Название: Восемь детей и бонус в нагрузку
Автор: Корейский Песец/Шу-кун/Ie-rey
Пейринг/Персонаж: Кай (Ким Чонин)/Лу Хань, СэТао/ТаоХун, Сухо, Сюмин, Чен, Бэкхён, Лэй, Крис и ЧанСу оттенками (ОТ12, короче)
Рейтинг: NC-17
Жанр: АУ, стёб/юмор, романс, сатира
Размер: миди
Коллаж/арт: Areum//Румба Каталана
Предупреждения: Ау-возраст героев 1) взрослых: Хань — 35, Кёнсу — 32, Чанёль — 30, Чонин — 25; 2) детей: Сэхун и Тао — 19, Крис — 14, Бэкхён — 13, Лэй и Чен — 11, Сухо и Сюмин — 3 года на двоих. Про кактус — правда (проверено на практике — не спрашивайте!)
Размещение: запрещено
Авторские примечания: Счастливого Рождества! Рожд.АУ. Не ищите — её нет. Я о логике. Это просто рождественская комедия... гм... абсурда.
Ссылка на оригинал КФ: ficbook.net/readfic/2748082
Восемь детей и бонус в нагрузку
Восемь детей и бонус в нагрузку
Срубая тернии, сшибая звёзды,
Роняя мозги в поисках логики,
Шагая мимо обоснуя,
В муках почившего...
Роняя мозги в поисках логики,
Шагая мимо обоснуя,
В муках почившего...
☆
Сэхун устало сбросил кроссовки и сел прямо на пол у входной двери.
Наплевать. Хуже быть уже не могло.
В нос ударило хвойным ароматом. Наверное, Тао добыл-таки ёлку. Или пару веток от ёлки, что тоже неплохо. Ещё бы выпал снег — хоть немного. И тогда праздничное настроение стало бы таким отчётливым, что задавило бы собой горечь и обиду.
— Что случилось?
Сэхун неохотно посмотрел на Чонина — тот опустился перед ним на корточки и попытался поймать его взгляд.
— Опять накосячил?
— Если бы... — Сэхун поник, медленно вытянул из кармана смятую бумажку и отдал Чонину. Тот развернул бумажку и быстро прочёл всё, что там было написано.
— Серьёзно?
— На розыгрыш не похоже.
— Перед Рождеством? — Чонин уточнил всё ещё недоверчиво.
Сэхун шмыгнул носом, мужественно утёрся рукавом и кивнул.
Чонин уселся на полу, скрестив ноги, в руках скомкал бумажку и обречённо вздохнул.
— Придётся пересмотреть предложение Звонкого.
Сэхун вскинул голову и встревоженно оглядел Чонина. Звонкий предлагал ему подзаработать в праздники танцами. Только не обычными, как всегда, а в стриптиз-шоу. Чонин отказался неделю назад, а теперь, выходит, ему придётся согласиться, потому что денег нет и уже не будет, ведь Сэхуна сегодня уволили. На самом деле, уволили не только Сэхуна — распустили их отдел вовсе. По распоряжению владельца компании, некоего Лу Ханя.
Вот ведь гад... Перед Рождеством. Лучше времени не нашёл.
— Проблемы? — Кухонная дверь приоткрылась, и оттуда выглянул Тао. Он мгновенно всё понял по лицу Сэхуна.
— Уже нет, — отозвался Чонин. — Я поговорю со Звонким.
— Хён, но ты ведь...
— Уймись. Ничего не случится, если я на праздниках потанцую в клубе.
Тао подошёл к ним, тоже сел на пол и взял у Чонина смятую бумажку.
— Совсем сдурел этот... Лу Хань? Перед Рождеством целый отдел расформировать к чёрту. Куда это годится?
— Уже неважно... — Сэхун вытянулся на полу, уронив голову Тао на колени, и блаженно зажмурился, когда Тао принялся перебирать его волосы пальцами.
— Может быть, я возьму пару смен сверху в порту, хён? Чтобы тебе поменьше раздеваться перед всякими ублюдками, а?
— Не нужно, — Чонин слабо улыбнулся и положил ладонь Тао на голову, — танцевать — это не контейнеры разгружать. И мне нравится танцевать.
— Угу, только танец и стриптиз — это не одно и то же, хён. — Тао подумал, потом твёрдо заявил: — Мы с Сэхуном будем заходить за тобой. Чтобы ты вовремя возвращался.
У Чонина медленно поехала вверх бровь.
— Точно! — Сэхун уселся и уткнул палец в грудь Чонину. — Будем приходить каждый раз к концу рабочего дня. Чтобы ничего не случилось.
Чонин обречённо вздохнул.
— А кто будет смотреть за Мином и Мёном?
— Ну... — Тао и Сэхун переглянулись. — Фань? Или Бэкхён с Исином могли бы...
— А вы уже научили их менять мелким подгузники?
— Ну-у-у...
— Угу, ясно. Чёрта с два, — подытожил Чонин, поднявшись на ноги. — Будете смотреть за мелкими, а возвращаться из клуба я и сам могу. Кстати, кто-нибудь вообще видел Чанёля?
— Он уже вторую неделю пытается выследить социального работника. Ну того, помнишь? Который такой глазастый, приходит заниматься музыкой со средними.
— До Кёнсу?
— Угу.
— Зачем Чанёль пытается его выследить?
— Ну так влюбился же, забыл? — развёл руками Тао.
Чонин прижал ладонь ко лбу, помотал головой и продемонстрировал ребятам наставительно вскинутый указательный палец.
— Слышать эту чушь больше не желаю. Как только этот недоделанный Ромео вернётся, вяжите придурка и сразу ко мне.
— Хён, но он же тоже хён! Как можно вязать?
— Потому что я так сказал, — отрезал Чонин. — Сэхун, проверь, чтобы средние сделали домашнее задание. Тао, поменяешь памперсы мелким.
— Почему я? — возмутился Тао. — Вчера же им менял, пусть сегодня Сэхун меняет.
— Хорошо, Сэхун, меняешь памперсы и кормишь мелочь, Тао, проверяешь домашку у средних. Накосячите — прибью.
— Мы тоже тебя любим, хён, — уныло отозвались в два голоса Тао и Сэхун.
— А ведь и не скажешь, — ехидно фыркнул Чонин, сняв с крючка тёплую куртку и натянув её на плечи. Тао тут же подал ему шапку и шарф, а Сэхун вручил свои тёплые перчатки с вязаными отворотами.
— Прямо сейчас и пойдёшь к Звонкому?
— Времени в обрез, не тянуть же с этим. Хотя бы на праздничный ужин деньги нужны. Ну и на мелких — тоже. В общем, что делать, вы знаете. Я либо вернусь через час, либо начну работать уже сегодня, тогда закончу только в четыре утра, может, раньше. Ждать меня не надо.
— Угу...
Тао запер дверь за Чонином и невольно зажмурился, ощутив прикосновения рук Сэхуна. Правда, возмущённо зашипел от неожиданности — Сэхун засунул руки ему под свитер, а руки оказались ледяными.
На самом интересном — в разгар поцелуя — в коридор выскочил Бэкхён и ядовито сообщил нарочито громким голосом:
— Кто-то из мелких нагадил мимо горшка. Вонь стоит жуткая. Кто из вас сегодня мамочка? Хватит сосаться, идите и сделайте что-нибудь.
— А сам? — сердито поинтересовался Тао, не желавший выпускать Сэхуна из рук.
— А я ещё маленький. И вообще... Чонину расскажу, что вы разврат творите на глазах у детей.
— Слушай, ты...
— Спокойно! — Сэхун повис на Тао и тронул губами его щеку, гася раздражение. — Не поддавайся на провокации. Проверь у них домашку, а я пока займусь мелкими. Эй, Бэкхён, дашь противогаз в долг?
— Ещё чего! Держи карман пошире!
— Интересно, кто из мелких засранцев всё время не попадает в горшок?
— Найдёшь и убьёшь?
— Дай мне только выяснить, кто из них так над нами издевается...
— И Чонин тебя грохнет, потому что «нельзя обижать маленьких».
— Маленьких? Да это два чудовища, которые либо жрут, либо срут. А если они не жрут и не срут, то Мён постоянно орёт, а Мин постоянно спит.
— Мне вот по приколу: как Мин умудряется спать под вопли Мёна?
Со второго этажа немедленно долетел пронзительный вопль упомянутого недавно Мёна.
— Начинается... — Сэхун обречённо закатил глаза.
— Да ладно, два младенца — это лучше, чем четыре двинутых тинэйджера, — фыркнул Тао.
