Название: Изгоняющий кошмары
Автор: Корейский Песец / Шу-кун / Ie-rey
Фендом: EXO - K/M
Основные персонажи: Ким Чонин (Кай), До Кёнсу (ДиО)
Пэйринг или персонажи: КайСу, изящно галопирующий мимо Ким Джунсу и тигром крадущийся Чхве Шивон
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Драма, AU
Предупреждения: Кинк
Размер: Макси, 138 страниц
Кол-во частей: 13
Статус: закончен
Описание:
Кёнсу — профессиональный наёмник, который получил жестокий заказ. Его «мишень» — популярный год назад айдол — ничего не видит после предыдущего покушения, и лишь пёс Чип пытается защитить хозяина. Входит в цикл "Ороборо", но является самостоятельной историей ficbook.net/collections/4045613 //Снова дружно делаем вид, что это миди
Примечания автора:
Данный фанфик является самостоятельным, можно безболезненно читать отдельно от цикла. Цикл «Ороборо» продолжает работу «Энгармония Ким Чонина» ficbook.net/readfic/2333530. Ороборо — символ философского камня, эликсира жизни, вечности и цикличности времени. Изображается как змея, кусающая себя за хвост. В рецепт Ороборо входят элементы, каждый из которых требует особого приготовления и содержит в себе как добродетель, так и порок. Одни говорят, что всего их дюжина, другие говорят, что дюжина «чёртова», но малая (11) или большая (13), точно не знают.
Всё, что вы не хотели знать о талисманах, но придётся...
Плейлист к фанфику - vk.com/wall-79961496_11749
Ссылка на оригинал КФ: ficbook.net/readfic/3032961
Часть 3
Часть 3
Кёнсу взял с полки светло-салатовую коробку с какао и повертел в руке.
— Только это? И больше ничего?
— Ну извини, — отозвался Джунсу. — Покушение было только одно. Результат тебе известен. Больше ничего такого. Пока что.
Кёнсу прижал телефон к уху плечом и поставил коробку обратно на полку. Состав порошка какао его смущал, как и кислотный цвет упаковки.
— А что-нибудь любопытное, на твой взгляд, есть?
— Хм... Когда ему было тринадцать, он прошёл отбор и взял награду на каком-то ежегодном мероприятии. Я в этом не разбираюсь, так что пока без деталей.
— Угу, и что?
— И ничего. Его интересы представлял странный тип. Там даже возникла какая-то неразбериха. Сам понимаешь, детали уже быстро не разнюхать по обычным каналам, но в его отношении изменилось многое. Когда ему было семнадцать, некий странный господин предлагал множество проектов. Большую часть этих проектов отклонили. Забавно, что начали запись какой-то программы — с подачи всё того же господина, но быстро свернули это дело. Потом странный господин долго не появлялся, но накануне покушения опять нарисовался с кучей проектов. На сей раз отвергли все. С подачи Ким Чонина.
— Так, и что это за господин?
— Хон Сончжин. Если верить бумагам, его отец откопал это твоё сокровище где-то на юге и заставил принять участие в том мероприятии, где он отметился.
— Надо же... — без выражения протянул Кёнсу и взял с соседней полки коробку с какао другой марки.
— Представь себе. Не знаю, что конкретно ты хотел узнать, но как по мне, так этот вот Хон Сончжин внушает подозрения. По крайней мере, мне очевидно, что твоя мишень всеми силами старается держаться от него подальше, иногда получается хорошо, иногда — не очень. Но покушение было именно в тот раз, когда мишень отвесила пинок под зад этому Хону. Какие у него мотивы — пока не представляю. Я проверил уйму данных, но ничего общего найти не смог. Разве что лишь то, что отец этого Хона нашёл мальчишку и помог пройти отбор. На достигнутом я не остановлюсь, но мне нужно время, чтобы потрясти людей и расспросить как следует. Сам понимаешь, такого рода сведения точно не содержатся в документах. Особенно в подобной сфере. А у тебя было что-то интересное?
— Встреча с тем самым Хоном, как я полагаю. Он предложил проект, Чонин отказался, но компания приняла проект. Хон был жутко довольным. Чонин... чёрт его знает. По нему ни черта не понять.
— Моя задница подозревает, что этот Хон и есть заказчик. В твоём случае.
— Подозрений твоей задницы маловато, Джунсу, уж прости. Мне надо знать наверняка. И если он заказчик, какого чёрта путается под ногами? Ему заказа мало?
— Кто знает. Может, он планирует в четыре руки доводить мишень до нервного срыва. Я б не удивился. Когда дело доходит до звёзд, все слегка сходят с ума. Или не слегка. В случае твоего мальчишки — особенно. Я видел несколько записей. Если пробирает на видео, представь, что творится на сцене и рядом. Он танцует как... как... как не знаю кто. Особенный он, короче. В общем, я разведаю ещё что-нибудь. Ты позванивай.
