели из-за климата... хён.
Чанёль насторожился. Он с самого начала понял, что надо держать ушки на макушке, но что-то пока разобраться никак не мог в происходящем. Ясно лишь то, что этот военный откуда-то знал Чонина. И Чонин тоже его знал, и был явно не в восторге от встречи.
— Из-за климата? — Генерал нахмурился. — Только не говори, что тебя подстрелили. Стоит уехать — сразу столько всего случится... Так ты теперь тут? Один?
— Не стоит волноваться, хён. Я могу быть свободен?
— Д-да... конечно.
Чонин ухватил Чанёля за руку и поволок за собой — подальше от генерала. Они забрались в лодку, которой полагалось доставить на берег всех, кто далее не участвовал в операции. Свою часть работы они выполнили, сейчас пробил час экспертов и ребят на берегу, пытавшихся определить пункт, куда надо было доставить груз.
Путь до берега прошёл в молчании, а когда они окончательно освободились, расстались с бронежилетами и шлемами и добрались до машины, Чанёль позволил себе раскрыть рот.
— Откуда ты его знаешь?
— Кого? — Чонин в наигранном недоумении вскинул брови и потянул за собачку молнии на куртке, чтобы застегнуть её до конца. Чанёль сдёрнул с собственной шеи вязаный шарф, обошёл вокруг машины и накинул шарф на Чонина. На пояс. Обмотал пару раз и завязал.
— Ну и что ты сделал?
— Перепады температуры, — напомнил Чанёль. — Ты пару часов лежал под холодным дождём с винтовкой в обнимку.
— Под тентом, там было сухо.
— Не придирайся к словам. Ты меня понял. Быстро в машину.
— Эй, с какой стати ты...
Чанёль сам запихнул его в салон и собственными руками застегнул ремень безопасности. Замер, когда почувствовал горячий выдох возле левого уха.
— Ты ревнуешь, Ёлли? — очень тихо прозвучало всё у того же уха. Новый горячий выдох опалил кожу будто бы огнём.
— Нет, — глухо рыкнул Чанёль и подёргал крепление, якобы хотел убедиться, что надёжно пристегнул Чонина.
— Жаль. Мне понравилось.
Чанёль машинально повернул голову и залюбовался — у Чонина плясали чёртики в глазах, и он улыбался. Не ослепительно и не уголком рта, иначе. Такой улыбки Чанёль у него раньше не видел ни разу. Мягкая, чистая и... как приглашение, перед которым нельзя устоять.
Чанёль не устоял. Он даже не пытался. Упёрся рукой в спинку сиденья над плечом Чонина и наклонил голову, провёл губами по твёрдому подбородку, задержался на ямочке в центре, потом искал губами губы Чонина и чувствовал, как удовольствие растекается по телу — вместе с кровью по венам, живёт в биении сердца. Он чуть не задохнулся от счастья, когда Чонин прикоснулся ладонями к его лицу, притянул ближе и сделал поцелуй откровенно земным и греховным, словно настойчиво пытался опровергнуть слова Чанёля о небесном хранителе.
Твёрдые полные губы преследовали Чанёля, не позволяли отстраниться, хотя к его лицу Чонин прикасался буквально кончиками пальцев, нежно и невесомо.
Впрочем, отпрянуть друг от друга им всё же пришлось, когда воздуха стало не хватать обоим. Чанёль торопливо отступил на шаг от машины, долбанувшись в процессе головой о свод. Потирая ушибленную макушку, захлопнул дверцу, обошёл вокруг машины и сел за руль. Молча пристегнулся, захлопнул дверцу со своей стороны и бросил быстрый взгляд в зеркало, чтобы не смотреть на Чонина прямо.
— Ты так и не сказал, кто это был.
— Генерал Чон Юнхо, — после долгой паузы отозвался Чонин, повозился на сиденье, уселся удобнее и прикрыл глаза. — Он... в некотором роде мой кумир.
Чанёль промахнулся ключом мимо замка и с возмущением посмотрел на безмятежного Чонина.
— Какой ещё кумир?