— Ну да, ну да, то-то ты так старательно от младенцев отбивался.
— Ну...
— Иди уже. — Сэхун легонько тронул губами щеку Тао и сунулся к стенному шкафу, чтобы достать упаковку с памперсами.
— Я оставил там яблочное пюре, чтобы мелких покормить, — напомнил Тао, ухватившись за свитер Сэхуна.
— Угу, хорошо. Да иди уже. Чем быстрее закончим, тем быстрее... — Сэхун многозначительно замолчал, но Тао всё равно не удержался от радостной улыбки.
— Понял. Сейчас всё будет!
☆
Чонин правильно опасался — Звонкий так обрадовался его согласию поработать в клубе, что сразу выгнал на сцену, заодно ещё объявил аукцион для дамочек. Пока Чонин танцевал и медленно сбрасывал с себя одежду, дамочки орали, визжали и трясли деньгами. Победительница могла рассчитывать на ужин с Чонином и на танец с ним. Только в итоге выиграл уже слегка нетрезвый холёный парень в дорогом костюме и с бриллиантом в левом ухе. Увидев эту серьгу с бриллиантом, Чонин тут же записал парня в геи и помрачнел, поскольку заранее предвидел неприятности.
Он приглашающе распахнул дверь перед клиентом и запустил в салон, где их уже ждал накрытый стол.
Парень с серьгой в ухе рухнул в кресло, окинул Чонина неприятным оценивающим взглядом и, чуть вскинув брови, уточнил:
— Надеюсь... ик!.. танец будет с раздеванием?
Чонин плотнее сжал губы, чтобы не отвечать, хотя ответить хотелось. Как-нибудь некрасиво, грубо и оскорбительно. Потому что для него каждый его танец был особенным и неповторимым. И совершенно неважно, сколько на нём было или не было одежды, или какой она была. И именно поэтому он не любил работать в клубах, потому что он и все прочие смотрели на танцы по-разному. Точнее, все прочие вовсе не на танцы смотрели.
Парень развалился в кресле, плеснул себе вина в бокал и жестом велел Чонину начинать. Он презрительно фыркнул в ответ, подошёл к музыкальному центру и поставил диск с подходящей композицией. Под фортепианные переборы и мягкий ритм он просто двигался: традиционные шаги, вращения, раскинутые руки, плавные повороты и взмахи со сдерживаемой силой и затаённой страстью. Вообще Чонин всегда любил танцевать с огнём, сгорать в музыке, пронизывая её собой, любил гореть и после становиться серым пеплом, мёртвой золой, на время переставать быть. Ведь если горишь в танце, то словно бы проживаешь яркую, насыщенную жизнь, умираешь и возрождаешься, как феникс, в новом танце.
Сейчас он тоже горел уже полторы минуты, хотя всего лишь двигался под музыку, а не танцевал по-настоящему. Парень в кресле не сводил с него глаз и налегал на вино. Когда Чонин прикоснулся пальцами к пуговице на рубашке, бутылка опустела почти на две трети, а взор холёного парня заволокло мутной дымкой. Чонин предполагал, что тот уже перестал вообще соображать, но ответственно дотанцевал до конца. Ему сунули в руки смятые банкноты, потянулись за бутылкой, свалили её со стола, пьяно поморгали и двинули к выходу.
Чонин проводил парня с дорогой серьгой в ухе озадаченным взглядом, вернулся в гримёрку, умылся, переоделся в свою одежду и зашёл в большой зал, чтобы уйти через дверь для персонала.
Чонин спустился по схваченным ледком ступеням, обогнул мусорные баки и повернул направо. Из тёмного угла впереди выскочили четыре тени и рванули прочь. Либо воришки, либо... Чонин остановился, сделав ещё два шага. Остановился, потому что впереди кто-то лежал на пыльном асфальте. Он торопливо приблизился и моргнул, опознав недавнего парня. Правда, теперь тот не мог похвастать серьгой с бриллиантом — её просто сдёрнули с него, разорвав мочку, — обычное дело для грабителей. Светлые волосы на затылке и у виска, слева, потемнели от крови и слиплись.
— Эй... — Чонин опустился на колено и потормошил парня. Тот что-то невнятно промычал, но не поднялся и глаза не открыл. Чонин пошарил по его карманам в поисках телефона. Нашёл только служебное удостоверение с фотографией. И там было написано «Лу Хань» и в графе «возраст» красовалось тридцать пять. Вот тебе и парень... А на вид ему и тридцати не дашь. Название компании мало что говорило Чонину, зато имя он знал. Всего минута потребовалась, чтобы понять, кто такой этот Лу Хань и почему ему следовало бы гореть в аду.
Телефона у Лу Ханя при себе не оказалось, что удивляло. Или, быть может, телефон унесли грабители? Кто-то приложил этому Лу Ханю тяжёлым по башке...
— Эй!
— Ты кто? — похлопав глазами, вопросил Лу Хань у Чонина, приподнявшись на миг на локте, потом брякнулся обратно и отключился.
— Чонин!
Он выпрямился и невольно нахмурился — к нему бежали по улице Сэхун и Тао. Всё-таки решили его встретить после работы, непоседы.
— Ой, что это?
— А ты не узнаёшь?
— Тьфу! Плюнь каку. То есть, давайте бросим его тут и пойдём домой? — предложил Сэхун.
— Почему? — Тао не понял причин столь странной и необычной для Сэхуна жестокости.
— Этот му... — промчавшийся по улице автомобиль заглушил часть слова в пояснении Чонина, — ...вон уволил Сэхуна к чёртовой матери перед Рождеством.
— Что? Именно этот мудо... — Мимо протарахтел грузовик, заглушив окончание фразы Тао.
— Да. Поэтому давайте сделаем вид, что мы его не заметили, — попросил Сэхун.
Чонин сунул руки в карманы, криво улыбнулся и подождал, пока мимо проедут две машины, потом заговорил:
— У меня есть идея получше.
— Какая? — Сэхун с подозрением уставился на Чонина и моргнул.
— А пускай он расплатится за содеянное.
— Например?
— Он напился, ничего не соображает. Заберём его к себе, привяжем к кровати голым, сделаем кучу компрометирующих снимков, а потом, когда он очухается, оттянемся по полной. Поглядим, как он запоёт, когда все эти снимки попадут в сеть.
— Хён, ты такой коварный, — с осуждением подытожил Тао, но тут же кивнул: — И мы заставим его взять Сэхуна обратно на работу!
— А мне нравится эта идея, — встрепенулся Сэхун. — С «оттянуться». Работать у этого типа я больше не желаю, а вот за моральную травму пусть заплатит. Тогда взяли и поволокли?
— Осторожнее, может, что-то подложить под голову и спину?
— Да ну нафиг. Набьёт синяков — так ему и надо. Этот козёл меня уволил! Взяли за ноги и потащили!
☆
В коридор выглянули из детской спальни помятые Исин и Бэкхён. Тао и Сэхун как раз тащили мимо двери «тело».
— Ух ты, труп будете разделывать? — прищурился Бэкхён.
— Именно. — Чонин погладил его по голове. — Спать идите, утром в школу.
— Мне ко второму занятию, — упёрся Бэкхён. — Папочка, а можно мне...
— Неа. Спать. — Чонин развернул Бэкхёна носом к двери и легонько втолкнул в спальню. Исин сонно моргнул и последовал за Бэкхёном сам. Чонин аккуратно прикрыл дверь и огляделся, прикидывая, чем же связывать упившегося вусмерть Лу Ханя. Вряд ли тот в ближайшее время проснётся, конечно, но на всякий случай...
Тао и Сэхун устроили Лу Ханя на широкой кровати в комнате Чонина на втором этаже. Он хотел возмутиться сначала, но потом махнул рукой. Чёрт с ним. Просто раздеть придурка, сделать несколько горячих снимков...
Кстати, о птичках... То есть, о снимках.
— А где Чанёль?
— А нафига? — озадаченно уточнил Тао.
— А снимки кто делать будет, дурья твоя башка?
— Точно!..
Все трое лихорадочно зашарили по карманам в поисках телефонов, чтобы позвонить Чанёлю.
☆
Чанёль печально потёр ноющий после недавнего полёта с дерева копчик, вздохнул и без особой надежды навёл на узкое окно объектив любимого фотоаппарата. Тот так и норовил выскользнуть из замёрзших пальцев. Чанёль оставил фотоаппарат висеть на ремне на шее, машинально поднёс руки ко рту, активно на них подышал, потёр друг о друга и снова подышал. Краем глаза уловив движение за окном, встрепенулся, едва не рухнув вниз с дерева, опять навёл объектив фотоаппарата на окно и растянул губы в довольной улыбке.