— Не вопрос. Спасибо. Рассчитаюсь с тобой через пару дней.
— Угу. Пока.
Кёнсу торопливо поменял карту в телефоне, окинул коробки с какао вопросительным взглядом, вздохнул и выбрал наугад, после чего метнулся расплатиться за покупки и поспешил к лифту. Чонин ещё спал, когда он уходил за продуктами, но мог проснуться в любой миг. К тому же, после того вечернего разговора — даже монолога — Чонин так и не ответил на вопрос Кёнсу, отказался от чтения на ночь и двинул спать в компании Чипа. И когда позднее Кёнсу хотел заглянуть в спальню, Чип его обрычал и внутрь не пустил. Пришлось смотреть из коридора на завёрнутого в одеяло Чонина. На вид тот казался спящим, но кто знает...
Кёнсу отпер дверь в квартиру, затащил пакеты с покупками и как раз увидел заходившего в ванную Чонина. Чип прощемился в дверь вместе с Чонином. К счастью, Чонин не стал дверь запирать, прикрыл так, чтобы оставить щель в пять сантиметров.
Кёнсу аккуратно разложил продукты на кухне по своим местам, вымыл руки и сразу занялся какао. Закончив с ним, Кёнсу перевёл дух, сделал фруктовый салат, заправил сиропом и сливками, после чего решил проверить, как там Чонин. Того уже не штормило от слабости, но мало ли.
Оказавшись в коридоре, Кёнсу удивлённо вскинул брови. Дверь в ванную была раскрыта почти наполовину. После он увидел Чипа, сидевшего на пороге зеркальной комнаты, и сообразил, что это Чип, когда выходил из ванной, приоткрыл дверь побольше. Кёнсу бесшумно подошёл и заглянул внутрь, и застыл столбом от неожиданности. Зрелище не то чтобы поражало воображение, скорее, оно было в пределах нормы, но Кёнсу настолько не ожидал увидеть нечто подобное, что растерялся.
Чонин стоял под тугими струями тёплой воды и... водил ладонью по члену. Он не шумел и не стонал, лишь кусал полные губы, тяжело и неровно дышал. Все мышцы в его теле казались напряжёнными, рельефно проступали под бронзовой кожей. Он упёрся ладонью в стену и принялся быстрее вбиваться в собственный кулак. И это тоже походило на танец — как и всё, что он делал.
Кёнсу неуверенно коснулся пальцами двери, чтобы прикрыть её и лишить себя этого зрелища. Помедлил. Вроде бы ничего такого, да и где ещё этим заниматься, как не в ванной, но...
Чонин кончил себе в руку и прислонился к стене лбом. Широкие плечи поднимались и опускались в такт тяжёлому дыханию. Прозрачные капли струились по его лицу и срывались с подбородка, мокрые тёмные пряди липли к вискам и скулам, к шее, а мышцы всё ещё оставались напряжёнными, словно он так и не смог толком разрядиться.
Кёнсу полезли в голову непрошеные мысли о том, с кем Чонин встречался прежде и встречался ли вообще. Конечно, за миновавшее время Кёнсу внимательно наблюдал за Чонином и знал отлично, что тот чувствовал себя с женщинами уверенно и флиртовал тоже мастерски. Но Чонин уже год ничего не видел. Вряд ли в течение этого года у него были интрижки.
Чонин вскоре повёл правой рукой по стене, нашёл полотенце, левой на ощупь отыскал вентиль и выключил воду. Кёнсу поспешно прикрыл дверь до исходных пяти сантиметров и бесшумно отступил назад. Ему не хотелось, чтобы Чонин узнал о подглядывании. Впрочем, если учесть выходку Чонина в кабинете господина Шина... Быть может, Чонин даже не смутился бы. Да и танцевать для той проклятой рекламы ему всё равно следовало почти обнажённым.
Чонин опустился на стул за кухонным столом через десять минут, уже знакомо провёл пальцами по краю стола. Отрешённый вид, спокойствие в резких чертах лица, только красиво очерченные губы немного ярче, чем обычно.
Кёнсу поставил перед ним фруктовый салат и положил рядом с правой рукой десертную ложку. Чонин наклонил голову к плечу, вслушиваясь в звуки, медленно повёл правой рукой и коснулся ложки кончиками пальцев, пробежался по ней, определяя длину, только после этого взял ложку. Левой рукой нашёл стеклянную ёмкость, быстро и легко коснулся, соображая, что это и какого размера. Кончик указательного пальца соскользнул с края. Чонин машинально поднёс его к губам и слизнул сироп, смешанный со сливками.
Кёнсу поспешно отвернулся, потому что сочетание смуглого пальца и полных губ, чуть испачканных сливками, разило наповал эротичностью и эстетичностью. Настолько красиво, что не хватало ни слов, ни мыслей, ни самообладания. Чонин сейчас был... как фреска в древнем индийском храме в Каджурахо со сценами из Камасутры.
