Название: Ороборо: Арлекин
Автор: Корейский Песец/Шу-кун/Ie-rey
Пейринг/Персонаж: Кай (Ким Чонин)/Пак Чанёль, камео - Чон Юнхо
Рейтинг: NC-17
Жанр: лирическая полисАУ, романс, экшн, юмор
Размер: макси
Коллаж/арт: Румба Каталана// Areum & Evan
Предупреждения: специфические фетиши со всеми вытекающими
Размещение: запрещено
Авторские примечания: Преданность приводит к предательству, а из предательства рождается надежда. Пусан, Техас, ж/д вокзал и горячая штучка с миной в руках — для кого-то и это может стать началом романа. По заявке: КайЁль, полицейская АУ, романс. Входит в цикл миди "Ороборо"/сделайте вид, что это миди
Ссылка на оригинал КФ: ficbook.net/readfic/2976462
Ороборо: Арлекин — опал-арлекин (КайЁль)
Ороборо: Изгоняющий кошмары — хризолит (КайСу) ожидается
Саммари: Кёнсу — профессиональный наёмник, который получил специфический жестокий заказ. Его «мишень» — популярный год назад айдол — ничего не видит после предыдущего покушения, и лишь его единственный друг — пёс Чип — пытается защитить хозяина и от прямых нападений, и от лживых друзей.
Ороборо: Черепашка в наследство — яшма (КайХо)
Ороборо: Обнажённая истина — аквамарин (КайЛу)
Ороборо: Звезда в рукоятке стилета — сапфир (КайСин)
Ороборо: Драконова радуга — гематит-кровавик и алмаз (КайРис)
Ороборо: Господин Демон — горный хрусталь-двойник (КайСэ)
Ороборо: Молитва — церковный аметист (КайМин)
Ороборо: Чётки на сто восемь — нефрит (КайБэк)
Ороборо: Подвеска с заклинанием — сердолик (2Чон=КайЧен)
Ороборо: Амулет игрока — кошачий глаз (Као=КайТао)
+ bonus track!12! Ороборо: Кольцо честности — гранат-пироп (ЧонКай=Чонин/танец)
+ hidden track!13! (скрытый фик)
Цикл «Ороборо» продолжает работу «Энгармония Ким Чонина» ficbook.net/readfic/2333530
Поскольку драбблы никогда не были моей сильной стороной, а заявок по всем пейрингам с Каем мне накидали, появилась идея цикла миди-фиков «Ороборо» (по всем пейрингам с Каем, что просили в заявках = 11 фиков + 1 бонус + 1 скрытый). В «Энгармонии» каждой паре соответствовал определённый звук (нота/аккорд), в «Ороборо» каждой паре соответствует определённый минерал (добродетель/порок/назначение = тройной круг).
Если кто-то решит, что камни-талисманы в работах выбраны не просто так, а в зависимости от заявленных героев и пар, то этот кто-то будет прав на все сто процентов.
Ороборо — символ философского камня, эликсира жизни, вечности и цикличности времени. Изображается как змея, кусающая себя за хвост. В рецепт Ороборо входят элементы, каждый из которых требует особого приготовления и содержит в себе как добродетель, так и порок. Одни говорят, что всего их дюжина, другие говорят, что дюжина «чёртова», но малая (11) или большая (13), точно не знают.
Всё, что вы не хотели знать о талисманах, но придётся... )))
ЗЫ Сдаётся мне, что с миди на 10к я малость промахнулся. Или не малость. Миди/макси, короче))) Разберёмся в процессе)))
Лейтенант Пак Чанёль никогда не считал себя суеверным, но даже ему сразу стало ясно, что полуголая проститутка может предвещать исключительно крупные неприятности в ближайшем будущем как ему лично, так и всем находящимся рядом. Дело было не только в зарёванном лице, размазанной губной помаде и скудной, тщательно изорванной, одежде. Дело было в противопехотной мине с чудным кустарным таймером, которую эта дурёха баюкала на руках.
Недоброе знамение приобретало особо крупный размах, потому что девица с зарёванной рожей и противопехотной миной в руках торчала посреди Центрального железнодорожного вокзала Пусана.
— Опять эти русские... — тоскливо протянул капитан Бан.
— Может, просто под руку попалась? — предположил Чанёль. Всё-таки «русский квартал» находился как раз напротив вокзала.
— Может, — не стал спорить капитан Бан. — Требований пока никаких и никто не выдвигал, что странно. Ты помнишь, какая зона поражения у противопехотных?
— Так разная же, — напряг мозги Чанёль. — Фугасные там, осколочные. Эта вот выглядит крупной.
— Сапёров вызвал?
— Уже дважды звонил. На всякий случай сдёрнул ребят из береговой — у них там тоже сапёры были.
— Умница, — скупо похвалил капитан Бан и опять тоскливо вздохнул, полюбовавшись на проститутку. Та молча ревела и пялилась на мину в руках. Люди вокруг, когда замечали её и то, что она держала, сначала недоумённо моргали, а потом начинали пятиться. Всяко лучше, чем громко объявить, что тут мина. Если объявить, начнётся паника. И именно по этой причине по вокзалу шныряли сотрудники полиции в гражданском и отводили людей подальше небольшими группками.
— Долго. Как бы не рвануло оно всё. Таймер этот... А вдруг есть пульт? И что она так пялится?
Проститутку с миной заметил как раз Чанёль. У него был выходной, и он возвращался из ресторана, что держала его мать, домой. Ну и нарвался среди белого дня на станции метро на эту самую проститутку из Техаса.
— Хорошо отдохнул, надеюсь? — устало поинтересовался капитан Бан.
— А вот издеваться не обязательно, господин капитан, — обиделся Чанёль и попытался натянуть шапку на торчащие уши. — Чтоб оно всё... Как раз кинофестиваль в разгаре, вон народу сколько. А если рванёт, пока сапёры доберутся?
— Смотри, немного рассосалась толпа. Давай к этой цыпе, поглядим, что там и как. Инструменты хоть есть?
Чанёль пошарил по карманам и выудил небольшую отвёртку и перочинный ножик со сломанным колечком — на ремень или ещё куда уже не повесишь, только в кармане таскать. Но этот ножик ему мама подарила на десятилетие. Там ещё сделали гравировку в виде изогнутого лука с наложенной на тетиву стрелой. Раньше этот ножик Чанёль цеплял кольцом на связку ключей, так и носил, а теперь вот ножик валялся по карманам. Всё некогда было купить новое колечко, да и не всякое бы подошло.
— Живём.
Они вместе двинулись к проститутке и попытались сначала на расстоянии разобрать, что у неё за мина. По корпусу самой мины Чанёль мало что мог сказать, а вот таймер помимо того, что отсчитывал время, ещё и что-то измерял — внутри катались металлические шарики.
— Он сказал... сказал... что шарики... не должны... касаться стенок... — всхлипывая, объяснила проститутка с жутким акцентом. Вблизи стало видно, что она молоденькая, перепуганная и очень симпатичная. Даже сейчас она умудрялась строить глазки сразу и капитану Бану, и Чанёлю. И одновременно катать шарики так, чтобы те не касались стенок.
— Попробуйте медленно опуститься на корточки и поставить мину себе на колени, — предложил Чанёль.
— Не могу... я без нижнего белья, — без капли стеснения возразила проститутка. — Заднице холодно.
Капитан Бан хотел отдать девице свой плащ, но передумал. Всё равно цыпа не могла накинуть плащ, пока держала в руках мину, а выпустить мину из рук никак, поскольку от мины убегал тонкий провод, которым проститутку постарались обернуть как следует. Да и шарики эти дурацкие ещё...