— А вот и ты, моя прелесть... Наконец-то покончил с делами и собрался вздремнуть?
«Прелесть» Чанёля выглядела как эффектный мужчина пусть и небольшого роста, зато деликатной комплекции, с изысканным сложением, запоминающимся лицом и выразительными глазами.
Вообще это был социальный работник — преподаватель из какой-то школы, добровольно помогавший сиротам. Звали его До Кёнсу, и он занимался с Бэкхёном, Исином, Фанем и Чондэ. Впервые он появился в доме Чанёля и Чонина около месяца назад. И именно тогда Чанёль понял, что пропал.
— Да просто пригласи его куда-нибудь, — посоветовал ему как-то Чонин.
— И так открыто признаться, что я гей? Да он сбежит от меня впереди собственного визга! — паниковал Чанёль который уже день.
— Не знал, что ты планируешь всю жизнь тщательно скрывать от всех, включая потенциальных партнёров, свою ориентацию. Что-то мне подсказывает, что с визгами бегать будет отнюдь не он. — Чонин всегда был заразой и себе на уме.
— Ненавижу тебя. Аж зла не хватает!
— Тогда копи зло. Как будет хватать, так и...
— Чонин!
— Ну что? Просто скажи ему, что он тебе нравится. Сразу узнаешь ответ и не будешь сам мучиться и мучить других. Либо он пустит тебя в постель, либо удавит ко всем чертям.
— Меня смущает наличие второго варианта.
— А без риска было бы скучно жить.
— Чонин!
☆
Слова Чонина Чанёль держал в голове, но толку от них было немного, ибо в присутствии Кёнсу он терялся, заикался и резко забывал все приличные слова. Помнил исключительно неприличные, пригодные только для того, чтобы восхищённо материться на закат. И что-то подсказывало Чанёлю, что Кёнсу вряд ли оценит мат в свой адрес. Даже восхищённый.
Целых две недели Чанёль выслеживал Кёнсу, благо ещё, что на работе в декабре событий обычно немного — основная нагрузка приходилась на Рождество и Новый Год. Хотя жаль, конечно, будь месяц более насыщенным, всем стало бы полегче, потому что Чанёль зарабатывал больше всех как фоторепортёр, но зарплата у него зависела от количества принесённого в редакцию материала. Нет материала — нет денежек.
Чонин зарабатывал тоже неплохо, но у Чонина мечта — своя студия танца. И пока что-то эта мечта не спешила заключить Чонина в свои объятия. Гораздо чаще получалось выступать в клубах — из-за денег, чтобы не голодать и не мёрзнуть хотя бы. Времени на собственные тренировки, программы и выступления почти не оставалось.
Да, есть Сэхун и Тао, но оба только начали учиться в колледже. Сэхун подрабатывал курьером в какой-то крупной компании, а Тао — в порту. У Сэхуна зарплата побольше, а Тао зато приносил иногда морскую живность к столу.
Мёна и Мина они нашли месяцев восемь назад совсем крохами, а остальных подбирали в течение трёх лет в разных местах. Поначалу Чанёль и Чонин по очереди ездили с детьми в социальную службу, заполняли тьму бланков, беседовали с полицейскими и специалистами, но каждый раз им приходилось снова наведываться в управление, чтобы о них вообще вспомнили, а дети всё это время оставались у них, конечно же, потому что их с Чонином неизменно оформляли как опекунов. Когда же они пытались объяснить, что у детей нет ни родных, ни опекунов, их в сотый раз отправляли в полицию. В итоге Чанёль и Чонин махнули рукой на эту бесполезную возню — у них было не так много свободного времени, чтобы тратить его впустую.
Хорошо ещё, что детишек приняли в школу при католическом монастыре и обучали бесплатно, так что Чанёль и Чонин могли уделить время работе. Ну и старшие — Сэхун и Тао — старались им помогать по мере сил и возможностей.
Помнится, когда Сэхун приволок откуда-то здоровенного китайца, заявив, что это его парень, и они теперь будут жить — и спать тоже — вместе, Чонин и Чанёль онемели и ощутили себя поседевшими родителями. У каждого из них рыльце тоже было в пушку, просто меньше всего они ожидали подобного от всегда спокойного и доброжелательного Сэхуна. Тот ведь ещё и постоянно прикалывался по поводу пассий что Чонина, что Чанёля, шутил на тему геев, а сам...
...а сам чуть ли не за благословением явился. К Чонину.
Чанёль страдал, оскорблённый в лучших чувствах. И едва не огрел Сэхуна скалкой по голове, когда тот попросил: «Мамочка, а с тебя шикарный ужин, чтоб отметить». Потом скалкой едва не получил по башке Чонин, которого скосил приступ совершенно неуместного — с точки зрения Чанёля — хохота.
☆
Чанёль отвлёкся от воспоминаний и вновь сосредоточился на окне и «своей прелести». Ненадолго, правда, потому что в кармане завибрировал телефон. Именно в тот самый миг, когда До Кёнсу начал стягивать с себя брюки.
Телефон истошно заходился в кармане, а Чанёль боялся не то что пошевелиться, но даже сделать вдох. Он мысленно пал на колени и вознёс горячую молитву небесам о ниспослании ему благодати в виде полностью обнажённого До Кёнсу. Это укрепило бы расцветающие в груди Чанёля чувства... Ну или что там быть должно с точки зрения романтичных барышень? Бабочки? Мурашки? Табуны мурашек? Или табуны бабочек?
Хотя табуны — это ж вроде кони...
Неважно!
— Ну-у!.. — с усилием выдавил из себя Чанёль, забыв об умолкшем телефоне.
До Кёнсу медленно повернулся к окну, выпрямил руки над головой и так сладко потянулся, что брюки ещё немножко сползли с него.
Чанёль задыхался, потому что уже почти минуту обходился без воздуха вовсе.
И тут телефон вновь забился в кармане. Одновременно с тем, как Кёнсу решительно сдёрнул с себя брюки. Вместе с трусами.
Чанёль непроизвольно махнул ногами, кувыркнулся спиной вниз с дерева и обрушился на землю, сшибая все встреченные в полёте ветки. Растянувшись на пожухлой траве и уставившись в затянутое сумрачной пеленой небо, он тихо выругался, нашарил телефон в кармане и приложил к уху.
— И?
— Ромео чёртов! Где тебя ночью-то носит?
— Ты только что обломал мне такой клёвый приход... Тебе стыдно? — обречённо вопросил Чанёль у Чонина.
— Ни капельки. Дуй домой. Срочно надо сделать снимки.
— Какие снимки? — не понял Чанёль.
— Такие, которые несовершеннолетним не покажешь.
— О... — Чанёль отвёл телефон от уха, задумчиво разглядывал полминуты дисплей, приложил к уху опять и неуверенно уточнил: — А позировать ты будешь?
— Если Тао не уломаю, придётся мне.
— Тао?
— Угу. Он не разрешает, орёт тут благим матом...
Чанёль снова уставился в небо и моргнул. Попытался понять, что вообще происходит, — не смог. Даже с пятой попытки — никак.
— Что Тао не разрешает? И с каких это пор он стал с тобой спорить?
— Он не спорит. Просто не разрешает Сэхуну, хотя Сэхун тоже упёрся рогом и ни в какую...
Чанёль ошеломлённо моргнул, когда различил на фоне голос Сэхуна:
— Да ни за что! Я с ним даже в одном сортире писать не стал бы! Ноги моей в этой кровати не будет!..
— Запомни эти слова, — а это уже Тао.
— Я не в том смысле, — запротестовал Сэхун. — Ноги ему тоже вязать?
— Всё вяжи, — деловито скомандовал Тао. — И ухо надо обработать, а то ещё больше раздерём случайно.
— Чонин, что они с тобой там делают? — с ужасом прошептал Чанёль.
— Со мной? Ничего.
— Уверен? Куда они тебя привязывают? И что у тебя с ухом?
— Привязывают не меня, а жертву. Художественно. На кровати... Эй, вы ж сначала одежду снимите, а потом уже прикручивайте его! И ухо... Чёрт!
Чанёль провёл ладонью по лицу и даже пожалел, что за весь день и кружки пива не опрокинул. А ведь не мешало бы.
— Постарайся не дать кому-нибудь погибнуть. Я сейчас приеду, — пообещал он Чонину. Разбираться с проблемами лучше на месте, получив полную картину. Пока что...
...пока что Чанёль и вообразить себе не мог размах грядущей катастрофы.