— Что это? — тихо спросил Чонин.
— Фруктовый салат, — глухо ответил Кёнсу, опасаясь поворачиваться лицом к столу. Во избежание. Потому что Кёнсу нравилось находить во всём что-то особенное и правильное, красивое. Как, например, две идеально круглые точки на электронных часах между цифрами. Но Кёнсу отлично понимал, что искать и находить красивое в Чонине не нужно, даже опасно. Если он это найдёт и запомнит, то тем самым разбудит в себе сожаления. А Кёнсу ненавидел сожалеть хоть о чём-нибудь. О заказах и мишенях — тем более.
Чонин был просто мишенью, не больше. И Кёнсу точно знал, как мало Чонину отпущено времени. Только сожалений и не хватало. Будь Кёнсу новичком, это можно было бы пережить и списать на нехватку опыта, но Кёнсу не был новичком. Ему не нужен личный камень преткновения в карьере. Ему не нужен Чонин.
— Какао, купил сегодня то, что было. Не знаю, понравится тебе или нет. — Он аккуратно поставил перед Чонином чашку, тот кивнул и поднёс к губам ложку с мелко нарезанными фруктами. Чонин даже ел красиво, хотя ничего не видел. Жаль, что при себе никакого из любимых ядов нет. Если б был, Кёнсу, пожалуй, прямо сейчас приправил бы и салат, и какао. И плевать на инструкции.
И Кёнсу в очередной раз поспешно отвернулся.
— Есть планы на день?
— Тренировка, сходить в агентство и попробовать сцену, обед, тренировка, потом ты почитаешь мне перед ужином.
— Хочешь на обед и ужин что-нибудь особенное?
— Нет.
Кёнсу вздохнул и налил себе какао.
— Ты хоть иногда проводишь время с друзьями?
— У меня их нет. — Коротко, чётко и ясно.
Кёнсу не рискнул расспрашивать дальше и проводил Чонина внимательным взглядом — закончив с завтраком, тот отправился в зеркальную комнату в компании Чипа. Кёнсу вымыл посуду, перекусил и уселся за столом, чтобы написать отчёт заказчику и отправить сообщение в контору.
Ответ от заказчика пришёл раньше.
«Меня интересует ваша ориентация».
Кёнсу удивлённо вскинул брови.
«Простите?»
«Быть может, вам удастся сблизиться с ним быстрее, если вы его соблазните? Мне плевать на детали, главное, чтобы между вами и Чонином как можно скорее возникли близкие отношения. Он должен вам доверять, как помните. Вы можете это сделать и хоть как-то форсировать события?»
Кёнсу задумчиво побарабанил пальцами по столу. О своей ориентации он никогда особо не задумывался и сексом не интересовался. Пару раз ему поручали задания, предусматривающие сексуальные контакты в основных условиях, и он воспринимал это как рабочий момент — так его учили.
«Я попробую, но Чонин человек довольно сложный», — написал он в ответ заказчику.
«Уж постарайтесь. Вы довольно симпатичны. И я в курсе, что он сложный, но и мне надоело ждать. Используйте своё обаяние».
«Вряд ли это имеет хоть какое-то значение. Он всё равно не видит. Это дополнительная сложность».
«Конечно. И всё же — постарайтесь сделать это. Не думаю, что это невыполнимо. Он горяч сам по себе, а секса у него давно не было. У вас должно получиться. Тем более, он же не видит, значит, ему всё равно, с кем».
На месте заказчика Кёнсу не испытывал бы такой уверенности. Особенно в свете ответа Чонина по поводу друзей. Друзей нет у тех, кто никому не верит. Да и как можно очаровать и соблазнить того, кто ничего не видит? Чем именно его соблазнять? Вот это Кёнсу плохо себе представлял. Кажется, у самого Чонина было намного больше шансов соблазнить Кёнсу, потому что Кёнсу мог его видеть и видел. Каждый день, почти двадцать четыре часа в сутки.
Ближе к полудню Кёнсу заглянул в комнату с зеркалами. Чип лежал рядом с дверью, играла музыка, но Чонин не танцевал — просто стоял в центре и хмурился. Затем сбросил с ног обувь и сердито отшвырнул. Стиснув кулаки на миг, он начал танцевать, но почти сразу остановился, сделал резкий выдох и попробовал снова. Всего несколько секунд — и он раздражённо уселся на полу, скрестив ноги. Ещё и ударил кулаком в пол.
Похоже, у него что-то не получалось, хотя Кёнсу так и не понял, что же именно. На его взгляд, каждое движение Чонина по-прежнему оставалось отточенным и эмоциональным, невыразимо правильным и естественным. Однако сам Чонин думал иначе, сомневаться в этом не приходилось, наблюдая такую реакцию. К тому же Кёнсу отмечал для себя раньше, что Чонин болезненно воспринимает мельчайшее несовершенство — особенно в своих танцах. Единственная крошечная помарка могла выбить Чонина из колеи надолго. И вот в такие минуты Чонин становился вспыльчивым и раздражительным, неуправляемым. И пребывал в дурном расположении духа до тех пор, пока не приводил всё требуемое к идеалу.