— Работа профи, — вздохнул Чанёль и хотел проследить провод — откуда и куда, но быстро запутался, потому что одежду на проститутке изорвали именно так, чтобы разобраться стало сложнее.
Капитан Бан и Чанёль одновременно оглянулись, услыхав странный стук. Рядом с ними незнакомый высокий парень оставил чемодан, сбросил с плеч куртку и шагнул к Чанёлю.
— Отвёртку можно? — Он кончиками пальцев тронул провод и легонько стукнул ногтем по корпусу мины. — Собрана на базе М18 «Клеймор». Внутри, скорее всего, подшипники и половинный заряд. А этот провод...
— Вы кто вообще? — строго вопросил капитан Бан.
Чанёль вцепился в отвёртку изо всех сил, не желая отдавать её смуглому парню в одежде военного покроя: чёрные вельветовые брюки — какие ноги! — и штанины заправлены в высокие армейские ботинки, пятнистая футболка под чёрной вельветовой рубашкой на кнопках, рубашка заправлена в брюки и перетянута широким ремнём. Чанёль таращился на этого парня и пытался мыслить. Вопреки всему — какие ноги! «Всё» неизменно побеждало, и мыслить у Чанёля выходило туго.
Незнакомец сунул левую руку в нагрудный карман, вытянул корочки и вручил капитану Бану, после чего отобрал-таки у Чанёля отвёртку.
— Радиус зоны поражения у этой мины... где-то метров сто, — добавил он приятным низким голосом и подцепил прозрачную панель на таймере.
Чанёль и капитан Бан решили взглянуть на предъявленный незнакомцем документ. Там чёрным по белому написали: отряд полиции специального назначения. Правда, не Пусан, а Сеул. И они нашли сложенное пополам распоряжение о переводе в Пусан в их отделение с сохранением лейтенантского звания в связи с восстановлением после ранения. Лейтенант Ким Чонин. Двадцать пять лет, снайпер, тэквондо и кикбоксинг — уровень инструктора, сапёрское дело...
Чанёль перевёл взгляд с не самой удачной фотографии на «оригинал». «Оригинал» деловито выуживал из таймера металлические шарики и рассеянно распихивал их по карманам. Вельвет мягко облегал широкие плечи, скрадывал очертания спины, и только по ремню можно было понять, насколько тонкий в поясе и бёдрах лейтенант Ким Чонин. Картинка, чтоб его...
Чонин осторожно подцепил отвёрткой вторую стеклянную перегородку таймера и сдвинул в сторону, от усердия высунув кончик языка.
— Ножик есть? — тихо спросил он, разглядывая проводки внутри.
Резкие черты смуглого лица оставались спокойными и уверенными, неподвижными. Чанёль задержался взглядом на ямочке в центре упрямого подбородка, потом забуксовал на полных красиво очерченных губах, твёрдые скулы и нос с лёгкой горбинкой он смог пережить относительно спокойно, как и густые брови, но вот на глазах, затенённых длинными ресницами, забуксовал опять. Глаза по форме были красивыми, а вот по выражению — холодными.
Тяжёлый взгляд в упор и усталый вздох.
— Налюбоваться можно и потом, а сейчас мне бы хотелось получить нож или ножницы. Хоть что-нибудь.
Чанёль сердито протянул Чонину перочинный ножик и корочки заодно вернул.
— Лейтенант, вы уверены, что справитесь? — уточнил капитан Бан.
— Вполне.
Проститутка приободрилась и зазывно улыбнулась Чонину. Он приглушённо хмыкнул и решительно поддел один из проводков, осторожно срезал кусок изоляции, довольно кивнул и перерезал провод, после чего избавил проститутку от сомнительного подарка.
— Лучше бы убрать это подальше. На всякий случай. — Чонин вручил мину капитану Бану и вернул отвёртку Чанёлю. Ножик повертел в ладони, потрогал петлю без колечка, чуть изогнул бровь, пожал плечами и отдал-таки ножик владельцу.
Чонин ухватился за ручку чемодана, но Бан его притормозил.
— Вас подвезти в управление?
— Было бы весьма кстати, — сверкнул улыбкой Чонин.
Чанёль впервые понял, что значит «ослепнуть от улыбки». Потому что он ослеп. В памяти не осталось ничего, кроме яркой улыбки на смуглом лице. Сколько бы он ни пытался подумать о чём-то другом, вспомнить иное, всё было бесполезно, потому что перед глазами у него жила исключительно улыбка Чонина.
— Наручники есть?
— А? Что? Зачем? — Чанёль вернулся в реальность и постарался смотреть на Чонина точно так же, как на любого обычного человека. Игнорируя внезапно приключившееся с ним состояние «я влюбился с первого взгляда и на всю оставшуюся жизнь». Чанёль влюблялся с первого взгляда и на всю оставшуюся жизнь хотя бы раз в год — к этому давно все привыкли. Кроме самого Чанёля. Для него это всегда было как в первый раз.
— Эта дама может что-то знать. И может просто притворяться жертвой. — Чонин поймал проститутку за руку, не позволив ей улизнуть. Бан деловито нацепил на неё наручники и потянул за собой под эмоциональную русскую ругань. Девица яростно упиралась, что-то бормотала, а потом принялась дёргать обрывки своей одежды. И она не особенно переживала из-за того, что её груди буквально вываливались из декольте от этих резких движений. И она начала что-то выкрикивать пронзительным голосом, сдобренным нотками возмущения и негодования.
Девицу запихнули в патрульную машину на заднее сиденье, где она оказалась зажата между Чанёлем и Чонином. Так вот они и приехали в отделение, по пути испытав нежную шкурку Чанёля на стойкость столичными шпильками.
Капитан Бан сгрузил на Чанёля сразу и Чонина, и проститутку, а сам умчался с миной к сапёрам. Поскольку Чанёль ещё не дорос до личного кабинета, похвастать он мог лишь отдельным столом в общем зале. За стол он усадил девицу, второй парой наручников пристегнул её к специальному поручню и вернулся к двери, где переступал с ноги на ногу Чонин.
— Наверное, вам нужно к комиссару с вашими документами? — предположил Чанёль без особой доброжелательности. Он страдал, потому что влюбился, но явно не в тот объект, в который следовало. Поездка от вокзала к отделению показала, что Чонин, скорее, склонен мотать Чанёлю нервы, чем гладить по шёрстке и чесать за ушком. С другой стороны, мама всегда говорила Чанёлю, что ярким людям нужно прощать некоторые недостатки, а роза без шипов уже и не роза вовсе.
— Мне много куда нужно. Это тоже. Где тут можно попить что-нибудь?
Чанёль кивнул в сторону автомата с напитками — тот красовался в конце коридора. Чонин негромко поблагодарил за подсказку и двинулся в нужном направлении, оставив рядом с Чанёлем чемодан и аккуратно свёрнутую куртку. Чанёль задумчиво разглядывал Чонина со спины и старательно пытался найти парочку изъянов — они были ему просто необходимы, пока он ещё не окончательно погиб. Если у розы уйма шипов, это уже терновый куст. А кто любит терновые кусты? Правильно, никто. И точно не Чанёль — он не мазохист.
К нему подошёл капитан Бан с папкой в руках.
— Где эта красивая змеюка, которая ещё и горячая штучка при этом?
— Ему восхотелось водички похлебать, — Чанёль махнул в сторону Чонина, увлечённо читавшего надписи на кнопках автомата с напитками в конце коридора.