— Офицер. Чёрт, сложно объяснить. Я его знаю ещё с тех пор, как пешком под стол ходил. Он мне всегда нравился, и я хотел быть похожим на него. Наверное. Сначала это было слепое обожание, а потом, скорее, соперничество. Или даже война. Мне было важно заслужить его одобрение.
— И как?
— Ну... вроде бы и заслужил, но в то же время или мне мало, или я недоволен, или считаю одобрение фальшивым. — Чонин провёл ладонью по лицу и вздохнул: — Я не знаю. Когда-то хотел выбрать армию, а потом стал часто ловить себя на мысли, что Юнхо всегда проявляет ко мне интерес. И что могут по этому поводу думать другие.
— Приписывали твои успехи ему? Якобы он оказывает тебе протекцию?
— Вроде того. Поэтому...
— Поэтому теперь ваши отношения похожи на то безобразие, которое я видел, — подытожил Чанёль. — Генерал тебя пытается погладить по шёрстке, а ты рычишь и топорщишь иголки во все стороны. Угу. Всё ясно. Какая гадость!
Запрокинув голову, Чонин громко рассмеялся, через минуту унялся и зевнул, прикрыв рот ладонью.
— Неужели это выглядит именно так? — пробормотал он.
— Я тебе описал это с позиции независимого эксперта, впервые узревшего подобную комедию. Слушай, давай ты поспишь немного, а? У тебя после сна обычно всё в норме и ничего не болит. Нам всё равно надо только сдать стандартные отчёты и домой. Я заеду в отделение, черкну отчёты за себя и за тебя, а ты спи себе.
— Но потом домой надо идти ножками, — усмехнулся Чонин, однако глаза послушно закрыл.
— Не надо, я тебя отбуксирую.
— Надорвёшься, Ёлли, — уже сонно буркнул Чонин.
Чанёль завёл машину, аккуратно объехал контейнер и свернул к выезду. Чонин окончательно вырубился уже спустя семь минут. Хотя Чонин вообще мог спать где угодно, когда угодно и при любых условиях.
Чанёль оставил машину у парадного входа, пронёсся сайгаком по всему первому этажу, торопливо заполнил отчёты, нарисовал подписи и вручил бумаги ошалевшему капитану Бану, после чего сайгаком же умчался, забыв попрощаться.
Запрыгнув в машину, Чанёль погнал домой. Настроение ему самому казалось неоправданно приподнятым, и вообще он ощущал себя излишне возбуждённым и счастливым вопреки логике. Погрешил на поцелуй. Но его не первый раз в жизни целовали, даже не второй. И он сам не впервые кого-то целовал. Хотя с такими вот последствиями... всё-таки впервые.
У общежития Чанёль выбрался из салона, открыл дверцу со стороны Чонина, отстегнул ремень и почесал затылок. В голову не шли оптимальные способы доставки рослых парней на пятый этаж на родном горбу.
Чанёль наклонился вперёд и для начала попытался достать Чонина из машины. Недооценил — Чонина и его сонную наглость. Чонин деловито ухватился за любезно подставленную шею руками, а когда Чанёль полез из салона...
Возле лифта собачились всё те же две бравые бабёнки.
— Да чтоб у твоей кошки когти и хвост поповылезли! Тварь такая! Жрёт мою рыбу на балконе! Как ей только не треснуло?! Смотри за ней, не то я её саму вместо рыбного фарша приготовлю!
— Да ты лучше б за своей рыбой смотрела! Что ты мою кошку дразнишь?
— Да ты сама...
Обе бабёнки заткнулись и уставились на Чанёля, едва за ним с громким стуком захлопнулась дверь. Тот замер на нижней ступеньке лестницы одиноким и слегка лохматым эвкалиптом, на котором мишкой-коалой висел спящий Чонин. Мишкой-коалой — это когда руками за шею, ногами за пояс и дрыхнуть носом в плечо — и пусть весь мир идёт в пешее эротическое вместе со своими грязными инсинуациями.
Чанёль осторожно выдохнул, продефилировал мимо лишившихся дара речи бабёнок, шмыгнул в лифт и ткнул в нужную кнопку. И перевёл дух с облегчением, когда створки лифта сомкнулись, отгородив его от шокированных дамочек.