Поразмыслив немного, Кёнсу спросил вслух:
— Что-то не так?
Чонин резко вскинул голову и безошибочно повернулся к источнику звука. Кёнсу знал, что он слепой, но эта вот чуткость к звукам порой его пробирала. Становилось не по себе, когда он видел мгновенную реакцию и стремительный разворот.
— Не твоё дело.
Как и ожидалось.
— Я в твоём распоряжении, если что, — негромко произнёс Кёнсу ненавязчивым тоном. — Это красиво. Могу я посмотреть? Не мешаю?
Чонин промолчал, подошёл к плееру, переставил мелодию на начало, чуть помедлил, но всё же продолжил танцевать. Он прогнал танец три раза, и только тогда Кёнсу сообразил, в чём дело. Чонин сам ничего не видел, но чувствовал, что что-то не так. Зато Кёнсу всё видел.
— На второй минуте, когда ты крутишься... ну вот те быстрые вращения несколько раз подряд. Так вот, ты в конце останавливаешься чуть-чуть не там. Как бы тебе объяснить... На одиннадцать вместо двенадцати, понимаешь? То есть, если бы ты был на сцене, то...
Чонин повторил вращение и резко остановился.
— Так?
— Да, вот теперь идеально.
Чонин кивнул, снова поставил трек сначала и начал танец заново. И станцевал без помарки. Трек закончился, и Чонин замер на месте. Кёнсу не удержался и похлопал ему.
— Здорово.
Чип тихо тявкнул, поднялся, подошёл к Чонину и потыкался носом в колени.
— В агентство прямо сейчас пойдём? — сразу поинтересовался Кёнсу, взглянув на наручные часы.
— Да, только в душ схожу.
Кёнсу переоделся, пока Чонин торчал в душе. Вышли они из квартиры спустя полчаса в компании неизбежного Чипа. Чонин привычно держался за жёсткий поводок, а в лифте провёл пальцами по светлой рубашке, проверяя швы.
— Всё отлично, — поспешно заверил его Кёнсу, — разве что расчесаться ты забыл. Можно?
Чонин подумал немного, потом слегка наклонил голову. Кёнсу прикоснулся пальцами к взлохмаченным тёмным волосам и поворошил их. Густые пряди непослушно возвращались в исходное лохматое состояние. Кёнсу терпеливо расчесал пальцами чёлку и кое-как уложил её более или менее сносно. Волосы Чонина под ладонями были жёсткими и непокорными, но гладкими при этом и необъяснимо тёплыми.
— Вот так уже лучше, — пробормотал он и неохотно убрал пальцы подальше от Чонина.
— Спасибо.
Спокойное лицо, «пустой» взгляд и влажный блеск клубничного бальзама на губах. И ещё Чип — тот наклонил голову и проникновенно смотрел на Кёнсу будто бы исподлобья, словно никак не мог решить, цапнуть прямо сейчас или повременить. Решил повременить и отвернулся.
В агентстве им выделили машину и шофёра, после чего они отправились вновь пробовать сцену. В зале метался персонал, что подготавливал помещение к грядущему мероприятию. Их же провели прямиком к сцене, где всё уже было готово.
— Справитесь самостоятельно? Или прислать к вам кого-нибудь? — торопливо спросил распорядитель, одновременно копаясь в ворохе документов.
— Сами, — решительно отрезал Чонин. — Чип, лестница.
Пёс тут же двинулся к ступеням, показывая Чонину дорогу. Кёнсу — следом. Они поднялись на сцену из зала и остановились. Чонин медленно поворачивал голову то вправо, то влево. Вокруг перекрикивались люди, а Кёнсу не понимал, что именно нужно было Чонину.
— Это лестница из зала. Тут...
— Расстояние вправо и влево по десять метров? — перебил его Чонин.
— Примерно так.
— Вглубь тоже метров десять?
— Больше.
Чонин кивнул и пошёл вперёд. Кажется, он считал шаги. Кёнсу шагал за ним и за метр до перегородки, украшенной логотипом, окликнул:
— Стоп.
Чонин вытянул левую руку, сдвинулся с места и коснулся пальцами шершавой поверхности.
— Ясно.
Кёнсу потом бегал за ним, пока он ходил по сцене в какой-то непонятной последовательности.
— Где лестница из-за кулис?
Кёнсу отвёл Чонина к искомой лестнице. Они спустились и исследовали пятачок перед лестницей, после чего Чонин проделал обратный путь в одиночку, вышел в центр сцены и стал медленно двигаться без музыки. Кёнсу время от времени узнавал рисунок того танца, что Чонин репетировал сегодня. Закончив, Чонин вернулся к лестнице с такой уверенностью, словно вдруг стал видеть.