— Ым, — Бан часто заморгал, — я вообще-то про ту русскую проститутку...
— А-а-а! — Уши Чанёля вызывающе заалели. И на щёки выплеснулся яркий румянец.
— Ага. Так где?
— Там, — Чанёль указал в сторону своего рабочего стола. На этом он благополучно о проститутке забыл, потому что Чонин купил себе какой-то сок и прямо сейчас пил из бумажного стаканчика. Выглядел он при этом так, что впору рекламу с ним снимать.
Чанёль встряхнулся, мысленно надавал себе по щекам и велел взглянуть на жизнь трезво. Это всего лишь столичный лоск, не более. Через недельку этот красивый мальчик ничем не будет отличаться от суровых жителей сурового Пусана и перестанет смущать влюбчивую тонкую натуру Чанёля. А вызывающее — даже вопиющее — противоречие «суровый житель сурового Пусана» и «тонкая натура» было недостойно чанёлевского внимания.
О влюбчивости Чанёля в самом деле знала каждая собака в отделении и парочке соседних, даже в береговой знали. Они не знали только, что Чанёль влюблялся в парней. Удерживать в себе чувства и эмоции Чанёль никогда не умел, поэтому спокойно рассказывал коллегам о том, что у него творилось на сердце, но находчиво излагал всё таким образом, что все они думали о девушках и считали, что именно в девушек Чанёль и влюблялся.
За редким исключением. В глазах капитана Бана Чанёль уже пару раз прокалывался. Как недавно со «змеюкой».
«Змеюка» подползла к нему поближе и поинтересовалась, где тут вообще можно комиссара найти. И капитану Бану приспичило оказаться рядом.
— Лейтенант Пак, позаботьтесь о новичке, — сухо велели Чанёлю. — У вас как раз выходной, вам всё равно заняться нечем.
Пришлось тащить Чонина к комиссару и скучать рядом. Зато Чанёль узнал, что Чонина ранили во время операции по захвату группы контрабандистов, месяц назад выпустили из госпиталя и порекомендовали перейти на службу в Пусан. Из-за климата и условий полного восстановления после ранения.
— Вы уверены, что хотите всё же остаться в полиции? — уточнил комиссар.
— Зачем же тогда я учился в Национальной Академии Полиции? — ответил вопросом на вопрос Чонин с неприкрытым сарказмом в голосе.
Комиссар удивлённо вскинул голову, моргнул, но потом весело хмыкнул.
— Что ж... Лейтенант Пак, что скажете?
— А? — запаниковал Чанёль, почуяв пятой точкой грядущие неприятности.
— Вы уже год разгребаете всякую мелочёвку в одно лицо. В компании сможете брать задания посолиднее. Лейтенант Ким, у вас есть родня здесь? Или вы хотели снимать жильё, может? Или вам нужно предоставить...
— Третий вариант. Родни у меня тут нет.
— Лейтенант Пак, наверное, вам стоит забрать лейтенанта Кима к себе. Всё равно надо показать ему город, всё объяснить, чтобы он освоился и разобрался. Побудете ему мамочкой. Да и живёте вы один в полицейском общежитии. Скучно вам, наверное...
Чанёлю вот ни черта не было скучно. Его всё устраивало до нынешнего момента.
Комиссар выставил их обоих за дверь с наказом сходить куда-нибудь, расслабиться, выпить, получше познакомиться и стать ближе.
— Я думал, ты местный, — помолчав немного, выдал Чонин. Формальности, как видно, придумали для кого-то другого, поэтому он счёл нужным на них забить. Ну ладно... Чанёль оценивающе осмотрел чемодан и куртку Чонина, пришёл к выводу, что шмотки ничего так, и ответил Чонину взаимностью — тоже забил на формальности. Хотя что ему ещё оставалось? Он в любом случае мог забить на формальности как старший — это нормально. А вот Чонин как младший не имел на это права. Но забил.
— Я местный, — неохотно подтвердил Чанёль, не испытывая ни малейшего желания объяснять Чонину, что в таком возрасте жить вместе со своей семьёй и мамой... Чёрт, Чанёль давным-давно не маленький мальчик. Более того, вряд ли мама будет в восторге, когда узнает, с какими «девушками» иногда коротает ночи её сынишка.
— Слишком взрослый, чтобы жить с мамой? — проницательно подметил Чонин, набросив куртку на плечи и застегнув на молнию.
— Куда пойдём?
— Никуда. Давай сразу в общагу. Сразу после дороги не особо тянет на экскурсии.
На том и порешили. Когда же они садились в такси, Чанёль заметил, что Чонин неловко закинул чемодан в багажник, а после в салоне машины сидел немного странно. Должно быть, врачи не зря рекомендовали ему уменьшить нагрузки и перейти в обычное полицейское отделение.
— Всё в порядке? — не выдержал он всё-таки.
Нарвался на тяжёлый взгляд в ответ. Спокойное лицо, холод снаружи, но по-прежнему давящий взгляд.
— Всё в порядке.
Чонин отвернулся к окну и принялся рассматривать улицы с преувеличенным интересом.
— Общага рядом с рыбным рынком. Это двенадцатая станция метро. И там смотровая башня. Если вдруг заблудишься, ориентируйся по ней. Японские рестораны с самыми низкими ценами в Техасе, только еда там на русский вкус. То есть уже не совсем японская, — лениво рассказывал Чанёль. — Рынок тоже сам по себе огромный. Я потом тебе покажу, где там можно купить самую вкусную рыбу.
— Незачем, — тихо отозвался Чонин. — Я покупаю готовую еду.
— Но сейчас-то у тебя наверняка будет полно свободного времени. Жизнь тут тоже насыщенная, но не такая безумная, как в Сеуле. Можно и готовкой заняться.
— Не умею. И не особо тянет. Лучше скажи, где здесь можно катер купить или рыбацкую лодку. Ещё я слышал про маяки на островах. Интересно было бы посмотреть.
— А ты умеешь управлять лодкой или катером? — выдержав паузу, спросил Чанёль и затаил дыхание в ожидании ответа. Не то чтобы он боялся моря, вовсе нет, но испытывал непонятный трепет перед людьми, которые умели не просто управлять каким-либо судном, но ещё и ориентировались в открытом море.
— Умею.
— Правда? — не поверил Чанёль.
— Я из провинции Южная Чолла. Вырос в воде, считай.
— О... — Чанёль невольно улыбнулся. — Так вот почему ты такой смуглый и красивый.
— Что? — Чонин обернулся и удивлённо посмотрел на него. Чанёль представил в красках, как яростно хлещет себя по щекам и костерит на чём свет стоит. Ну вот кто его за язык тянул?
— Ну... говорят же, что красивых женщин ищи на севере, а красивых мужчин — на юге, — неловко объяснил Чанёль.
Чонин смотрел на него с характерным выражением «Так я тебе и поверил, ага». И Чонин наверняка подозревал, что Чанёль пудрит ему мозги, просто пока не понимал, в чём именно и зачем. А Чанёль от души надеялся, что Чонин ни за что в жизни не догадается, какого рода интерес к нему питает Чанёль.
— Пусан — это тоже юг. Технически. Ты тоже красивый, — неожиданно серьёзно выдал Чонин и отвернулся вновь к окну. Чанёль про себя «кашлял кровью» от такого заявления и мечтал придушить эту «горячую штучку» собственными руками. Вот гад! Чанёль привык, что его всегда и все любят, считают душой компании — любой, но никогда ему не говорили, что он красивый. Замечательный, весёлый, великолепный, привлекательный и очень-очень симпатичный... Но и только.