Он попытался удобнее удержать Чонина: сдвинул ладони на бёдра, подхватил и прижал к себе плотнее, уловив запах хвои и мандарина. Чонин ткнулся носом ему в шею, сонно пробормотал что-то, скользнув по коже сухими губами и породив тем самым приятную щекотку, и снова сладко засопел.
Изверг.
В шаге от цели, то бишь, двери квартиры, Чанёля постигла новая беда: ему полагалось как-то отыскать ключ и отпереть дверь, не позволив при этом Чонину упасть. С другой стороны... Чанёль осторожно отпустил Чонина и развёл руки в стороны. Тот издал низкий недовольный звук, крепче обхватил Чанёля руками и ногами, явно никуда не собираясь сваливаться, и продолжил сопеть тихо и мирно. Чанёль беззвучно возблагодарил небеса за врождённую цепкость Чонина, нашарил в кармане ключ и отпер проклятую дверь.
Для начала он кое-как отлепил от себя «мишку-коалу» и спровадил его на кровать, после чего стянул с него обувь, шарф и куртку. Прихватив это добро, вымелся из комнаты и притормозил в прихожей. Чанёль аккуратно повесил в шкаф куртку Чонина, пристроил рядом свою и поставил внизу обувь. Наскоро переодевшись, отправился оценить запасы еды. Голодная смерть им пока не грозила.
Он как раз копался в холодильнике, когда у двери щёлкнул выключатель. Похоже, Чонин всё-таки протёр глаза и решил согреться под струями горячей воды.
— Только осторожнее, — крикнул Чанёль и дважды стукнул в стенку. С той стороны ему ответили таким же двойным стуком.
Чанёль сосредоточенно резал рыбу холодным и острым ножом, но думал не о еде, а о том, что в ванной Чонин без одежды и под тёплыми струями, по его тёмной коже ручейками сбегает вода, на лице с твёрдо вылепленными скулами и подбородком блестят прозрачные капельки...
— Вот чёрт! — Чанёль выронил нож и с обидой уставился на указательный палец. Там медленно набрякла тёмная капля, сорвалась вниз и разбилась о разделочную доску, превратившись в красную кляксу. Чанёль вздохнул и поднёс палец к глазам поближе. Различил глубокий и даже широкий порез. Там как раз проступила новая капля.
Ну вот, домечтался...
Чанёль дара речи лишился, потому что на его запястье легла твёрдая ладонь, а на пострадавшем пальце сомкнулись горячие губы, не позволив второй капле раскрасить красным ломтики рыбы. И Чанёль растерянно подумал, что не заметил, как за стеной стих шум воды. Как скрипнула дверь, он тоже не услышал.
Чонин смотрел на него из-под длинной чёлки. Медленно разжал губы и напоследок провёл по ранке кончиком языка.
— Сам будь осторожнее, — тихо вернул он Чанёлю брошенное незадолго до этого предупреждение. — Болит?
8. Чуть-чуть не считается
8. Чуть-чуть не считается
Чонин взял нож, заставил Чанёля посторониться и принялся резать рыбу.
— Что ты с ней делать-то собрался?
Чанёль молча переминался рядом с холодильником с ноги на ногу и разглядывал Чонина. Тот влез в светлую футболку и знакомые свободные брюки, но даже сквозь одежду чувствовался жар его тела. И в воздухе витали отчётливые хвойные и мандариновые нотки.
— Вот. — Чонин отложил нож, покончив с рыбой. Словно бы неохотно повернул голову и посмотрел на Чанёля, опустил взгляд на его губы и кончиком языка провёл по губам собственным.
— Ты издеваешься? — спросил Чанёль слабым голосом — попытки отвести глаза от губ Чонина оказались тщетными.
— Нет. Всего лишь вывожу тебя на чистую воду вместе с твоими желаниями. Заставляю тебя терять голову. И как? Получается? — Ослепительная улыбка и горячие искорки в глубине тёмных глаз.
Чонин отступил от стола, крутанулся на пятке, проскочив между стулом и холодильником, и внезапно оказался прямо перед Чанёлем.