— Что... — Чонин осёкся, но потом всё же вновь попытался спросить: — Всё было в порядке?
— По-моему, да. Если ты можешь повторить, я посмотрю из зала. Хочешь?
Чонин закусил губу. Его глаза смотрели «сквозь» Кёнсу. Он кивнул.
— Тогда спускайся и снова выходи на сцену. Я как раз добегу до места.
Кёнсу пробежался по сцене, спустился по ступеням и сел в седьмом ряду. Чонин уверенно вышел и начал снова танцевать, но уже с той скоростью, с какой следовало. Держался уверенно и великолепно отыгрывал образ. И совершенно не походил на слепого. После вращения остановился точно на «двенадцать» и продолжил танец.
Кёнсу заметил господина Хона не сразу — тот какое-то время стоял в проходе и тоже смотрел на танцующего Чонина, затем повернул голову в сторону Кёнсу.
— Впечатляет, не так ли? Если не знать, что он слепой, как крот, в жизни не догадаешься.
— Пожалуй, — тихо отозвался Кёнсу. — Вас только это впечатляет?
— Не только. Он вам нравится?
— Я просто выполняю свою работу. А вам он нравится?
— «Нравится» — слабое словечко. Надеюсь, вы выполняете свою работу прекрасно.
— На меня никогда не жаловались.
— Не давайте повода исправить это.
— А я даю такой повод?
— К счастью, нет.
Господин Хон круто развернулся и довольно поспешно удалился, оставив Кёнсу в некотором недоумении. Их диалог казался двусмысленным, и по этой причине Кёнсу был почти уверен, что заказчик как раз господин Хон. Но это и озадачивало. Те чувства, какие господин Хон испытывал к Чонину, плохо вписывались в ситуацию с заказом. Если Хон так сильно жаждал получить внимание Чонина и добиться расположения, то какого чёрта? Зачем убивать человека, что сводит тебя с ума? Ещё и убивать вот так вот — с нечеловеческой жестокостью? Конечно, Чонин явно не испытывал тёплых чувств к господину Хону, но с какой стати ему испытывать тёплые чувства, если господин Хон вёл себя неправильно? За людьми, к которым испытывают притяжение, ухаживают не так. И не говорят им тех слов, что господин Хон говорил на тёмной лестнице в агентстве. И не издеваются.
Кёнсу утомлённо вздохнул. В нынешнем своём задании он уже ровным счётом ничего не понимал.
— Нужно заехать в агентство, — сообщил ему позднее спустившийся со сцены Чонин.
Раз уж нужно...
В агентстве Чонин застрял в кабинете господина Шина — они обсуждали расписание и какие-то условия. Кёнсу отправили за лёгким перекусом и напитками. Пока он за всем этим бегал, господин Шин куда-то подевался, и вместо него в кабинете Кёнсу обнаружил яркого молодого человека, опустившегося перед креслом, где сидел Чонин, на корточки.
— Давай, мне же тоже интересно, — уговаривал он Чонина, подбивая на что-то.
— По-моему, это странно и не...
— Да ладно тебе. Ну?
Чонин неожиданно смутился, и Кёнсу застыл на месте, разглядывая слабый румянец на его скулах. А потом Чонин и вовсе улыбнулся. Нормально улыбнулся, без издёвки или насмешки. Улыбка сгладила его резкие черты и полностью изменила лицо. На щеках даже появились милые ямочки. Он больше не казался холодным и жёстким, скорее, ярким, даже сияющим, горячим. Как солнце.
Кёнсу едва не выронил их рук пакет, узрев эту метаморфозу.
Чонин плавно повёл правой рукой. Тот парень, что сидел перед ним на корточках, поймал его руку в ладони и поднёс к своему лицу, заодно прикрыв глаза. Через миг Чонин робко касался лица странного парня кончиками пальцев обеих рук, изучал черты на ощупь и продолжал улыбаться. То есть, сиять. Как солнце.
— Ну как? Узнаёшь? Знакомое лицо ведь, да?
— Раньше я так никогда не делал. У тебя большой нос, кстати.
— А вот и нет! У меня нормальный нос! Тебе обязательно меня дразнить, да? Вот вечно ты...
— Тэмин, у тебя точно нос внушительный. Хотя бы на ощупь, — возразил Чонин и внезапно рассмеялся, запрокинув голову. Кёнсу едва не унесло мощной волной веселья: Чонин смеялся громко и заразительно. Кёнсу в жизни бы не подумал, что он так умеет.
— Ты специально так говоришь. Издеваешься, да? — Тэмин ощупал собственный нос и обиженно фыркнул. — Ну что, теперь меня ни с кем не спутаешь на ощупь?
— Наверное. Но я ведь сказал, что раньше так не делал. Вряд ли люди нормально будут воспринимать то, что я буду трогать их лица, — тихо отозвался Чонин, положив руки себе на колени.