Красивым всерьёз его не называли.
Мама не считается, но Чонин на маму Чанёля совершенно не тянул.
Полицейское общежитие было обычным пятиэтажным длинным домом. На каждом этаже в каждом крыле тянулся широкий коридор с множеством дверей с номерами. За каждой дверью располагалась квартира из двух комнат, санузла и кухни. И обычно в такие квартиры селили двух сотрудников одного пола или семью.
Чанёль жил в западном крыле на пятом этаже. Он жил один чуть больше года, но всё хорошее рано или поздно заканчивается. В его случае всё хорошее закончилось Чонином.
Впустив Чонина в квартиру, Чанёль приготовился ко всему самому худшему: к постоянному бардаку, к нарушенному распорядку, к грудам пустых бутылок, к... Ко всему. И попрощался со свободой, даже прикинул, что, наверное, стоит съехать и снять отдельное жильё, потому что из-за Чонина он теперь и привести в квартиру никого не сможет. При всей своей влюбчивости Чанёль не искал приключений на каждую ночь, но и вести жизнь монаха он не собирался. А ведь из-за Чонина — придётся.
Потом Чанёль подумал, что есть ночные бани. И ночь там стоит дешёво, поэтому на первое время... Ну и если Чонин будет невыносимым, всегда можно подкатить к комиссару и попросить, чтобы одного из них отселили.
Чанёль взбодрился и заглянул в ту комнату, что решил отдать Чонину. Часто заморгал от неожиданности. Тщательно вымытый пол влажно блестел, тонкий слой пыли исчез со всех поверхностей, в распахнутое окно задувал лёгкий ветерок. Чонин развешивал в шкафу одежду, стоя рядом на маленьком плетёном коврике. Длинные и подвижные пальцы на босых ступнях были забавно поджаты. Свободные тёмные брюки красиво облегали сильные ноги и твёрдые ягодицы, сбоку белел шнурок, слегка затянутый на поясе, чтобы брюки не сваливались.
Чонин как раз приподнялся на носочках, чтобы запихнуть наверх картонную коробку. Пятнистая футболка немного задралась, открыв полосу смуглой кожи на пояснице. Справа на боку Чанёль различил грубый и неровный рубец, следы от швов. И сообразил, что речь шла, скорее всего, об этой ране. И именно из-за неё Чонин неловко забрасывал в багажник такси чемодан, а после сидел неровно.
— Если тебе что-нибудь нужно...
— Пока ничего. — Чонин оглянулся и застенчиво провёл пятернёй по волосам, взлохматив их и придав себе тем самым несерьёзный вид.
— Но ты, наверное, голодный?
Чонин явно собирался возразить, но сразу же закрыл рот и промолчал. Ещё раз провёл пятернёй по волосам и пожал плечами.
— Я не знаю, куда лучше позвонить, чтобы сделать заказ. Посоветуешь?
— Не стоит. В доме полно еды. Но вообще у меня мама держит ресторан. Если хочешь свежую еду, могу сводить. Очень вкусно.
Чонин сунул руки в карманы и мягко улыбнулся, едва заметно покачав головой и уставившись на собственные босые ступни.
— Думаю, пока можно обойтись тем, что есть. А в ресторан — как будет случай.
Они устроились за столом через час. Чанёль деловито переставлял миски и блюдца, придвигал к Чонину особенно вкусные блюда и парой фраз обрисовывал все достоинства домашней еды.
— Ты на самом деле хочешь купить лодку?
— Почему нет? Да и в случае чего лодку всегда можно использовать в качестве дома.
— Плавучий дом? А как же качка?
— Я хорошо переношу качку и не страдаю морской болезнью, — отмахнулся Чонин и опять налёг на еду. А ел он так, что не всякий волк угонится. Мама Чанёля была бы в восторге — ей всегда нравилось, когда хорошо приготовленную еду уплетали с таким аппетитом.
Чанёль с трудом удержался от того, чтобы протянуть руку и погладить Чонина по голове — тот выглядел забавным, когда уделял всё своё внимание без остатка еде. Чанёль мысленно уговаривал Чонина не быть таким забавным и милым, потому что это было бесчеловечно и жестоко по отношению к ближним. Особенно когда в качестве ближних выступал ранимый и уязвимый Чанёль с влюбчивым сердцем. Нехорошо использовать слабости людей против них, но ведь Чонин ничего не знал и вряд ли подозревал в Чанёле влюбчивого гея, который уже успел втрескаться в Чонина по уши и прямо сейчас занимался вколачиванием последних гвоздей в крышку собственного гроба.
Чанёль уставился на смуглые узловатые пальцы, ловко управлявшиеся с палочками. Сглотнул. Перевёл взгляд на взлохмаченную шевелюру, потом — на полные губы, которые Чонину приспичило именно в этот миг облизнуть. Чанёль обречённо вздохнул, упёр левый локоть в столешницу, растопырил пальцы и припечатал ладонь к собственному лицу с размаха.
— М-м... С тобой всё хорошо? — обеспокоенно поинтересовался Чонин.
— Прекрасно... — убито соврал Чанёль.
Пока Чонин торчал в душе, Чанёль думал, как бы ему половчее выпрыгнуть из окна и эмигрировать в Саудовскую Аравию. Дабы не возникало искушений. Вообще никаких. Мотивация хорошая — чуть что не так, не секир-башка, а секир-член. Без башки ещё ничего, а вот без... гм... как-то не очень. Учёные, правда, доказали, что евнухи живут гораздо дольше полноценных особей мужского пола, только Чанёль предпочитал всё-таки вариант «мало, зато с яйцами и членом», чем «долго, но евнухом». По этой же причине из окна он всё же не стал выпрыгивать, чтобы не приземлиться в гущу веток персикового дерева. Посадка могла незапланированно перевести его в категорию евнухов. Чисто случайно. А не хотелось бы.
Чанёль осмелился выглянуть из комнаты лишь через полчаса после того, как Чонин закрыл дверь в комнату соседнюю. Полоски света под дверью не наблюдалось, так что, скорее всего, Чонин лёг спать.
Чанёль прихватил свежее полотенце, пижаму и метнулся в ванную, заперся там и пустил горячую воду. Не сразу заметил небольшие перемены: у зеркала на стеклянной полке Чонин оставил шампунь, гель, лосьон после бритья, но без бритвы, другие мелочи. Чанёль сунул нос в шкафчик и нашёл там коробку с электробритвой «Philips». Неудивительно, в общем-то, для столицы, хотя сам Чанёль предпочитал неспешное бритьё станком.
Чанёль осторожно свинтил крышку с лосьона и понюхал. Смесь травяного и хвойного ароматов с лёгким мандариновым оттенком. Он перенюхал всё и убедился, что Чонин предпочитает именно такой терпкий запах, оставляющий после себя тонкий, но запоминающийся «шлейф». Чанёль пока не мог решить, нравится ему это или нет. Он озадаченно взял бутылку с гелем для душа — из личных запасов — и хмыкнул. Арбуз. Поглядел на другие. Да, он явно предпочитал незатейливые и сладкие фруктовые ароматы.
— Я провинциал, какой с меня спрос? — утешил сам себя Чанёль и полез в воду. Он привычно уронил голову на специальную подставку и прикрыл глаза, но тело не желало расслабляться. Он продолжал много думать. О Чонине. И сожалеть, потому что у него никогда не было парня с такой фигурой, как у Чонина. Эта обманчивая тонкость, узкие пояс и бёдра, но сильные ноги и широкие плечи. Чанёль просто подумал об этом и вспомнил, вызвав картинку в воображении, а руки уже зудели от желания прикоснуться, провести ладонями по плечам, попытаться обхватить теми же ладонями узкий пояс и бёдра, оценить гибкость и напряжение мышц, погладить по спине и ниже, ощутить твёрдость, измерить в поцелуях длину ног...