☆
Чанёль застукал всю детвору, исключая Мёна и Мина, под дверью комнаты Чонина. Они дружно прилипли к щели, пихались и тихо грызлись из-за лучших мест, потому что «не видно же, а там папочка футболку снял».
Чанёль ухватил за ухо Фаня.
— Ой! Мамочка?
— Чё сказал?
— Хён?
— Угу. Что это вы тут делаете?
— Ждём, когда начнут труп разделывать, но там пока только папочка раздевается.
Чанёль подумал немного, отпустил чужое ухо, ухватил сразу в охапку Фаня, Исина и Чондэ и отволок в детскую спальню. Бэкхёна оставил на сладкое, потому что эту заразу и в ступе не утолчёшь. Чанёль вернулся к чониновской двери и полюбовался на хорошо устроившегося Бэкхёна, потом закинул мальчишку на плечо и понёс к остальным под громкие вопли.
— А ну поставь меня обратно! Что за произвол?
На шум в коридор выскочил Тао.
— Запри где-нибудь его и давай к нам. Времени в обрез, хён.
— Что значит «запри где-нибудь»? — возмутился Бэкхён и принялся активнее выдираться из рук Чанёля.
— Отдай... — Бэкхёна у Чанёля отобрал выглянувший из комнаты Чонин. Из одежды на нём только брюки и остались. Чонин подхватил Бэкхёна и понёс тем курсом, что выбрал Чанёль — в детскую спальню. — Бэкхён, мы просто мстим за Сэхуна. Ничего интересного там не будет.
— Ну да, как же, — обиженно проворчал Бэкхён, ухватившись руками за шею Чонина и притихнув.
— Лучше готовься к тому, что завтра вечером мы тебя мыть будем.
— А может, не надо?
Чанёль вздохнул и покосился на Тао, торчавшего на пороге комнаты, тот беспомощно пожал плечами. Если с Бэкхёном кто-то и мог поладить, то только Чонин. Ведь Бэкхёна они нашли позже остальных, и пока только Чонину он доверял целиком и полностью. Как они мыли Бэкхёна в первый раз — отдельная песня, но Бэкхён до сих пор питал неприязнь к процессу помывки. Ну и мыть его в отсутствие Чонина вообще не имело смысла. Это грозило укусами, царапинами, синяками и погромом в ванной.
☆
Чонин вернулся через десять минут и прикрыл дверь в комнату.
Чанёль сидел в прострации и пялился на прикрученного к кровати голого Лу Ханя.
— Вы хоть знаете, кто он? — тихо поинтересовался Чанёль со слабой надеждой на отрицательный ответ, который мог бы извинить его друга и подопечных.
— Представь себе, — ядовито отозвался Чонин и принялся расстёгивать брюки.
— Ты что делаешь?
— Раздеваюсь, а что ещё, по-твоему?
— Зачем?
— Господи! — воззвал к небесам непривычно сердитый на вид Сэхун. — Ну хён! Ну включи ж ты мозги! Этот козёл меня уволил, домогался вот к хёну в клубе, потом его то ли ограбили, то ли ещё что, а мы нашли. Ну? Редкая же удача! Сейчас ты сделаешь компрометирующие снимки, и когда он очухается, тут мы его и прижмём к ногтю.
Чанёль моргнул и подумал, что либо у него с головой проблемы, либо сбрендили все вокруг.
— Ты серьёзно?
— Хён, давай ещё домашнее видео снимем? — предложил Тао. — Если дашь мне свою камеру, я сам и...
— Отличная идея! — поддержал Сэхун. — Хён, давай камеру!
— Уймись, мы просто сделаем снимки, — похлопал Чанёля по плечу Чонин. — Ничего больше.
— А жаль, — буркнул Сэхун.
Чанёль понял, что спорить бесполезно. Все были решительно настроены и полны энтузиазма. Не каждый же день случается такой праздник.
Пока он бегал за камерой и готовился к съёмке, заодно инструктируя Тао, Чонин и Сэхун красиво прикрывали путы на ногах и руках Лу Ханя.
— Так, берём крупным планом это тело, — скомандовал Чанёль и сфотографировал обнажённого Лу Ханя, красиво разложенного на простынях общими усилиями. Тао занял наиболее удобную для съёмки позицию и включил камеру.
— Отлично! Хён, твой выход.
— Ну спасибо, — мрачно отозвался Чонин, тем не менее, полез на кровать.
— Надо какую-нибудь такую позу, такую...
— Недвусмысленную? — лениво уточнил Чонин, устраиваясь меж раскинутых ног Лу Ханя.
— Угу. Ну вот чтобы сразу первая мысль про секс, — неуклюже объяснил Сэхун.
— Достаточно просто посмотреть на Чонина, — хихикнул Чанёль и сделал новый снимок, — первая мысль всегда будет про секс.
Чонин отмолчался, а ведь ему было что сказать, если судить по мрачным огонькам в глазах.
— Хён, если решишь сниматься в кино, побрей ноги, — проворчал Тао.
— Не решу, — успокоил его Чонин. — Да и зимой с мехом теплее, знаешь ли, а летом — не так жарко.
— Зря побрил, — уставившись на свои лодыжки, печально вздохнул Сэхун. — То-то стал мёрзнуть сильнее... Имей в виду, Тао, либо мы сегодня побреем твои ножки, либо в постель я тебя больше не пущу.
— Ну Сэхун... — Тао даже забыл о камере и часто заморгал с таким видом, будто вот-вот зарыдает.
— Даже не пытайся делать эгё — на Сэхуна это не действует, — по доброте душевной подсказал Чанёль.
— Давайте вы потом решите этот вопрос, — поторопил всех Чонин. — Снимки лучше сделать, пока этот кадр не дёргается.
— Точно! Тао, стань туда вот и снимай. Чонин, прижмись ты к нему как следует, а то между ним и тобой можно ещё кого-нибудь впихнуть. Там целый Сэхун поместится.
— Но-но! — возмутился Тао. — Сэхун там точно лишний.
— Интересно, мы когда-нибудь узнаем, кто из вас кого трахает? — без особого интереса пробормотал Чанёль, наводя объектив на парочку на кровати и настраивая фокус.
— Это никого не касается.
— Спроси у мелких — они точно знают, — посоветовал Чанёлю Чонин, кончиком пальца тронул подбородок Лу Ханя, запрокидывая ему голову, и склонился к гибкой шее, обладавшей удивительной изящностью.
— Не ключицы, а произведение искусства, — цокнул языком Чанёль и сделал вместо одного снимка четыре. — Теперь ноги ему разведи пошире. Надо снять типа сам процесс.
— Тогда на обоих надо водой побрызгать, — внёс рациональное предложение Сэхун. — Вроде как капельки пота.
— Тащи воду! — кивнул Чанёль.
— Ну здорово... — копошась на кровати, проворчал Чонин.
— Ты-то чем недоволен? Спокойно лапаешь такого умопомрачительного красавца, а тот даже не сопротивляется.
— Вот именно. Прости, но я же не некрофил, а именно некрофилией сейчас и попахивает. Он же как труп почти.
— Слушай, либо у меня что-то с глазами, либо у тебя стоит, — напомнил о своём существовании Тао.
Чанёль и Чонин синхронно уставились на собственные бёдра. До Чанёля дошло, что речь точно не о нём, а Чонин плотнее прижался к бесчувственному Лу Ханю, одновременно рыкнув:
— Что-то с глазами у тебя.
— Эй, а это ничего, что ты в него членом тычешь в натуре?
— Да не тычу я!
— Но я же видел!
— Что видел? — живо заинтересовался новостями вернувшийся с водой Сэхун.
— У папочки встало на этого твоего мудо... — Продолжение фразы Тао заглушил громкий детский вопль из соседней комнаты.
— Опять Мён проснулся и хочет мишку, — с тоской объявил Сэхун.
— Давайте тогда со снимками покончим прямо сейчас. Меньше чем за полчаса я его не успокою, — подытожил Чонин. — И лучше развязать ноги этому придурку, а то мне неудобно.
— Точно-точно! Закинь одну ногу себе на плечо, кстати...
Через две минуты ноги Лу Ханя отвязали от кроватных столбиков и продолжили съёмку под детские крики.
— Сильнее прижмись к нему, хён, — скомандовал Сэхун. — Как будто... ну...
— Что?
— Как будто на всю длину засадил, — добродушно подсказал Тао.
— Эти детишки меня пугают, — сделав ещё снимок, выдохнул Чанёль и отступил назад, прикидывая варианты.
Чонин завозился на кровати, отвёл одну ногу Лу Ханя чуть в сторону, потрогал вторую, затем придвинул поближе к себе.
— Вот будет супер, если он не гей, — хихикнул Тао.