— Перестань, это же естественно. Каждому хочется знать, как выглядит его собеседник. Особенно если это частый собеседник, а не человек, с которым увидишься от силы пару раз. — Тэмин заметил Кёнсу и вопросительно вскинул брови.
— Я всё купил, — счёл нужным сообщить громко и отчётливо Кёнсу, обозначив для Чонина своё возвращение. Чонин тут же перестал улыбаться и принял серьёзный вид, мгновенно замкнувшись в себе. Вот пожалуйста. Наедине с Тэмином он был более открытым — таким открытым, каким Кёнсу ни разу его не видел.
— Мне пора бежать, увидимся потом. — Тэмин потрепал Чонина по плечу и прошёл мимо Кёнсу, окинув его изучающим взглядом. Когда дверь за Тэмином закрылась, Кёнсу зашуршал пакетом и подал Чонину круассан и стакан с горячим шоколадом.
— Это твой друг?
— Мы выступаем вместе, — холодно произнёс Чонин и вцепился зубами в круассан, чтобы избежать новых вопросов.
Кёнсу в тишине смотрел, как Чонин ест. Когда круассан доблестно пал в неравном бою, он подошёл к креслу и присел на корточки, как недавно Тэмин, протянул руку и прикоснулся к колену Чонина.
— Ты можешь потрогать моё лицо.
— В этом нет никакой необходимости, — отказался Чонин.
— Есть. Я ведь всё время рядом с тобой.
— Это твоя работа. — Чонин отвернулся. Кёнсу перевёл взгляд на его руку — пальцы впились в подлокотник. В другой руке он держал стакан с горячим шоколадом. Недолго думая, Кёнсу взялся за запястье Чонина и уверенно притянул руку к своему лицу. Кончики пальцев заметно дрогнули, коснувшись его лба.
— Ну же. Я же не против. Хотя бы будешь представлять, как я выгляжу.
Чонин явно собрался сказать что-то резкое, но в этот миг Кёнсу отпустил его запястье, и пальцы тронули брови, переносицу, скользнули по опущенным векам и щеке. Чонин помедлил, но всё же любопытство, похоже, победило. Кёнсу даже дышать перестал, пока чуткие пальцы то ли ощупывали, то ли гладили его лицо. Ощущения были для Кёнсу новыми и... приятными, пожалуй. Они порождали странные желания: хотелось продлить эти мгновения, потереться о горячую ладонь щекой, согреться в тепле или прижать пальцы к лицу сильнее, чтобы... чтобы почувствовать Чонина отчётливее, попытаться понять, что же творится у него на сердце, разбить невидимую, но мощную броню, в которую Чонин сам себя заковал, разрушить те стены, что Чонин возвёл между ними. Кёнсу впервые испытывал подобные желания, и они его одновременно смущали и притягивали, хотелось и откреститься от них, и принять.
Кёнсу задохнулся, когда Чонин пальцами провёл по его носу, мучительно медленно — от переносицы к кончику, потом по скуле и щеке к подбородку, напоследок — невесомо подушечками пальцев по губам.
— Должно быть, у тебя красивая улыбка, — неожиданно пробормотал Чонин.
— Не знаю, мне никогда так не говорили. Говорили только, что у меня большие и выразительные глаза.
— Их нельзя пощупать, — невесело улыбнулся Чонин, чуть приподняв уголки губ.
— Наверное.
Спохватившись, Чонин отдёрнул руку, лишив Кёнсу томительно-приятного ощущения тепла.
— Нам пора возвращаться.
Чонин неловко поднялся из кресла и повёл рукой.
— Чип?
Пёс встряхнулся, выбрался из облюбованного угла и пихнул Кёнсу лапой, чтобы тот посторонился. Пальцы Чонина коснулись жёсткого поводка, мягко сжались. Кёнсу помимо воли вспомнил утреннюю сцену в ванной и торопливо отвернулся, чтобы прихватить пакет.
— Уже уходите? Как печально.
Кёнсу резко обернулся и смерил застывшего в дверях господина Хона мрачным взглядом. Чонин окаменел на месте, глядя прямо перед собой. Чип беззвучно оскалил зубы в немой угрозе.
— Вам лучше подождать за дверью, — велел господин Хон, посмотрев на Кёнсу.
— Он сопровождает меня. И мне решать, где ему быть. — Низкий голос Чонина заиграл арктическими нотками, оставаясь при этом всё тем же — сочным, затягивающим, мягким, как бархат, наполненным обертонами. И твёрдым, как сталь.
— Как пожелаешь. Меня его присутствие не смутит, но может смутить тебя. Или его.
— Что вам угодно? — церемонно поинтересовался Чонин, пропустив слова господина Хона мимо ушей.
— Сроки. Когда будет готов танец?
— Через неделю. Это всё?
— Нет, есть ещё кое-что. — Господин Хон подошёл к Чонину, наплевав на угрожающий вид Чипа. Принялся рассматривать неподвижные черты лица, шею, воротник рубашки, где верхняя пуговица была расстёгнута. Кёнсу непроизвольно вцепился пальцами в бумажный пакет, ожидая подвоха.