Шаг назад, спиной к стенке — и бежать Чанёлю уже некуда, только вперёд. А впереди — Чонин.
Их разделял всего один шаг. Пока Чонин не преодолел это расстояние и не прижал ладонь к груди Чанёля, надёжно зафиксировав его на месте и отрезав все возможные и невозможные пути отступления. Просто стоял и смотрел. А Чанёль смотрел на него и не представлял, что будет дальше и как. Догадывался, но не представлял. Воображение пасовало.
Ладонь Чонина издевательски медленно поползла вверх, легла на шею, потом — на затылок. Они соприкоснулись лбами и ощутили на губах тёплое дыхание друг друга. Чанёль сглотнул, потому что вдруг осознал, что прежде переоценивал разницу в их росте. Чонину не требовалось запрокидывать голову, чтобы смотреть ему в глаза.
— Помнишь, я сказал, что это глупо? — пробормотал Чонин, спрятав всё, что отражалось в его взоре, за полуопущенными веками и едва заметно подрагивающими полукружиями ресниц. — Я всё ещё так думаю. И по-прежнему разваливаюсь на части. Вряд ли я тяну на предел твоих мечтаний, но всё так же сильно...
— Что? — Чанёль не выдержал томительной паузы длиной в вечность, даже если она не затянулась дольше двух секунд.
— ...хочу тебя, Ёлли, — договорил с непоколебимой уверенностью Чонин и снова прямо посмотрел на Чанёля.
— Но ты же говорил, что ты...
— Ты помнишь то, что я говорил? — Чонин тонко улыбнулся. — Мне это нравится. А ещё ты ревновал не так давно. И это мне понравилось ещё больше.
Он решительно надавил ладонью на затылок Чанёля.
— Я не...
— Ты думаешь о поцелуе. Прямо сейчас, — перебил его Чонин и облизнулся. Даже если Чанёль изо всех сил старался не думать ни о каких поцелуях, теперь это было невозможно. Хотя он пытался оклематься, но напрасно. Чонин просто не дал ему возможности ускользнуть и спастись. Сильная рука на затылке напомнила о себе, а потом Чанёль сам так же исступлённо ловил полные губы своими.
Чанёль не знал, что чувствовал Чонин, зато он сам стоял на непослушных ногах и паршиво ориентировался в пространстве. Ему всё время казалось, что он вот-вот потеряет равновесие и упадёт, поэтому он отчаянно хватался руками за Чонина. В ушах шумело и гулко стучало. Всё быстрее и быстрее. И далеко не сразу в этом бешеном стуке Чанёль опознал собственный пульс.
Чанёль не помнил, откуда брались те выступы и стены, о которые он ударялся то плечами, то спиной. И он не понял, откуда взялась кровать, на которую он рухнул. Чонин упал на него сверху, опалив жаром гибкого тела, знакомо толкнул ладонью в грудь, заставив распластаться на матрасе, и ожёг поцелуем шею. При мысли, что там останется след, Чанёль рванулся вверх, а через миг вжимал в матрас Чонина и сам помечал смуглую шею губами — устоять не смог. Целовал и притирался бёдрами к бёдрам Чонина. Ткань брюк казалась ужасающе грубой, мешала, но если бы не она, Чанёль, скорее всего, опозорился бы, потому что у Чонина отлично всё получалось.
Получалось делать так, чтобы Чанёль терял голову. И он в самом деле терял голову от осознания, что держит в своих руках настоящего Чонина, реального, не плод воображения. Терял голову, когда понимал, что лежит вместе с Чонином на одной на двоих простыне, касается губами горячей шеи, чувствует чужой пульс, когда проводит языком по бронзовой коже. И он терял голову, потому что никто не собирался его отталкивать. А ещё он был возбуждён так сильно, что это навевало воспоминания о школьно-студенческих временах. И Чанёль не помнил, когда хоть кто-то другой производил на него такое же сильное впечатление.
С глухим стоном он припал к губам Чонина, жадно сдавил бока руками и обрушился на него всей тяжестью собственного тела. Тот молча отвечал на поцелуй, просовывая руку между ними. Чанёль задохнулся, ощутив проворные пальцы, проскользнувшие за пояс его брюк и под резинку трусов.