Чанёль сел в ванне и плеснул водой в лицо — отгонял тем самым наваждение и пытался пригасить возбуждение. Он достаточно хорошо знал себя и свои увлечения, понимал, что легко и слишком быстро влюбляется. И понимал, что теряет интерес и остывает так же быстро. Но чтобы это случилось как можно скорее и легче, ему нужно получить объект своей любви. С этим имелись некоторые трудности, потому что Чонин ни разу не дал ни единого намёка на то, что он мог играть за ту же «команду».
Конечно, существовала продуманная система знаков, позволявшая узнавать своих. Иногда в ней не было необходимости, особенно для определённой категории геев, но все остальные ею пользовались. Можно скрывать от всех свои предпочтения — Чанёль именно так и поступал, но жить и знать, что ты обречён на одиночество, — безрадостно. Поэтому Чанёль пользовался системой знаков за стенами отделения, вне ресторана матери и вне общежития. Это позволяло ему всегда находить ребят, которые, как минимум, радовались возможности провести ночь с кем-нибудь вместе. Несмотря на это, Чанёль чаще всего влюблялся в обычных парней, не геев, страдал, плакался в ближайшие жилетки, мучился от безответной любви, внезапно исцелялся от неё и... Чаще всего это проходило по сценарию «клин клином вышибают».
— Если ты влюбился в натурала, вали в ночной клуб и постарайся влюбиться в гея. После пары бурных ночей всё пройдёт, и ты снова станешь нормальным и адекватным членом этого грёбаного общества, — разложил сам для себя всё по полочкам Чанёль. В конце концов, будь Чонин геем, он бы хоть как-то намекнул и где-то прокололся. Не намекнул и не прокололся. И выглядел при этом как мечта всего женского населения Пусана, пресловутый «красавец с юга». На проститутке работало отлично: она ему активно строила глазки, пока он пытался разминировать её бюстик. С другой стороны, Чонин смог-таки бюстик разминировать так, чтобы ошмётки этого бюстика не украсили вокзальный декор. И это давало пусть призрачную, но надежду на наличие в сущности Чонина определённой — хотя бы крошечной — голубоватости.
Хотя всё это в той же степени могло указывать просто на высокий профессионализм и умение сосредотачиваться на цели.
Чанёль покосился на своего «маленького друга» и решил, что жирно будет, а умение выдерживать характер — это достоинство и вообще добродетель. Нефиг тешить плоть. Не заслужил.
Утром сонный Чанёль вполз в ванную, притормозил напротив унитаза, зевнул, зажмурился и начал со спокойной совестью отливать. Далеко не сразу он разобрал, что в ванной слышно не только журчание, но и жужжание.
Чанёль лениво повернул голову к зеркалу и приоткрыл левый глаз. Вспомнил, что как-то совершенно забыл, что отныне живёт не один, после чего вытаращил оба глаза на невозмутимого Чонина. Тот повернулся спиной к зеркалу, продолжая жужжать электробритвой и демонстрируя Чанёлю наполовину обнажённое смуглое тело. Шея, плечи, гладкие пластины мышц на груди, аккуратные тёмные соски, пресловутые кубики, косые мышцы на животе, удивительно красивые руки, несмотря на заметно проступающие жилы.
— Мимо льёшь, — бесцеремонно заметил Чонин раздражающе высокомерным тоном. — Или у тебя с утра с прицелом всегда проблемы?
— Не твоё дело, — глухо буркнул Чанёль, закончил шустро и постарался убрать с чужих глаз всё, что не предназначалось для демонстрации. Полез за зубной щёткой и невольно обратил внимание на странное движение Чонина. Чанёль через минуту всё понял: Чонин пытался спрятать от него тот самый рубец, который он уже видел накануне. Похоже, рассчитывал освободить ванную до прихода Чанёля, поэтому не озаботился накинуть футболку.
— Не напрягайся, в зеркале всё отлично видно, — хмуро «порадовал» он Чонина и выудил из стаканчика щётку. — Чем это тебя так? Это ведь поэтому ты сюда приехал?
Чонин промолчал, выключил бритву и принялся её чистить, правда, теперь уже не пытался спрятаться. Чанёль покосился на рубец и предположил:
— Огнестрельное? На слепое проникающее не похоже. Скорее уж, как будто сквозное, только...
— Не думаю, что это интересно, — перебил его Чонин. Говорил спокойно, лицо оставалось холодным, а пальцы двигались размеренно, без суетливости, но Чанёль всё равно чувствовал неприязнь, гнев и раздражение. Они прятались в низком — обманчиво мягком — голосе, но кололи, как острые иголки или стеклянные осколки.
— Послушай, — Чанёль присел на бортик ванны и поскрёб себя за ухом, — раз уж ты здесь, чтобы нормально долечиться, то разумнее сказать, чего ждать всем прочим. Например, вчера у тебя что-то явно болело, когда мы брали такси. И что делать, если болеть будет сильнее намного? Что можно, а что нельзя? Ну вдруг? Знаешь, мне бы не хотелось по незнанию сделать тебе хуже. Поэтому тут вот ты ошибаешься. Это интересно.
Чонин положил бритву в коробку и закрыл шкафчик, натянул футболку, после чего свинтил крышку с лосьона. По ванной пополз уже знакомый Чанёлю аромат.
— Просто бывает резкая боль при скачках температуры или если долго таскать что-то тяжёлое. Однажды пройдёт.
Весь день они провели в отделении вместе. Этот день позволил Чанёлю убедиться в собственных слабостях — он не мог выкинуть Чонина из головы и не мечтать, когда тот торчал буквально у него перед носом. Как красный флаг в разгар корриды посреди арены. Кроме того, Чонин доводил его до белого каления своим высокомерием и язвительностью. И точностью. Чонин настолько скрупулёзно следовал правилам, что выбешивал Чанёля за жалкие три секунды.
Правила и внутренний распорядок он соблюдал от и до, видите ли, а на формальности болт забил с ходу и без сомнений. Что это вообще?
С того самого дня Чанёль предпочитал давать Чонину небольшие задания в разных частях города. Он специально подробно расписывал все детали и дорогу, а дальше предоставлял Чонину возможность разбираться самому. Так было проще. Хотя бы Чанёлю. На каждое его задание Чонин убивал день. Уезжал утром, возвращался вечером, писал отчёт и сдавал Чанёлю.
Отчёты составлялись обычно в двух экземплярах: официальный и внутренний. Для официального имелся свой бланк, там заполнялись лишь определённые строки и проставлялись галочки в нужных местах. Дата, подпись — и всё отлично. Внутренний писался от руки и сдавался непосредственному начальнику.
Чанёль никак не мог быть начальником Чонина и в этой роли он пока выступал условно как опытный и местный коллега, который вводил в курс дел приезжего новичка. Только поэтому отчёты Чонина ложились на стол Чанёля. Только поэтому в ближайшее время эти отчёты читал и проверял именно Чанёль.