Господин Хон с совершенно спокойным видом поднял руки и застегнул пуговицу на рубашке Чонина, поправил воротник и улыбнулся.
— Дабы не дать пищу сплетникам, верно?
Чонин промолчал. На его лице не дрогнул ни один мускул.
— Хотя...
Господин Хон неожиданно смял воротник пальцами, дёрнул к себе и нагло поцеловал Чонина, настойчиво навязывая ласку. Через секунду отпрянул и довольно точно ударил кулаком в челюсть. Чонин шагнул назад, запнулся о задравшийся угол ковра и упал. Чип зарычал, кинулся к господину Хону и вцепился зубами в лодыжку. Мало того, что у Хона хлестала кровь из прокушенной на совесть губы, так ещё и Чип постарался — рванул зубами, снова цапнул и помотал головой с глухим рычанием. Господин Хон попытался пнуть собаку другой ногой, едва не потерял равновесие и разразился проклятиями. Тут ещё и господин Шин вернулся — он сначала застыл на пороге, потом кинулся к Хону и попытался утихомирить Чипа.
— Чип, к ноге, — тихо, но твёрдо приказал Чонин, провёл тыльной стороной ладони по подбородку, размазывая по смуглой коже кровь, сочившуюся из ранки в левом уголке рта.
Пёс, недовольно ворча, оставил ногу господина Хона в покое и медленно попятился. Чонин запустил пальцы в густой мех и погладил Чипа.
Кёнсу бросил пакет на стуле, выудил из кармана упаковку с влажными салфетками, опустился рядом с Чонином на колени и прижал тонкую ткань к уголку рта.
— Как ты? — спросил едва слышно.
Чонин слегка оттолкнул его руку.
— Всё в порядке.
Он упёрся ладонью в пол и поднялся на ноги, нашарил поводок.
— Идём.
Кёнсу торопливо схватил пакет и последовал за Чонином.
— В таком виде? — возмутился господин Шин, попытался остановить Чонина, но не преуспел.
В лифте они в молчании спускались на первый этаж, после — шли по улице обычным путём. Кёнсу сверлил взглядом спину Чонина и не знал, что сказать. Да и вообще... Что тут скажешь? И последнему дураку понятно, что господин Хон одержим Чонином. Отмочить такое при свидетеле... И даже рискнуть здоровьем, видя перед собой рассерженного пса...
В квартире Кёнсу оставил пакет на тумбочке, поймал Чонина за плечо у двери в комнату с зеркалами и решительно спросил:
— Как долго это длится? Он ведь не первый раз к тебе пристаёт.
— Неважно. — Чонин сбросил его руку со своего плеча, но он вновь схватился за плечо и прижал Чонина к стене.
— Так не пойдёт. Мне полагается следить за тем, чтобы с тобой всё было хорошо. А ты щеголяешь разбитыми губами, завтра и вовсе...
— Не вовсе. У меня не остаётся следов на лице, не волнуйся. И гримёры отлично спрячут всё лишнее.
— Я не об этом! — возмутился Кёнсу. — Может, ты и собираешься терпеть это, но я — нет. Можно же что-то сделать, чтобы он не лез к тебе.
— Ничего. Его проект принят, и я должен танцевать для его рекламы. А он волен всякий раз говорить, что его не устраивает. Если тебе так любопытно, могу тебе заранее рассказать весь сценарий. Сначала он будет цепляться к танцу, к костюму и музыке, потом выразит желание лично наблюдать за моими тренировками. В конце концов, он добьётся того, чтобы единолично решать всё и сделает так, чтобы я оказался с ним наедине...
— Потому я и спросил, что мы можем с этим сделать. Ты ведь не хочешь этого, так?
— Мне... всё равно. — Чонин попытался высвободиться и уйти. Кёнсу не позволил.
— Так уж и всё равно? Ты хоть понимаешь, что он хочет с тобой сделать?
— Ничего. Он хочет, чтобы я кое-что сделал. С ним. Быть может, после он оставит меня в покое. Мне всё равно. — Чонин слабо улыбнулся и добавил негромко: — Если бы он хотел того, о чём ты подумал, давно бы сделал это. Это ведь очень просто — сейчас. Меня не так уж и трудно сцапать на улице, запихнуть в машину, отвезти куда-нибудь, позвать охрану, чтобы утихомирили, да спокойно сделать всё, что хочется. Я же всё равно ничего не вижу, толку от моих показаний было бы немного, да и вряд ли мне бы позволили заявить — предпочли бы замять дело. Ведь я до сих пор приношу прибыль. И он — тоже. Так что... всё равно.
Кёнсу уставился на красиво очерченные губы Чонина, на ранку в уголке рта, после прикрыл глаза и вздохнул. Он не хотел думать о том, на что способны эти губы. Тем более о том, чего мог хотеть господин Хон, когда смотрел на эти губы.