— Не обольщайся, он гей, — отозвался Чонин, ухватился за обе ноги Лу Ханя и поднял повыше.
— Откуда такая уверенность?
— Просто поверь мне на слово, потому что Сэхун-и будет резко против, если ты захочешь пощупать его бывшего работодателя, — хмыкнул Чонин, дождался нового щелчка фотоаппарата и уточнил: — Достаточно?
— Угу, одних снимков нам хватит, чтобы шантажировать беднягу до конца жизни, а если ещё и видео довести до ума... у-у-у...
— Вот и займитесь этим с Тао. — Чонин торопливо одевался под завывания Мёна. — Сэхун, привяжи ноги своего начальника обратно к столбикам, укрой одеялом и потом дуй ко мне и Мёну. Чанёль, мне нужен к полудню хотя бы один снимок. Один, но убедительный. Чтобы показать этому умнику. Думаю, будет совсем хорошо, если снимок ему покажет Сэхун.
— С огромным удовольствием! — просиял Сэхун.
☆
В полдень почти все обитатели старого коттеджа собрались за столом в гостиной. Чондэ и Бэкхён носились кругами, норовя сбить кого-нибудь с ног. Исин спал, делая вид, что просто медленно моргает. Фань явно мечтал, чтобы Чондэ споткнулся, упал и расквасил себе нос. Даже осторожно пытался помочь, выставляя ступню, но Чондэ ловко через неё перепрыгивал.
Тао и Сэхун сидели рядом и точно держались за руки под прикрытием свисавшей со стола скатерти.
— Мамочка, что на завтрак? — не выдержал вечно голодный Тао.
— Без разницы, — Бэкхён даже перестал гоняться за Чондэ, — ещё папочка не спустился.
— Кстати, да... — кивнул Чанёль и поставил в центр стола большую кастрюлю с лапшой. — За «мамочку», к слову, ложкой в лоб. Все поняли?
— А почему вы с папочкой вместе не спите? Было бы сразу проблемой меньше, — флегматично высказался Исин и потянул носом аппетитный запах, исходивший от кастрюли.
— Потому что, — кусая губы и сдерживая смех, туманно пояснил Сэхун.
— Чтобы спать вместе, нужна любовь, — с печалью добавил Тао настолько внезапно, что Чанёль едва не выронил ложку.
— Ты не любишь папочку? — пришёл в ужас Исин, уставившись на Чанёля так, как умел один только он.
— Э... — Иногда Чанёль ненавидел детей. И вспоминал об этом в подобные мгновения. — Не то чтобы я его не любил...
— Мы просто дружим, но вообще он меня ненавидит, — пояснил появившийся на пороге комнаты Чонин, зевнул и потянулся. — И у нас проблема.
— Ненавидит? — повторил Исин.
— Какая проблема? — вопросили все остальные разом, заглушив вопрос Исина.
— Тот кадр, — Чонин выразительно ткнул пальцем в направлении потолка, подразумевая жертву на втором этаже, надёжно прикрученную к кровати. — Я его развязал, кстати. Так вот...
— Он хочет увидеть снимки? Не верит? — предположил Сэхун.
— Если бы. — Чонин выдвинул свой законный большой стул и упал на него. — Всё сложнее, чем мы думали.
— В смысле?
— Он ничего не помнит.
— Было бы странно, если б он помнил, как ты ему ноги раздвигал. Он же был в отключке.
— Фань, тебе не интересно? — потормошил Фаня Бэкхён.
— Нет. Здесь все психи, я уже привык. Только Исина жалко.
— Почему Исина?
— Потому что. Отстань, мурзилка.
— Кто мурзилка? Ну всё...
Стихийно возникшая за столом потасовка отвлекла всех от проблемы, а вернулись к проблеме уже после того, как разняли дерущихся и рассадили Фаня и Бэкхёна подальше друг от друга.
— Так что там про «не помнит»? — напомнил о важном Чанёль.
— Всё, — вздохнул Чонин. — Он вообще ничего не помнит, даже своего имени. Наверное, это из-за удара по голове. Говорят, в таких случаях иногда люди теряют память.
— Надолго?
— На пару дней и дольше. Иногда совсем. Не знаю, я же не доктор. Так-то он в порядке, вроде, хотя ему плохо, но это... гм... похмелье. Может, и из-за удара тошнота, если есть сотрясение. Неважно. Короче, он ничего не помнит. Поэтому... — Чонин едва заметно улыбнулся.
— Ненавижу, когда ты так делаешь! — указав на Чонина ложкой, заявил Чанёль.
— А я обожаю, — просиял Бэкхён. — Папочка придумал что-то коварное и очень весёлое, да?
— Папочка нашёл вам мамочку, правда, мамочка пока ещё не знает об этом.
— Я отказываюсь от такой мамочки, — гордо скрестив руки на груди, отрезал Сэхун. — Он дал мне пинка под зад перед Рождеством.
— А ты думаешь, быть мамочкой всей этой оравы — это синекура? — хитро прищурился Чонин. — В любом случае, мне надо снова в клуб. У Чанёля напряги на работе тоже вот-вот начнутся. У Тао смены по расписанию. Ты один свихнёшься тут просто. За детьми же смотреть надо хоть как-то. Пускай этим занимается... Как мы будем мамочку называть-то?
— А как зовут это счастье? — хмуро вопросил Фань.
— Лу Хань, — ответил ему Чанёль. — И мамочка — китаец. Как Тао.
— Будет Ханни, — подытожил вертевшийся на стуле Бэкхён.
— Отлично. Так вот, Ханни будет помогать Сэхуну. — Чонин поставил локти на стол и продолжил с улыбкой: — Итак, мы с Ханни вступили в брак год назад в Вегасе. Сэхун-и, ты старший его ребёнок и любимец.
— Почему это?
— Потому что вы чем-то похожи, — пояснил вместо Чонина Тао и выразительно поводил пальцем перед лицом, намекая на внешнее сходство.
— Точно, — подтвердил Чанёль. — Что-то эдакое есть.
— Чудесно, а нашего любимого Ханни не смутит моя фамилия? — прорычал Сэхун, не испытывавший ни малейшей радости от перспективы обзавестись мамочкой.
— У тебя фамилия по матери, ибо Ханни расстался с ней после твоего рождения. Для большего драматизма, скажем, она сбежала, бросив бедного Ханни с маленьким Сэхун-и на руках.
— Сейчас зарыдаю от жалости к самому себе, — мрачно пробурчал Сэхун. — Что дальше?
☆
Хань с опаской косился в сторону рослого смуглого парня, притащившего ему стопку аккуратно сложенной одежды. Брюки и свитер подошли вполне. Хань выпрямился и повернулся к незнакомцу. Тот — вопреки логике — казался одновременно и незнакомым, и смутно знакомым.
О том, что его самого зовут Лу Хань, Хань узнал именно от этого смуглого парня, когда только проснулся. К слову, проснулись они вместе в одной постели, но сам этот факт Ханя не шокировал. Впрочем, в тот миг он не думал об этом. Он вспоминал, то есть, пытался.
— Ты говорил, как тебя зовут, но я...
— Чонин, — не дослушав, назвал своё имя знакомый незнакомец и широко улыбнулся. Если за секунду до этого он казался Ханю мрачным и сердитым, то теперь...
— И кто же ты, Чонин?
Хань понимал, что ничего не помнит, более того, с помощью зеркал в ванной он сам рассмотрел след от удара на голове, да и Чонин сказал ему о нападении, но ответ Чонина всё равно Ханя ошарашил.
— Твой муж.
— Чего? — Хань слепо повёл рукой в воздухе.
— Водички?
— Нет, спасибо, мне бы стульчик...
Чонин сделал пару шагов, остановился перед Ханем, поймал его руки своими, осторожно усадил на край кровати и опустился на колено.
— Меня ты помнишь? Хоть что-нибудь?
— Ничего не помню. Совсем, — тихо отозвался Хань, пытливо вглядываясь в резкие черты Чонина. Парень не то чтобы не в его вкусе, но... Вот когда улыбался — другое дело, а так...
— Мы поженились в Вегасе год назад. Свадьбу-то помнишь?
Хань помотал головой. Вот чёрт, они, что же, в самом деле женаты?
— Ладно, ты можешь не помнить меня, но детей-то помнишь?
— Чьих детей? — пришёл в ужас Хань. Не могли же они всего за год брака... Хотя при чём тут это? У них физически не могли родиться дети! Выжившие познания Ханя в медицине утверждали, что для появления детей необходимы яйцеклетки, одних сперматозоидов для такого подвига маловато будет.