— Ты!.. м-м-н... — Чанёль зажмурился, потому что теперь головка его члена упиралась в основание ладони Чонина, а быстрые пальцы с дразнящей лаской касались напряжённого ствола и подбирались к яичкам.
— Ещё один такой стон... — прошептал Чонин ему на ухо и на миг прихватил мочку зубами, отпустил и продолжил: — Ещё один — и я точно развалюсь на части. От бурного оргазма.
— А ты не распускай руки, — попросил Чанёль с отчётливыми умоляющими нотками. И сам поразился тому, как прозвучал его голос: хрупко и ломко, несдержанно, предельно низко и почти на грани пугающего шёпота, как в фильме ужасов. Только вместо того, чтобы пугать, этот голос возбуждал. Самого Чанёля — в том числе.
— Где твоя выдержка? — со смешком поинтересовался Чонин, дёрнулся под ним, чтобы прижаться бёдрами плотнее. Чанёль помотал головой, немного приподнялся, опираясь на локти, — не лежать же всё время на Чонине, придавливая его собой. Смотрел сверху вниз на лицо, в котором неведомый творец твёрдой рукой проводил каждую линию, создавая что-то своё, особенное, выходящее за рамки обычности. В соблазнительно блестящих и устремлённых на него глазах он видел неприкрытое желание и обжигающую страсть. И видел сильную волю, что удерживала всё это под контролем. Пока что.
Невольно он подумал вслух:
— А что надо сделать мне, чтобы голову потерял ты?
— Я потерял её окончательно в твой день рождения, — хмыкнул Чонин и пробежался кончиками пальцев от ключицы до подбородка, обвёл губы, тронул переносицу и нарисовал воображаемую линию вдоль носа Чанёля, напоследок легонько нажал указательным пальцем на кончик носа и улыбнулся, словно ребёнок, на чьи проделки взрослые закрыли глаза. — Я хочу тебя, Ёлли. Только себе. Совсем. Наверное, надо было предупредить тебя заранее...
— О чём? — Чанёль «поплыл», потому что Чонин вновь полез рукой к нему в брюки. Смысл слов при таком раскладе терялся и ускользал.
— Я жуткий собственник, — выдохнул ему в губы Чонин, — и ненавижу делиться. А ещё ужасно привязчивый. От меня трудно отделаться.
Прямо сейчас Чанёль совершенно не собирался отделываться от Чонина, к тому же, довольно проблематично отделаться от человека, который сжимает пальцами ваш возбуждённый член и точно знает, как надо прикасаться, чтобы превратить обычное удовольствие в сводящий с ума шквал из голых страстей.
С низким рычанием Чанёль яростно дёрнул светлую футболку. Прозвучал подозрительный треск, но никто не обратил на это внимания. Чанёль содрал чёртову футболку с Чонина и потянул за шнурок на поясе, ослабив его. Приподнялся, повозился немного, устроившись на коленях, и пальцами сжал мягкую ткань свободных брюк. Чонин наблюдал за каждым его действием с удивительным спокойствием на лице, но в его глазах по-прежнему горел огонь.
Чанёль старался не смотреть Чонину в глаза. Он медленно снимал брюки и завороженно пялился на каждый новый сантиметр смуглой кожи, открывающийся ему. И облизнул сухие губы, когда убедился, что нижнее бельё Чонин не потрудился надеть. Зажмурившись, он наклонился и тронул губами заметную под гладкой кожей синюю жилку, что проходила как раз поверх костного выступа над правым бедром. Чонин шумно выдохнул. Мышцы бёдер и живота ощутимо напряглись под руками Чанёля. Он прижался опять губами к смуглой коже над бедром и улыбнулся, потом пометил поцелуем низ живота, снова бедро, ещё — немного ниже, и ещё, и опять, добрался до правого колена, смял пальцами складки ткани и избавил Чонина от одежды. Совсем. На гибком теле не осталось ни единого клочка ткани. И Чанёль, усевшись на пятки, мог вволю любоваться Чонином, видеть его полностью и в деталях.