Каждое утро Чанёль отправлял Чонина куда подальше, садился на стул и придвигал к себе листы с ровными строками. Сильный нажим, чёткие знаки хангыля, такие же резкие, как черты лица Чонина. «Столичный бирюк», как прозвали Чонина коллеги Чанёля, отличался умом и сообразительностью. Далеко не всегда он действовал так, как стал бы действовать Чанёль, но он неизменно добивался нужного результата и выполнял поручения Чанёля так, что и при желании не прикопаешься.
Бирюком его прозвали за отстранённость, потому что Чонин ни с кем особо не сближался. Ну и за взгляд, конечно же. Людям под его взглядом обычно становилось не по себе. И многие при этом предпочитали не помнить, что Чонин иногда мог громко и заразительно смеяться, ослеплять широкими искренними улыбками и никогда никому не отказывал в помощи. Просто все эти наглядные демонстрации в самом деле случались редко — Чонин плохо сходился с людьми.
Сначала Чанёль думал, что Чонин сам виноват, потом изменил своё мнение. Чонин всего лишь производил впечатление намного более зрелого человека, чем был на самом деле. Он казался всем вокруг чересчур серьёзным и «тяжеловесным», суровым и требовательным, придающим большее значение работе, чем следовало бы. То есть, Чонин даже с позиции любого нормального корейца казался больным на голову трудоголиком. И он казался при этом амбициозным человеком, стремящимся добиться многого своим трудом.
Определение «столичный» прилипло из-за холодности и высокомерия Чонина, и его вида — он всегда выглядел стильным, даже в старых потёртых джинсах и тёплом свитере. В то, что Чонин смотрит на всех свысока, верили все поголовно. Даже Чанёль. Хотя Чанёль в действительности считал Чонина в большей степени гордецом, чем человеком, презирающим всех вокруг. Скрытным гордецом.
Чонин никогда ничего не рассказывал о себе сам. Всё, что Чанёль знал о нём, он выяснил либо с помощью наблюдений, либо с помощью прямых и веских вопросов, на которые Чонин должен был хоть что-то ответить.
Автор: Корейский Песец/Шу-кун/Ie-rey
Пейринг/Персонаж: Кай (Ким Чонин)/Пак Чанёль, камео - Чон Юнхо
Рейтинг: NC-17
Жанр: лирическая полисАУ, романс, экшн, юмор
Размер: макси
Коллаж/арт: Румба Каталана// Areum & Evan
Предупреждения: специфические фетиши со всеми вытекающими
Размещение: запрещено
Авторские примечания: Преданность приводит к предательству, а из предательства рождается надежда. Пусан, Техас, ж/д вокзал и горячая штучка с миной в руках — для кого-то и это может стать началом романа. По заявке: КайЁль, полицейская АУ, романс. Входит в цикл миди "Ороборо"/сделайте вид, что это миди
Ссылка на оригинал КФ: ficbook.net/readfic/2976462
Цикл "Ороборо"
Ороборо: Арлекин — опал-арлекин (КайЁль)
Ороборо: Изгоняющий кошмары — хризолит (КайСу) ожидается
Саммари: Кёнсу — профессиональный наёмник, который получил специфический жестокий заказ. Его «мишень» — популярный год назад айдол — ничего не видит после предыдущего покушения, и лишь его единственный друг — пёс Чип — пытается защитить хозяина и от прямых нападений, и от лживых друзей.
Ороборо: Черепашка в наследство — яшма (КайХо)
Ороборо: Обнажённая истина — аквамарин (КайЛу)
Ороборо: Звезда в рукоятке стилета — сапфир (КайСин)
Ороборо: Драконова радуга — гематит-кровавик и алмаз (КайРис)
Ороборо: Господин Демон — горный хрусталь-двойник (КайСэ)
Ороборо: Молитва — церковный аметист (КайМин)
Ороборо: Чётки на сто восемь — нефрит (КайБэк)
Ороборо: Подвеска с заклинанием — сердолик (2Чон=КайЧен)
Ороборо: Амулет игрока — кошачий глаз (Као=КайТао)
+ bonus track!12! Ороборо: Кольцо честности — гранат-пироп (ЧонКай=Чонин/танец)
+ hidden track!13! (скрытый фик)
От автора
От автора
Цикл «Ороборо» продолжает работу «Энгармония Ким Чонина» ficbook.net/readfic/2333530
Поскольку драбблы никогда не были моей сильной стороной, а заявок по всем пейрингам с Каем мне накидали, появилась идея цикла миди-фиков «Ороборо» (по всем пейрингам с Каем, что просили в заявках = 11 фиков + 1 бонус + 1 скрытый). В «Энгармонии» каждой паре соответствовал определённый звук (нота/аккорд), в «Ороборо» каждой паре соответствует определённый минерал (добродетель/порок/назначение = тройной круг).
Если кто-то решит, что камни-талисманы в работах выбраны не просто так, а в зависимости от заявленных героев и пар, то этот кто-то будет прав на все сто процентов.
Ороборо — символ философского камня, эликсира жизни, вечности и цикличности времени. Изображается как змея, кусающая себя за хвост. В рецепт Ороборо входят элементы, каждый из которых требует особого приготовления и содержит в себе как добродетель, так и порок. Одни говорят, что всего их дюжина, другие говорят, что дюжина «чёртова», но малая (11) или большая (13), точно не знают.
Всё, что вы не хотели знать о талисманах, но придётся... )))
ЗЫ Сдаётся мне, что с миди на 10к я малость промахнулся. Или не малость. Миди/макси, короче))) Разберёмся в процессе)))
Арлекин
Опал-арлекин/арлекиновый опал — опал,
в котором цветные участки создают
мозаику в виде многоугольников, весёлый,
неистощимый на выдумки, но
одновременно очень капризный камень.
Преданность, предательство, надежда —
всё это в опале заключено,
а грязь, чёрствость и ложь «убивают» его.
в котором цветные участки создают
мозаику в виде многоугольников, весёлый,
неистощимый на выдумки, но
одновременно очень капризный камень.
Преданность, предательство, надежда —
всё это в опале заключено,
а грязь, чёрствость и ложь «убивают» его.
1. Персональная горячая штучка Пак Чанёля
1. Персональная горячая штучка Пак Чанёля
Лейтенант Пак Чанёль никогда не считал себя суеверным, но даже ему сразу стало ясно, что полуголая проститутка может предвещать исключительно крупные неприятности в ближайшем будущем как ему лично, так и всем находящимся рядом. Дело было не только в зарёванном лице, размазанной губной помаде и скудной, тщательно изорванной, одежде. Дело было в противопехотной мине с чудным кустарным таймером, которую эта дурёха баюкала на руках.
Недоброе знамение приобретало особо крупный размах, потому что девица с зарёванной рожей и противопехотной миной в руках торчала посреди Центрального железнодорожного вокзала Пусана.
— Опять эти русские... — тоскливо протянул капитан Бан.
— Может, просто под руку попалась? — предположил Чанёль. Всё-таки «русский квартал» находился как раз напротив вокзала.
— Может, — не стал спорить капитан Бан. — Требований пока никаких и никто не выдвигал, что странно. Ты помнишь, какая зона поражения у противопехотных?
— Так разная же, — напряг мозги Чанёль. — Фугасные там, осколочные. Эта вот выглядит крупной.
— Сапёров вызвал?
— Уже дважды звонил. На всякий случай сдёрнул ребят из береговой — у них там тоже сапёры были.
— Умница, — скупо похвалил капитан Бан и опять тоскливо вздохнул, полюбовавшись на проститутку. Та молча ревела и пялилась на мину в руках. Люди вокруг, когда замечали её и то, что она держала, сначала недоумённо моргали, а потом начинали пятиться. Всяко лучше, чем громко объявить, что тут мина. Если объявить, начнётся паника. И именно по этой причине по вокзалу шныряли сотрудники полиции в гражданском и отводили людей подальше небольшими группками.