— Тебе не всё равно. Тебе надо танцевать, — тихо произнёс он. — Раньше, сейчас, потом... Неважно, когда и как. Мне жаль, что ты не можешь видеть, но даже в таком состоянии ты... танцуешь так, как не танцует никто. Почему он...
— Потому что любой талант — это сразу и благословение, и проклятие. У всего есть своя цена. У таланта — тоже, — с мрачной уверенностью объяснил Чонин. — К тому же мой талант ничего не стоит без долгих тренировок. А сейчас это сложнее, чем раньше. Но это моё дело. Больше ничьё.
— Тогда, может, ты хоть скажешь, почему сделал это в тот раз? Почему ты стал раздеваться в кабинете господина Шина?
— Потому что Сончжину не нужна кукла. Но получить он может лишь куклу. Вот и всё. К тому же это был блеф. Я знал, что меня остановят. — Чонин усмехнулся безрадостно, глядя как будто бы сквозь Кёнсу. — Думаю, если бы господин Шин не вернулся вовремя, остановил бы меня как раз ты.
Кёнсу открыл рот и закрыл. Потому что Чонин был прав. В тот день Кёнсу вмешался бы, не успей господин Шин раньше.
— Мне нужно тренироваться, — напомнил Чонин, слегка оттолкнул его и всё же зашёл в комнату с зеркалами, где избавил Чипа от поводка и ошейника, погладил белый мех и почесал Чипа за ухом. Тот довольно зажмурился, затем подался вперёд и лизнул Чонина в нос.
Кёнсу молча смотрел на них обоих от порога и до боли стискивал кулаки. Сегодня он позволил себе слишком многое, но не хотел сожалеть об этом. Ни о чём. Не хотел терять ни одной испытанной эмоции. Всё равно ему велели соблазнить Чонина, стать настолько ближе, что дальше некуда. Всё уместно.
Наверное.
Он решительно подошёл к Чонину, встал на колени рядом, запустил пальцы в жёсткие, но гладкие, словно шёлк, волосы и мягко поцеловал в губы. Недолго, совсем чуть-чуть — всего несколько секунд тёплой и уютной близости. Отпрянул, перевёл дух и едва слышно произнёс:
— Прости.
Поднялся на ноги, вышел в коридор, ни разу не оглянувшись, закрыл дверь и прислонился спиной к стене.
Вот так вот. Пан или пропал. И чёрт с ним, с Чонином. Пусть теперь думает, что с этим делать. Зато у Чонина появился выбор: или господин Хон с его заскоками, или Кёнсу с... с инструкциями, о которых Чонин ни черта не знал. Выбор так себе, чего уж там. И шансы почти на нуле. Зато результат покажет себя во всей красе в ближайшее время. И Кёнсу либо потеряет место, либо... рано или поздно окажется в постели с Чонином. В соответствии с инструкциями.
Вроде бы не напортачил, да? Вроде бы всё по плану.
Кёнсу осторожно выдохнул, отлип от стены, прихватил пакет и отправился заниматься тем, чем ему и полагалось заниматься — готовить обед. Обед, который, возможно, Чонин швырнёт ему в лицо. Вместе с фразой: «Ты уволен к чёртовой матери».
Губы у Чонина были твёрдыми, но чувственными. Со вкусом клубники — из-за бальзама. И лёгкая щетина на подбородке и над верхней губой. А ещё он пах шоколадом — горячо и сладко. Но это в отчёте не напишешь.
В отчётах вообще умещались лишь крупицы того, что происходило на самом деле. Голые и бесцветные факты, которые потом кто-нибудь будет трактовать по-своему.
Но вряд ли хоть кто-то прочитает между строк о том, какой Чонин горячий, необъяснимо притягательный и удивительно красивый даже без... без тех глаз, которые когда-то походили на сияющий при свете хризолит, а сейчас... Сейчас их как будто затянуло тёмной пеленой, сквозь которую ничего не разобрать.
Кёнсу всё-таки сожалел. Сожалел о том, что так и не увидел Чонина живьём, когда тот мог смотреть на мир вокруг. Видеозаписи — это не то.
Потому что Кёнсу хотелось видеть глаза Чонина после их поцелуя и знать, что Чонин чувствовал. Для себя. Просто так.
Хотелось. Очень.
Так сильно хотелось, что он думал об этом дольше положенного и ошпарился кипятком. Случайно и чуть-чуть. Но факт.
А ещё ему хотелось, чтобы Чонин всё-таки его уволил. Пусть кто-то другой ломает это совершенство и взимает плату за талант. Потому что Кёнсу сильно сомневался, что сможет хоть когда-нибудь смыть с рук кровь Чонина и забыть об этом задании.
Не сможет. И не потому, что слаб или плох, или паршиво подготовлен, а потому, что...
Кёнсу не знал, почему.