Чонин вытянул руки над головой и потянулся, выгнувшись всем телом, потом подложил руки под голову и приподнял левый уголок рта в немного надменной усмешке. Он знал, насколько хорош, и явно не собирался ломать комедию, изображая ложную скромность и невинность.
— Зараза, — с осуждением пробормотал Чанёль, пытаясь побороть возбуждение.
— Это к тому, что я земной, — тихо пояснил Чонин. — Совсем-совсем. Не небесный. Куда ты пялишься?
— Да так... — Чанёль торопливо отвёл глаза. — Проверял, насколько верными были приметы.
— И как? — Чонин не удержался от смешка.
— Ты знаешь сам, — смущённо буркнул Чанёль, коснувшись ладонью тонкой лодыжки Чонина. — И да, ты совсем не небесный. Сейчас. Сейчас ты как грех, но, кажется...
— Что кажется? — хриплым шёпотом уточнил Чонин, высвободил лодыжку из пальцев Чанёля и внезапно прижал ступню к низу его живота, медленно поглаживая сквозь тонкий хлопок футболки, легко нажимая то подвижными пальцами, то пяткой.
Чанёль с низким стоном зажмурился и накрыл ступню Чонина ладонью, лишь бы немного замедлить и чуть-чуть уменьшить это острое удовольствие.
— Кажется... — тоже прошептал он и тоже хрипло, — кажется, я вполне готов гореть в аду. Из-за тебя. Коснуться тебя — согрешить. Подумать о тебе — согрешить. Возжелать тебя — согрешить вдвойне. Потому что ты всё равно небесное существо, лишённое воспоминаний о земных страданиях. Ангел. И... убери свою ехидную улыбочку с рожи, пока я не приложил об неё кулаком! Я дурак, несу лирическую чушь, и я это знаю. Но пока я хочу нести чушь, ты должен тихо лежать и внимать с благодарностью и почтением!
Запрокинув голову, Чонин расхохотался. Он уже не пытался скрыть неуместное — исключительно с точки зрения Чанёля — веселье.
— Что смешного? Я тебе тут, между прочим, душу открываю, а ты ржёшь? — возмутился оскорблённый в лучших чувствах Чанёль.
— Чёрт... — выдохнул умирающий от смеха Чонин. — А я думал, это я романтик и сентиментальный дурак. Ну да, ну да...
Чонина скосил новый приступ смеха. Удар подушкой по голове впечатления на него не произвёл — он продолжал почти что кататься по кровати.
— У меня всё упало от твоего ржача, — посетовал Чанёль, отбросив бесполезную подушку в сторону. — Так у нас ничего не...
Он умолк, потому что Чонин одним гибким движением сел на кровати, и их лица оказались так близко, что они улавливали губами выдохи друг друга. Чанёль не успел ничего ни подумать, ни сделать, а Чонин уже отпрянул и знакомо прижал ступню к низу его живота, потёрся, сдвинул ещё ниже и поддел подвижными пальцами футболку. Ступня через пару секунд коснулась кожи Чанёля и медленно поползла вверх, утягивая за собой ткань. Когда ступня добралась до груди, и пальцы коварно потревожили сосок, Чанёль перевёл взгляд на Чонина. Сначала полюбовался на тонкую лодыжку, голень, «украшенное» синяками колено, затем только посмотрел Чонину в лицо и машинально облизнул губы. На него никто никогда не смотрел так, как смотрел сейчас Чонин. Тот выглядел как маленький ребёнок, которому подарили на день рождения именно то, о чём он долго-долго мечтал.
Это — воистину — заставляло терять голову.
Чанёль ухватился за лодыжку Чонина и дёрнул к себе. Тот издал короткий приглушённый звук от удивления и неожиданности, упал на спину, но почти сразу приподнялся на локтях. Чанёль сжал ладонями его бёдра и потянулся за поцелуем, удовлетворённо замычал, ощутив, что Чонин обхватил его ногами и всем телом подался навстречу, опираясь уже на выпрямленные руки, а не на локти.