— Долго. Как бы не рвануло оно всё. Таймер этот... А вдруг есть пульт? И что она так пялится?
Проститутку с миной заметил как раз Чанёль. У него был выходной, и он возвращался из ресторана, что держала его мать, домой. Ну и нарвался среди белого дня на станции метро на эту самую проститутку из Техаса.
— Хорошо отдохнул, надеюсь? — устало поинтересовался капитан Бан.
— А вот издеваться не обязательно, господин капитан, — обиделся Чанёль и попытался натянуть шапку на торчащие уши. — Чтоб оно всё... Как раз кинофестиваль в разгаре, вон народу сколько. А если рванёт, пока сапёры доберутся?
— Смотри, немного рассосалась толпа. Давай к этой цыпе, поглядим, что там и как. Инструменты хоть есть?
Чанёль пошарил по карманам и выудил небольшую отвёртку и перочинный ножик со сломанным колечком — на ремень или ещё куда уже не повесишь, только в кармане таскать. Но этот ножик ему мама подарила на десятилетие. Там ещё сделали гравировку в виде изогнутого лука с наложенной на тетиву стрелой. Раньше этот ножик Чанёль цеплял кольцом на связку ключей, так и носил, а теперь вот ножик валялся по карманам. Всё некогда было купить новое колечко, да и не всякое бы подошло.
— Живём.
Они вместе двинулись к проститутке и попытались сначала на расстоянии разобрать, что у неё за мина. По корпусу самой мины Чанёль мало что мог сказать, а вот таймер помимо того, что отсчитывал время, ещё и что-то измерял — внутри катались металлические шарики.
— Он сказал... сказал... что шарики... не должны... касаться стенок... — всхлипывая, объяснила проститутка с жутким акцентом. Вблизи стало видно, что она молоденькая, перепуганная и очень симпатичная. Даже сейчас она умудрялась строить глазки сразу и капитану Бану, и Чанёлю. И одновременно катать шарики так, чтобы те не касались стенок.
— Попробуйте медленно опуститься на корточки и поставить мину себе на колени, — предложил Чанёль.
— Не могу... я без нижнего белья, — без капли стеснения возразила проститутка. — Заднице холодно.
Капитан Бан хотел отдать девице свой плащ, но передумал. Всё равно цыпа не могла накинуть плащ, пока держала в руках мину, а выпустить мину из рук никак, поскольку от мины убегал тонкий провод, которым проститутку постарались обернуть как следует. Да и шарики эти дурацкие ещё...
— Работа профи, — вздохнул Чанёль и хотел проследить провод — откуда и куда, но быстро запутался, потому что одежду на проститутке изорвали именно так, чтобы разобраться стало сложнее.
Капитан Бан и Чанёль одновременно оглянулись, услыхав странный стук. Рядом с ними незнакомый высокий парень оставил чемодан, сбросил с плеч куртку и шагнул к Чанёлю.
— Отвёртку можно? — Он кончиками пальцев тронул провод и легонько стукнул ногтем по корпусу мины. — Собрана на базе М18 «Клеймор». Внутри, скорее всего, подшипники и половинный заряд. А этот провод...
— Вы кто вообще? — строго вопросил капитан Бан.
Чанёль вцепился в отвёртку изо всех сил, не желая отдавать её смуглому парню в одежде военного покроя: чёрные вельветовые брюки — какие ноги! — и штанины заправлены в высокие армейские ботинки, пятнистая футболка под чёрной вельветовой рубашкой на кнопках, рубашка заправлена в брюки и перетянута широким ремнём. Чанёль таращился на этого парня и пытался мыслить. Вопреки всему — какие ноги! «Всё» неизменно побеждало, и мыслить у Чанёля выходило туго.
Незнакомец сунул левую руку в нагрудный карман, вытянул корочки и вручил капитану Бану, после чего отобрал-таки у Чанёля отвёртку.
— Радиус зоны поражения у этой мины... где-то метров сто, — добавил он приятным низким голосом и подцепил прозрачную панель на таймере.
Чанёль и капитан Бан решили взглянуть на предъявленный незнакомцем документ. Там чёрным по белому написали: отряд полиции специального назначения. Правда, не Пусан, а Сеул. И они нашли сложенное пополам распоряжение о переводе в Пусан в их отделение с сохранением лейтенантского звания в связи с восстановлением после ранения. Лейтенант Ким Чонин. Двадцать пять лет, снайпер, тэквондо и кикбоксинг — уровень инструктора, сапёрское дело...
Чанёль перевёл взгляд с не самой удачной фотографии на «оригинал». «Оригинал» деловито выуживал из таймера металлические шарики и рассеянно распихивал их по карманам. Вельвет мягко облегал широкие плечи, скрадывал очертания спины, и только по ремню можно было понять, насколько тонкий в поясе и бёдрах лейтенант Ким Чонин. Картинка, чтоб его...
Чонин осторожно подцепил отвёрткой вторую стеклянную перегородку таймера и сдвинул в сторону, от усердия высунув кончик языка.
— Ножик есть? — тихо спросил он, разглядывая проводки внутри.
Резкие черты смуглого лица оставались спокойными и уверенными, неподвижными. Чанёль задержался взглядом на ямочке в центре упрямого подбородка, потом забуксовал на полных красиво очерченных губах, твёрдые скулы и нос с лёгкой горбинкой он смог пережить относительно спокойно, как и густые брови, но вот на глазах, затенённых длинными ресницами, забуксовал опять. Глаза по форме были красивыми, а вот по выражению — холодными.
Тяжёлый взгляд в упор и усталый вздох.
— Налюбоваться можно и потом, а сейчас мне бы хотелось получить нож или ножницы. Хоть что-нибудь.
Чанёль сердито протянул Чонину перочинный ножик и корочки заодно вернул.
— Лейтенант, вы уверены, что справитесь? — уточнил капитан Бан.
— Вполне.
Проститутка приободрилась и зазывно улыбнулась Чонину. Он приглушённо хмыкнул и решительно поддел один из проводков, осторожно срезал кусок изоляции, довольно кивнул и перерезал провод, после чего избавил проститутку от сомнительного подарка.
— Лучше бы убрать это подальше. На всякий случай. — Чонин вручил мину капитану Бану и вернул отвёртку Чанёлю. Ножик повертел в ладони, потрогал петлю без колечка, чуть изогнул бровь, пожал плечами и отдал-таки ножик владельцу.
Чонин ухватился за ручку чемодана, но Бан его притормозил.
— Вас подвезти в управление?
— Было бы весьма кстати, — сверкнул улыбкой Чонин.
Чанёль впервые понял, что значит «ослепнуть от улыбки». Потому что он ослеп. В памяти не осталось ничего, кроме яркой улыбки на смуглом лице. Сколько бы он ни пытался подумать о чём-то другом, вспомнить иное, всё было бесполезно, потому что перед глазами у него жила исключительно улыбка Чонина.
— Наручники есть?
— А? Что? Зачем? — Чанёль вернулся в реальность и постарался смотреть на Чонина точно так же, как на любого обычного человека. Игнорируя внезапно приключившееся с ним состояние «я влюбился с первого взгляда и на всю оставшуюся жизнь». Чанёль влюблялся с первого взгляда и на всю оставшуюся жизнь хотя бы раз в год — к этому давно все привыкли. Кроме самого Чанёля. Для него это всегда было как в первый раз.