— Твоих детей. У тебя их восемь.
— Сколько? — Хань зажал рот ладонью, едва осознал, что практически кричит.
— Восемь, — тихо повторил Чонин и погладил Ханя горячей ладонью по щеке. А Хань был настолько оглушён и морально раздавлен количеством детей, что даже не подумал отстраниться. Лишь лениво отметил, что у Чонина кожа на руке шершавая, но прикосновение всё равно приятное. — Они очень волнуются и хотят тебя увидеть. Сможешь поздороваться с ними? Они уже знают, что ты, скорее всего, и их забыл. Пойдём? Поздороваешься с ними и познакомишься ещё раз. Или, может, вспомнишь даже.
Чонин заставил Ханя встать и потянул к двери. У порога Хань упёрся ногами в пол и помотал головой.
— Восемь? Правда?
— Правда. Твоих — семь. Восьмой приблудный, ты его усыновил.
— Я его... что? Но почему?
— Сейчас всё узнаешь. Идём.
В коридоре их ждала толпа. И, будто подкарауливая именно этот торжественный момент, Мён врубил звук. Хань чуть не подскочил до самого потолка, когда внезапно раздался пронзительный детский вопль в соседней комнате.
— Что это?
— Младшие, забудь. — Чонин подтащил его к высокому парню с голливудской улыбкой. — Это Чанёль.
— Угу... Тебе не кажется, что он несколько староват для ребёнка? — недобро прищурил глаза Хань.
— Кажется. Но он не ребёнок. Это мой кузен. Он просто с нами живёт в этом доме и помогает с детьми.
— О, вот как...
— Ханни, выглядишь хорошо. Голова не беспокоит, надеюсь? Дети жутко по тебе скучают, — зачастил Чанёль и постарался незаметно убить Чонина взглядом, но едва сам не погиб от ответного «выстрела» из-под длинных тёмных ресниц и выразительного жеста — ребром ладони по горлу.
— Теперь можно перейти к детишкам. Вот твой старший, Сэхун-и. Сэхун-и, улыбнись мамочке.
Высокий светловолосый парнишка растянул губы в улыбке, больше похожей на оскал, и неловко обнял Ханя. Хань же отстранился, осмотрел нескладного Сэхуна с головы до ног и уточнил:
— А сколько ему лет?
— Пятнадцать, — соврал Сэхун, не моргнув и глазом. И Чонин тут же показал ему украдкой оттопыренный большой палец.
— Только посмотри, как сильно на тебя похож. — И Чонин коротко изложил ту самую душещипательную историю о сбежавшей супруге и брошенных Хане и младенчике Сэхуне.
После Хань таращился на Тао. Тао на пятнадцать не тянул вообще никак, зато китайские корни в его роже просматривались прекрасно с любого ракурса. Это было так противоречиво, что Хань не знал, что ему думать.
— Это приблудный, я тебе говорил.
— А-а-а, — понимающе протянул Хань, хотя он ни черта не понимал.
— Понимаешь, Тао — парень Сэхуна, поскольку они всё равно вместе, ты решил его усыновить. Ну он ещё и китаец, кстати, а китайцев среди твоих детей мало, вот ты и...
Чанёль выразительно закатил глаза и повертел пальцем у виска. «Ты что несёшь?»
Чонин пожал плечами и чуть развёл руки в стороны. «Я импровизирую. Не мешай или сам ври дальше».
Хань уставился на Фаня и сглотнул.
— Это тоже мой...
— Да. От второй жены. Актриска из Гонконга. Или не из Гонконга, но китаянка. Это Фань. Видишь, он тоже в тебя пошёл. Фань, обними Ханни.
Фань послушно обнял Ханя и почти сразу удрал за спину Чанёля, оставив на растерзание Бэкхёна. Тот смотрел на Ханя исподлобья и заговорил раньше, чем Чонин успел что-то сказать.
— Нас с мамой ты сам бросил. И меня не забирал. После смерти мамы меня забрал папочка. И я по тебе не скучал!
Бэкхён вцепился в руку Чонина, всем видом подчёркивая, что он ребёнок не Ханя. Чонин с тихим смешком подхватил его и выпрямился, удерживая хрупкое тельце на руках.
— Это Бэкхён. Он очень самостоятельный. Думаю, того, что он сказал, достаточно. — Чонин кивнул в сторону красивого мальчика с задумчиво-печальными глазами. — Это Исин. От четвёртой жены. Она тоже была из Китая.
— Опять актриса? — обречённо уточнил Хань.
— Нет, певичка из кабаре, — пробурчал Сэхун.
— Он терпеть её не мог, детская ревность, — прошептал Ханю на ухо Чонин, согрев кожу горячим выдохом. Хань едва не шарахнулся в сторону от неожиданности и от смешанного впечатления.
— А это...
— Чондэ. От пятой жены. Она была кореянкой. Вы развелись с ней четыре года назад. Кстати, Фань, Бэкхён, Исин и Чондэ очень голосистые, даже занимаются музыкой. Они могут спеть для тебя, хочешь?
— После того, как закончит петь кто-то ещё, — поморщился Хань. Только тогда Чонин вспомнил об орущем Мёне и дрыхнущем Мине.
— А, да. Близняшки.
— Что? — опешили сразу все, потому что в планах Мён и Мин близняшками не были.
— Близняшки Мён и Мин. От твоей последней, шестой, жены. Она их родила и сиганула с моста.
— Почему? — вытаращил глаза Хань.
— Потому что узнала, что ты гей и больше не можешь спать с женщинами. Идём!
Чонин буквально втолкнул остолбеневшего «супруга» в спальню мелких, но его самого поймал за шиворот Чанёль и прошептал на ухо:
— Близняшки?
— Я забыл тот бред, что мы придумали про седьмую жену. Кроме того, они мелкие совсем, на рожах у них не написано, кому сколько лет, габариты одинаковые. Не паникуй, Ханни не похож на спеца по младенцам.
Тут к Чонину протолкался Чондэ:
— Папа, а у нас проблема.
— Какая?
— Учитель музыки.
— Твою...
— Чонин, а кто из них Мин, а кто Мён? — отвернулся от люльки с мелкими Хань. — Такие крохи...
— Сэхун, Тао, помогите мамочке, — велел Чонин. — Их как раз надо кормить. Ханни, мы сейчас!
И Чонин ловко захлопнул дверь, оставив в комнате Ханя под надзором «старших деток».
— Учитель музыки... Чёрт, он же не видел тут Ханя никогда. И если Хань спросит его...
— Хуже того, фото этого придурка мелькало в газетах. И по телевизору его ж показывали наверняка. Вдруг Кёнсу его узнает? — предположил Чанёль.
— Надо убирать учителя музыки, — решительно подытожил сидевший у Чонина на руках Бэкхён. — Если не убрать, весь спектакль псу под хвост...
— Что значит «убирать»? — заволновался Чанёль.
— Дать чем-нибудь по башке, завернуть в одеяло и затолкать в подвал или на чердак, — вдруг предложил Исин. Фань задумчиво пощупал его лоб ладонью.
— Вроде бы нет жара...
— Я хочу, чтобы у меня была мамочка, — грустно пробормотал Исин. — Если дело только в учителе музыки... нафиг учителя музыки тогда.
— Похвальная целеустремлённость, — признал Чонин. — Не надо давать учителю по башке. Надо что-то похитрее придумать... Кстати!
Бэкхён уставился на него в ожидании продолжения. Вместо продолжения Чонин с подозрением осмотрел Чанёля.
— Что? — заподозрил неладное тот.
— Ничего. Ромео, ты ещё Ромео? Или завяли помидоры?
— Он ещё Ромео, — сдал Чанёля Чондэ. — Он в ванной пялился на фото и делал что-то подозрительное. Что он там делал, я не рассмотрел, но на фото был учитель музыки. И когда учитель приходит, этот Ромео всегда за нами шпионит.
Чонин заинтересованно осмотрел Чанёля ещё раз. Тот постепенно приобретал чудный малиновый оттенок, начиная с торчащих ушей.
— Отлично. Когда Джульетта взойдёт на наше крыльцо...
— Уже почти, — выглянув в окно, прокомментировал Чондэ.
— Постучит в дверь, — невозмутимо продолжил Чонин, шагнув к лестнице. И все потопали следом. — Дверь Джульетте откроет Ромео. То есть, Чанёль. У нас цветы есть вообще?
— Только кактус возле компа Сэхуна. Но, кажется, он загнулся, — пробормотал с досадой Фань и добавил: — Не Сэхун. Кактус.
— Кактус не считается, надо с цветами. Чтобы красиво.