Поцелуй разорвал Чонин спустя несколько жалких секунд. Чанёль возмущённо и протестующе застонал, попытался прижать Чонина к себе, но тот воспротивился и ухватился за футболку, потянул вверх, скомкал и кинул куда-то Чанёлю за спину, после чего вцепился пальцами в пуговицу на поясе брюк и...
И в соседней комнате требовательно затрезвонил телефон.
Они оба рухнули на простыни с разочарованными вздохами.
— Чёрт...
— Чтоб тебя...
Немного тишины и надрывные трели.
— Я не буду отвечать, — решил Чанёль и протянул руку, чтобы подгрести Чонина себе под бок. Разбежался. Чонин без особого труда ускользнул, перевернулся на живот и опустил подбородок на скрещенные руки.
— Чёрта с два. Ты ответишь, после чего вырубишь его. И сотовые тоже. Оба. И тогда мы продолжим.
— Но можно быстренько...
— Нельзя, — отрезал Чонин. — Мы же не школьники уже. Или на все сто, или и начинать не стоит.
Чанёль умилился новой открывшейся ему черте Чонина — тот любил комфорт и был жутким перфекционистом.
Он кое-как сполз с кровати, добрался до телефона и снял трубку. Звонила мама с добрыми вестями. Вскоре должна была приехать из Сеула сестра Чанёля, поэтому мама хотела, чтобы Чанёль явился с «тем чудесным мальчиком», которого приводил на день рождения. Мама постоянно забывала имя Чонина и называла его «птичка» или «жаворонок».
Чанёль терпеливо выслушал материнские восторги и причитания, клятвенно пообещал притащить «птичку» на верёвке, если потребуется, и обречённо закатил глаза, различив незатейливую мелодию, что стояла на звонке у Чонина на телефоне. Чанёль не мог одновременно беседовать с мамой и подслушивать, о чём там говорил по телефону Чонин.
Закончив беседу с мамой, Чанёль метнулся в комнату Чонина и застал его полностью одетым у распахнутых створок шкафа. Чонин как раз смотрелся в зеркало и пальцами пытался придать взлохмаченной чёлке более или менее презентабельный вид.
— Куда ты собрался? — возмущённо спросил Чанёль, рассчитывавший на другое продолжение этого дня.
Чонин плавно развернулся, позволив Чанёлю оценить длинные ноги, обтянутые светлыми джинсами, и то, как голубой свитер толстой вязки красиво облегает широкие плечи. Чонин с нарочитой медлительностью приблизился к Чанёлю, провёл рукой по обнажённой груди, шее, накрыл левую щеку ладонью и мягко поцеловал.
Как в первый раз.
Точно так же.
Без спешки и напора, с уверенной нежностью, проходясь кончиком языка по кромке зубов и проскальзывая дальше, чтобы потревожить лёгкими касаниями язык Чанёля и приласкать чувствительную кожицу нёба.
Поставил точку в поцелуе он тем же способом — внезапно отпрянул и ослепил лучезарной улыбкой.
— Мне нужно в школу. Один из старших наставников приболел, заменить некому. Это недолго, всего два часа.
— Но у тебя выходной, — проворчал Чанёль, не сводя глаз с губ Чонина и сожалея, что за последние полчаса так мало целовал их. Надо было больше. Чтобы каждый, кто взглянул бы на Чонина, понял, чем именно Чонин занимался недавно.
— Это всего два часа. И они мне точно пойдут на пользу.
— Неужели? — Чанёль сердито прищурился, обхватил Чонина руками за пояс и забрался пальцами под свитер. На ощупь нашёл неровный рубец и прижал к нему ладонь. — По-моему, кое-что другое тебе бы тоже пошло на пользу.
— Кто знает, — фыркнул Чонин и убрал его руку от рубца осторожно, но с железной непреклонностью. — Не делай так.
— Почему? Я же...
— Это... — Чонин помолчал, но всё же признался: — Это неприятно. Дело не в тебе, если что. Просто это выглядит как дешёвая жалость. Поэтому не делай так.
— И если я скажу, что...