— Так красивый был кактус, — обиженно надул губы Фань. — Цвёл так, что закачаешься. Правда, с-с-сука, стебучий.
— Какой? — не понял Чонин.
— Ну если вот кончиком пальца хоть разок тронешь, то к концу дня чесаться будешь весь — с головы до ног. Где-то неделю эти крошечные иголочки расползаются по всему телу.
— Откуда ты знаешь?
— Потрогал. Потом спросил у учителя в школе, что это за ерунда такая, и проверил в сети. Неделю или даже полторы. И хорошо, что тот кактус загнулся. Знал бы заранее, помыл бы руки сразу после того, как потрогал. Но я же не знал, потрогал щеку — она стала чесаться, потрогал подбородок — и он зачесался.
— Не хочу знать, что ты не трогал, — перебил Фаня Бэкхён. — Что вручим Ромео, если цветов нет?
— Вкусняшку? — предложил Чондэ, сгонявший в гостиную и притащивший блюдо с пирожками. — Он же сам готовил. А учитель тоже, вроде бы, кулинарией увлекается.
— Точно! — подтвердил Бэкхён.
— Я боюсь этих деток, — обречённо простонал Чанёль, когда Чондэ впихнул ему в руки блюдо с пирожками.
— Уймись. Сейчас выйдешь, угостишь учителя и пригласишь на свидание...
— Что? — Чанёль в ужасе уставился на Чонина.
— Ничего. Уведи его куда-нибудь. Мне всё равно, куда. И мне всё равно, как ты это сделаешь, но через минуту его здесь быть не должно.
— Но у него же урок!
— А ты скажи, что детей скосила... скосила... — Чонин попытался вспомнить какую-нибудь детскую болезнь, не смог и подытожил: — Скажи, что детей скосило. Лежат с температурой, кашляют, уши заложены — заниматься музыкой никак не могут, короче.
— И как ты себе...
В дверь постучали, после чего Чонин немедленно повернул ручку и потянул на себя. Оставаясь под прикрытием двери, он выпустил ручку, ухватил Чанёля и толкнул вперёд, тот машинально сделал два шага и замер перед глазами учителя музыки, держа на вытянутых руках блюдо с пирожками.
«Моя прелесть...» — намертво засело в голове у Чанёля. Сердце бешено колотилось, словно пыталось выпрыгнуть из груди. Всё остальное у Чанёля окаменело.
Чонин покачал головой, отпустил Бэкхёна, сделал шаг к Чанёлю и, по-прежнему оставаясь под прикрытием двери, наподдал коленом под зад страдающему от немоты «Ромео», тот вылетел на крыльцо, едва не наступив Кёнсу на ногу.
— Простите... Извините... Вы не ушиблись? Я такой неловкий! — тут же зачастил Чанёль. И Чонин с довольной улыбкой запер дверь. Бэкхён проскочил мимо и прижался ухом к замочной скважине.
— Эй...
— Ну интересно же!
Чонин вздохнул, а через секунду сидел рядом с Бэкхёном и подслушивал.
— А с чем пирожки?
— О, сейчас я вам всё расскажу! — Восторженный голос Чанёля прекрасно было слышно даже внутри дома. — Обычно кладут какое-нибудь мясо, но это глупо. Чтобы было вкусно, надо брать в равных частях свинину, говядину, мясо птицы и рыбу.
— Рыбу?
— Да. Можно конину вместо рыбы, если есть.
— Конину?
— Да-да, это очень вкусно. Да вы пробуйте, не стесняйтесь. Мы можем сходить в один ресторан... Тут недалеко как раз. Сегодня у них мероприятие интересное. Они составили новое меню и поэкспериментировали с рецептами. Хотите?
— А дети? У нас ведь занятие...
— Детей скосило, они не могут сегодня заниматься.
— Что, прямо всех скосило?
— Поголовно.
— А врача вызвали? Это же эпидемия какая-то, наверное...
— Врач уже едет. Так вы пойдёте со мной в ресторан?
— Ну...
— Ну пожалуйста! Со мной никто не говорит о еде так, как вы!
— Кто ж так на жалость давит? Пф... — Бэкхён смешно наморщил носик. — Всему учить надо...
— Ну хорошо. Только вы так и пойдёте? С блюдом в руках и без куртки?
— Вот чёрт... — Чонин торопливо отпер дверь и шагнул назад, увлекая за собой Бэкхёна. Предусмотрительно, ибо Чанёль так радостно влетел в дом, что их могло запросто зашибить дверью насмерть. Он сунул блюдо в руки Чонину, едва не натянул куртку Тао, спохватился, взял свою, попытался одновременно надеть куртку и жестами объяснить, что всё прошло удачно, что Кёнсу «о-го-го!» и вообще...
— Да-да, иди уже, пока он тихо не улизнул, — брякнул Чонин с коварным умыслом.
Чанёль побледнел и кинулся на крыльцо в том виде, в каком был.
— Да не спешите так, у вас же куртка... А шарф? Повяжите обязательно, сегодня очень холодно...
Бэкхён наигранно смахнул пот со лба.
— Одной проблемой меньше. Интересно, мамочку ещё не прикончили орало и соня?
— Кстати, да, — Фань, всё это время сидевший на нижней ступеньке лестницы, вскинул голову. — Тихо как-то.
— Подозрительно. Жутко даже, — подтвердил выглянувший из гостиной Чондэ.
Исин молча смотрел на Чонина с таким несчастным видом, что оставалось только стучаться головой в стенку и каяться во всех смертных грехах.
— Ладно, идём к мамочке.
Всей толпой они вломились в спальню мелких и полюбовались на идиллию: Хань сидел в кресле, а по нему ползали мелкие засранцы. Молча ползали. И даже Мин ползал, а не спал, как обычно.
Чонин бочком придвинулся к Сэхуну и шёпотом уточнил:
— Что тут у вас было?
— Ничего. Ему просто захотелось взять одного на руки. Второй тоже попросился. Закончилось вот этим. Сам видишь.
Хань вскинул голову, уставился на Чонина со странным подозрением и вдруг спросил:
— Эти двое от какой по счёту жены?
Чонин мысленно быстро загнул пальцы.
— От шестой.
— Угу. Знаешь, я вот чего никак понять не могу... Если я гей и живу с парнем теперь, то на кой чёрт я шесть раз женился?
— Пять раз, — поправил Чонин, лихорадочно размышляя над ответом.
— Об этом мы как-то не подумали, — выразительно проартикулировал ему губами Тао, повернувшись спиной к Ханю.
— Но ты же сказал...
— На шестой ты не был женат. Официально — не был.
— А-а-а, мудро... Но тем не менее... Почему я связался с такой толпой женщин?
— Понимаешь... — Чонин подошёл к нему, аккуратно отобрал малышей и отправил в колыбельку, — я не думал, что ты забудешь вообще всё. Хотя о чём я, мне и в голову не приходило, что ты память потеряешь. Мы с тобой встретились два года назад. До этого ты встречался... с другим парнем.
— О? — Хань широко раскрыл глаза, узнав о себе так много нового.
— О! — с одобрением воскликнул Тао.
— Ого, — с непередаваемым выражением «а он не промах» протянул Сэхун.
— В пять обед, не мешает накрыть на стол и подготовиться, а мне надо поговорить с мамочкой. Брысь!
Дети мигом удалились и бесшумно прикрыли за собой дверь, хотя Чонин мог поспорить на что угодно — подслушивали сейчас все поголовно, кроме Чанёля.
— Так вот, — Чонин присел на подлокотник кресла и поймал ладонь Ханя, накрыл своей — горячей, — у тебя раньше был парень, который мечтал о большой семье.
— Э... а он сам не мог наделать себе детей?
Чонин в мыслях старательно пытался отлепить ладонь от собственного лица, а вслух же продолжал от души сочинять.
— Нет, не мог. То есть, он тебе подходил, у вас было всё хорошо, но его семя не давало потомства. Не знаю, почему, ты мне не рассказывал подробностей. Говорил лишь, что ты любил его, поэтому...
— Поэтому заводил детей налево и направо? Боюсь спросить...
— Десять.
— Что?
— Он хотел десять детей, но бросил тебя незадолго до рождения Мёна и Мина.
— О...
— Потом мы с тобой встретились.
— Ага... И тебя не отпугнул выводок в восемь штук? — недоверчиво уточнил Хань.
— Ну... ты не сразу мне сказал, что их восемь. А потом было уже поздно... — Чонин чуть нахмурился и провёл кончиком пальца по светлой коже на тыльной стороне ладони Ханя.
— Почему поздно? — тихим голосом уточнил Хань, завороженно глядя на смуглый палец, рисующий узоры на его ладони.
«Господи, как сказать-то? Нельзя же даже в таком врать...»
— Потому что... я уже не мог тебя отпустить. — Чонин с облегчением перевёл дух — выкрутился.
— Можно тебя попросить кое о чём? — неожиданно спросил Хань.
— О чём? — Чонин с удивлением посмотрел на него.
— Поцелуй меня...
Сначала раздался грохот, затем душераздирающий вопль Мёна, а после распахнулась дверь. Все уставились на сидящего на полу Чонина — он сердито растирал ушибленные при падении локоть и бедро.
— Ну что? Просто упал! Кто-нибудь, займитесь этой волынкой, — он кивнул на орущего Мёна, выдернул из кресла Ханя и поволок за собой в коридор. — Нам надо поговорить!
— Хён, но это наша с Тао комната! — возмутился Сэхун. Чонин и слушать не стал, вломился вместе с Ханем в комнату Сэхуна и Тао и захлопнул дверь. Отчётливо прозвучал скрежет замка в скважине.
— Теперь фиг подслушаем... — поскучнел Бэкхён.
— Почему? — удивился Исин.
— Потому что два этих умника переделали дверь. Она теперь толстая из-за всобаченного между планками матраса. Глушит все звуки. И если вытолкнуть чем-нибудь ключ, мы всё равно ничего не увидим — они там кусок кожи поверх скважины прибили.
Сэхун вперил в Бэкхёна мрачный взгляд.
— Ну а что? Легко же догадаться. Поначалу всё было отлично слышно по ночам. Да и видно временами...
Тао попытался отвесить Бэкхёну подзатыльник, но тот ловко увернулся и пощекотал бок Мёна, заставив его заорать ещё громче и интенсивнее.
☆
Хань невольно отшатнулся к столу у окна, когда Чонин запер дверь и повернулся к нему.
— Что... такое? — озадаченно спросил он.
— Ничего. — Чонин сделал пару шагов и остановился настолько близко, что Хань машинально нашарил рукой край стола и чуть отклонился, потому что отступать уже было некуда. — Ты... твоя просьба... Чёрт!..
Хань с изумлением смотрел, как Чонин проводил ладонью по лицу и в сомнении кусал губы.
— Просто... ты ведь ничего не помнишь, так? Я думал, что тебе нужно время, чтобы...
— По-моему, я куда быстрее вспомню, если буду жить в прежнем ритме, разве нет? — Хань недоумевал, поскольку такой расклад казался ему самому логичным. — Тем более, чувства существуют вне памяти. Кажется. Если ты меня поцелуешь, мне легче будет вспомнить.
У Чонина медленно поползли вверх брови.
— У тебя иная теория? — хмыкнул Хань, пытливо разглядывая каждую чёрточку на смуглом лице. Он медленно протянул руку и кончиком пальца повторил резкую линию от виска по скуле и щеке к подбородку, погладил мускульный дефект в виде косой бороздки на подбородке слева. Справа был такой же, но чуть менее заметный. Они вместе напоминали латинскую V на подбородке, если смотреть прямо в лицо Чонину. Мускульный дефект. И ещё один — в виде ямочки на подбородке.
— Недостаток развития соединительной ткани, — пробормотал Хань, обводя ямочку кончиком пальца.
— Что? — Чонин сжал его запястье, но Хань высвободил руку и вновь прикоснулся к твёрдому подбородку.
— Так считают медики. Они считают, что это, — Хань легонько надавил указательным пальцем на ямочку, — недостаток развития соединительной ткани. Как и это...
Он осторожно тронул косую бороздку справа, потом слева.
— И что из этого? — нахмурился Чонин, в его глазах застыло непонимание.
— В Китае считается, что человек с такой ямочкой на подбородке обладает сильной волей, решительностью, бурным темпераментом и любит действовать. А ещё такой человек чистый и всегда доброжелательный.
— Вот как?.. — Если Чонин и пытался скрыть растерянность, то ни черта у него не получалось.
— Чем заметнее ямочка, тем более целеустремлённый и настойчивый этот человек... Но иногда такая ямочка говорит о хитрости, упрямстве, двуличности, изворотливости и коварстве. — Хань выдержал паузу и кончиком пальца медленно провёл по подбородку Чонина. — О чём же она говорит в твоём случае?
Чонин выдержал его пристальный взгляд, потом левый уголок его рта немного приподнялся в кривой усмешке.
— Ты сам как думаешь?
Хань невольно облизнул губы, потому что Чонин уже пялился именно на них. Ну да, просьбу о поцелуе помнили оба. Хань ещё чуть отклонился назад и нашарил второй рукой край стола.
— Мне кажется...
— Да?
— Кажется... что пополам, — пробормотал Хань, поражаясь тому, как стремительно сокращается расстояние между их губами. — Упрямый, добрый, решительный, но очень...
— Очень?
Хань медленно закрыл глаза, ощутив тепло чужого дыхания на собственных губах. Он сам этого хотел, теперь глупо отбиваться и требовать неприкосновенности. И он надеялся всем сердцем, что сможет вспомнить хоть что-то о себе. Кроме того, мысль о поцелуе — и даже большем — с парнем не вызывала в нём ни отвращения, ни смущения. Значит...
— Очень... — прошептал Хань и вздрогнул от невесомого лёгкого прикосновения, но договорил: — ...хитрый.
Чонин поймал его нижнюю губу, мягко согрел, кончиком языка провёл по верхней за миг до того, как позволил себе сделать поцелуй глубже. И Хань не удержался от тихого стона, ощутив горячие пальцы, запутавшиеся в волосах у него на затылке. Чонин бросил другую руку ему на спину, притянул к себе за пояс и одновременно заставил сильнее отклониться назад. Ещё немного — и Хань улёгся бы на стол, как на кровать. Сначала он цеплялся за плечи, шею Чонина, грел ладони о твёрдые скулы, а потом пытался нашарить руками дополнительную опору за спиной.
Хань ничего не вспомнил, зато осознал, что целоваться с Чонином ему нравится. И нравится так сильно, что он не хотел останавливаться — не сейчас хотя бы. Однако...
— Ой... — Хань отдёрнул руку, наткнувшуюся на что-то мягкое и мохнатое.
— Что...
— Укололо... — Хань озадаченно осмотрел пальцы, не увидел никаких ранок и развернулся к столу. Компьютер, книги, маленький горшок с каким-то почти неживым растением, мохнатым. Хань зашипел от неожиданности, когда вдруг возникло такое ощущение, будто в пальцы вцепилась зубами сотня крошечных демонов и принялась яростно грызть кожу. — Что за...
Он не выдержал и почесал ладонь пальцами другой руки.
— Чёрт, как чешется-то...
Чонин озадаченно смотрел то на него, то на стол. Затем уставился на горшочек с мохнатым растением. Хань яростно почесал обе ладони, застонал и бросил их к губам, чтобы почесать зубами или просто покусать слегка, обычно это помогало, если что-то сильно чесалось.
— Нет, стой!
Чонин не успел, и через минуту Хань пытался почесать ногтями язык и губы.
— Это кактус... — Чонин испуганно пялился на собственную ладонь, которой ухватился за руку Ханя в попытке остановить. Ещё через минуту они чесались оба. — Необычный кактус.
— Хорошо, что мы не успели дойти до минета, — пробормотал Хань, яростно скребущий свитер на груди. — Получилось бы...
— Получится. Когда колючки туда доберутся, — «утешил» его Чонин. — Они сами расползаются по телу. Просто если дотронуться, это происходит быстрее. Сами они дольше.
— Откуда ты знаешь?
— Фань рассказал.
— А ему верить вообще можно?
— Ну... мне он не стал бы врать. Почеши под правой лопаткой, а?
— Тут? — Хань потыкал пальцем в спину Чонина.
— Уже можно и тут...
— Давай в душ, а? Вдруг поможет? Или колючки от воды могут корни пустить?
— Не думаю... Вряд ли бы тогда такие цветочки продавали в магазинах свободно.
Продолжение в комментариях
@темы: humor, Tao, Kris, NC17, EXO, Kim Jongin, Luhan, Park Chanyeol, Byun Baekhyun, Oh Sehun, KaiLu, Huang Zitao, Wu Yifan, TaoHun, Zhang Yixing, ChanSoo, KaiHan, SeTao, Ie-rey, romance, Kai, Dio, fanfiction
-
-
25.02.2015 в 06:45-
-
25.02.2015 в 06:46-
-
25.02.2015 в 06:49-
-
25.02.2015 в 06:50-
-
25.02.2015 в 06:50