— Это будет бесполезно, — покачал головой Чонин. — Всегда есть вещи, с которыми мы ничего не можем поделать даже тогда, когда знаем, что они безосновательны. Я тоже знаю, что жалость, нежность и забота — разные вещи. Но когда кто-то так делает, как ты недавно, первой вспоминается всегда именно жалость. Ладно, мне надо идти.
Чонин выскользнул из рук Чанёля и выудил из шкафа спортивную сумку.
— Послушай, птичка моя...
— Сдохнуть хочешь?! — взвился Чонин, бросив сумку на пол и стиснув кулаки. — В каком это месте я тебе птичку напоминаю?
— Не мне, моей маме, но в этом что-то есть, — осклабился Чанёль, удовлетворённый реакцией Чонина в этот раз — наконец-то ему удалось достойно подколоть этого мерзавца. — Ты маме жаворонка напоминаешь. Знаешь, жаворонки — это такие певчие птички...
Чанёль заткнулся, получив подушку в лицо и несильный, но чертовски точный тычок кулаком в живот, из-за чего дыхание немедленно сбилось к чёрту.
— Перестань! — просипел он, прячась от разъярённого Чонина за выставленную перед собой подушку. — Ну хватит! Я спросить же хотел! Чонин!!!
Чонин унялся, хотя всё равно успел намять Чанёлю бока.
— Ну и?
— Можно мне с тобой сходить?
— Куда?
— В школу эту. Если надо, я даже заниматься буду.
— Это ты-то? — Чонин недоверчиво изогнул бровь.
— Ага. А что? Я хочу посмотреть. Ни разу же не видел тебя в роли наставника — уморительное, должно быть, зрели... Гкхм... Любопытное, то есть. Зрелище. Да.
— У тебя, — Чонин демонстративно взглянул на дисплей телефона, — есть ровно три минуты на сборы. Ждать не буду.
Подхватив сумку, Чонин перешагнул через порог комнаты и принялся неторопливо собираться. Чанёль пулей метнулся в свою комнату и вывалил из шкафа одежду. Признал брюки на себе пригодными к выходу в люди, нашарил белый свитер, отдалённо похожий на свитер Чонина, влез в него, недовольно поморщился, когда закололо спину, поскрёб там пятернёй, попрыгал сначала на левой ноге, потом на правой, пока натягивал носки, и вывалился к Чонину. Тот уже застёгивал на молнию куртку и наблюдал за его метаниями с кривой усмешкой.
Чанёль запрыгнул в кроссовки, набросил куртку, натянул на уши шапку и раскинул руки в стороны, демонстрируя готовность к выходу.
С губ Чонина слетел тихий смешок, потом он легонько ткнул Чанёля в солнечное сплетение согнутым пальцем, заставив вмиг растерять весь пафос и скукожиться.
— Пошли уже.
— Может, поедем? — предложил Чанёль.
— Зачем? Тут всего семь минут ходьбы.
— А-а-а... Так близко?
— Ну да. Я специально искал что-нибудь поближе, чтобы не тратить много времени на дорогу.
— И тебе там нравится? — не унимался Чанёль, спускаясь следом за Чонином по лестнице. Тот не любил лифт и вообще считал его лишней роскошью в пятиэтажном здании.
— Это важно? — пожал плечами Чонин. — Вполне. Мне в принципе движение нравится.
— Как танец?
— Ёлли, любой бой — это танец, а любой танец — это бой. Есть даже такое понятие как «боевая хореография».
— Наверное, в прошлой жизни я был твоим конём, — рассеянно пробормотал Чанёль и здорово озадачил этими словами Чонина.
— Почему именно конём? — после нескольких попыток врубиться в логику Чанёля, спросил Чонин с недоумением.
— Ну или эвкалиптом? — Чанёль почесал затылок и нахмурился, натужно вспоминая представителей флоры и фауны. — Чёрт, всё-таки эвкалиптом.
— О каких лошадях и эвкалиптах ты вообще?
— Никаких. Совсем. Забудь. Нам направо или налево?
— Мне — прямо, тебе — к психологу. Пока что. А вот если начнёшь ржать, хрумкать сено, цокать копытами или шелестеть листьями — к психиатру без вариантов.