— Эта дама может что-то знать. И может просто притворяться жертвой. — Чонин поймал проститутку за руку, не позволив ей улизнуть. Бан деловито нацепил на неё наручники и потянул за собой под эмоциональную русскую ругань. Девица яростно упиралась, что-то бормотала, а потом принялась дёргать обрывки своей одежды. И она не особенно переживала из-за того, что её груди буквально вываливались из декольте от этих резких движений. И она начала что-то выкрикивать пронзительным голосом, сдобренным нотками возмущения и негодования.
Девицу запихнули в патрульную машину на заднее сиденье, где она оказалась зажата между Чанёлем и Чонином. Так вот они и приехали в отделение, по пути испытав нежную шкурку Чанёля на стойкость столичными шпильками.
Капитан Бан сгрузил на Чанёля сразу и Чонина, и проститутку, а сам умчался с миной к сапёрам. Поскольку Чанёль ещё не дорос до личного кабинета, похвастать он мог лишь отдельным столом в общем зале. За стол он усадил девицу, второй парой наручников пристегнул её к специальному поручню и вернулся к двери, где переступал с ноги на ногу Чонин.
— Наверное, вам нужно к комиссару с вашими документами? — предположил Чанёль без особой доброжелательности. Он страдал, потому что влюбился, но явно не в тот объект, в который следовало. Поездка от вокзала к отделению показала, что Чонин, скорее, склонен мотать Чанёлю нервы, чем гладить по шёрстке и чесать за ушком. С другой стороны, мама всегда говорила Чанёлю, что ярким людям нужно прощать некоторые недостатки, а роза без шипов уже и не роза вовсе.
— Мне много куда нужно. Это тоже. Где тут можно попить что-нибудь?
Чанёль кивнул в сторону автомата с напитками — тот красовался в конце коридора. Чонин негромко поблагодарил за подсказку и двинулся в нужном направлении, оставив рядом с Чанёлем чемодан и аккуратно свёрнутую куртку. Чанёль задумчиво разглядывал Чонина со спины и старательно пытался найти парочку изъянов — они были ему просто необходимы, пока он ещё не окончательно погиб. Если у розы уйма шипов, это уже терновый куст. А кто любит терновые кусты? Правильно, никто. И точно не Чанёль — он не мазохист.
К нему подошёл капитан Бан с папкой в руках.
— Где эта красивая змеюка, которая ещё и горячая штучка при этом?
— Ему восхотелось водички похлебать, — Чанёль махнул в сторону Чонина, увлечённо читавшего надписи на кнопках автомата с напитками в конце коридора.
— Ым, — Бан часто заморгал, — я вообще-то про ту русскую проститутку...
— А-а-а! — Уши Чанёля вызывающе заалели. И на щёки выплеснулся яркий румянец.
— Ага. Так где?
— Там, — Чанёль указал в сторону своего рабочего стола. На этом он благополучно о проститутке забыл, потому что Чонин купил себе какой-то сок и прямо сейчас пил из бумажного стаканчика. Выглядел он при этом так, что впору рекламу с ним снимать.
Чанёль встряхнулся, мысленно надавал себе по щекам и велел взглянуть на жизнь трезво. Это всего лишь столичный лоск, не более. Через недельку этот красивый мальчик ничем не будет отличаться от суровых жителей сурового Пусана и перестанет смущать влюбчивую тонкую натуру Чанёля. А вызывающее — даже вопиющее — противоречие «суровый житель сурового Пусана» и «тонкая натура» было недостойно чанёлевского внимания.
О влюбчивости Чанёля в самом деле знала каждая собака в отделении и парочке соседних, даже в береговой знали. Они не знали только, что Чанёль влюблялся в парней. Удерживать в себе чувства и эмоции Чанёль никогда не умел, поэтому спокойно рассказывал коллегам о том, что у него творилось на сердце, но находчиво излагал всё таким образом, что все они думали о девушках и считали, что именно в девушек Чанёль и влюблялся.
За редким исключением. В глазах капитана Бана Чанёль уже пару раз прокалывался. Как недавно со «змеюкой».
«Змеюка» подползла к нему поближе и поинтересовалась, где тут вообще можно комиссара найти. И капитану Бану приспичило оказаться рядом.
— Лейтенант Пак, позаботьтесь о новичке, — сухо велели Чанёлю. — У вас как раз выходной, вам всё равно заняться нечем.
Пришлось тащить Чонина к комиссару и скучать рядом. Зато Чанёль узнал, что Чонина ранили во время операции по захвату группы контрабандистов, месяц назад выпустили из госпиталя и порекомендовали перейти на службу в Пусан. Из-за климата и условий полного восстановления после ранения.
— Вы уверены, что хотите всё же остаться в полиции? — уточнил комиссар.
— Зачем же тогда я учился в Национальной Академии Полиции? — ответил вопросом на вопрос Чонин с неприкрытым сарказмом в голосе.
Комиссар удивлённо вскинул голову, моргнул, но потом весело хмыкнул.
— Что ж... Лейтенант Пак, что скажете?
— А? — запаниковал Чанёль, почуяв пятой точкой грядущие неприятности.
— Вы уже год разгребаете всякую мелочёвку в одно лицо. В компании сможете брать задания посолиднее. Лейтенант Ким, у вас есть родня здесь? Или вы хотели снимать жильё, может? Или вам нужно предоставить...
— Третий вариант. Родни у меня тут нет.
— Лейтенант Пак, наверное, вам стоит забрать лейтенанта Кима к себе. Всё равно надо показать ему город, всё объяснить, чтобы он освоился и разобрался. Побудете ему мамочкой. Да и живёте вы один в полицейском общежитии. Скучно вам, наверное...
Чанёлю вот ни черта не было скучно. Его всё устраивало до нынешнего момента.
Комиссар выставил их обоих за дверь с наказом сходить куда-нибудь, расслабиться, выпить, получше познакомиться и стать ближе.
— Я думал, ты местный, — помолчав немного, выдал Чонин. Формальности, как видно, придумали для кого-то другого, поэтому он счёл нужным на них забить. Ну ладно... Чанёль оценивающе осмотрел чемодан и куртку Чонина, пришёл к выводу, что шмотки ничего так, и ответил Чонину взаимностью — тоже забил на формальности. Хотя что ему ещё оставалось? Он в любом случае мог забить на формальности как старший — это нормально. А вот Чонин как младший не имел на это права. Но забил.
— Я местный, — неохотно подтвердил Чанёль, не испытывая ни малейшего желания объяснять Чонину, что в таком возрасте жить вместе со своей семьёй и мамой... Чёрт, Чанёль давным-давно не маленький мальчик. Более того, вряд ли мама будет в восторге, когда узнает, с какими «девушками» иногда коротает ночи её сынишка.
— Слишком взрослый, чтобы жить с мамой? — проницательно подметил Чонин, набросив куртку на плечи и застегнув на молнию.
— Куда пойдём?
— Никуда. Давай сразу в общагу. Сразу после дороги не особо тянет на экскурсии.
На том и порешили. Когда же они садились в такси, Чанёль заметил, что Чонин неловко закинул чемодан в багажник, а после в салоне машины сидел немного странно. Должно быть, врачи не зря рекомендовали ему уменьшить нагрузки и перейти в обычное полицейское отделение.
— Всё в порядке? — не выдержал он всё-таки.
Нарвался на тяжёлый взгляд в ответ. Спокойное лицо, холод снаружи, но по-прежнему давящий взгляд.
— Всё в порядке.
Чонин отвернулся к окну и принялся рассматривать улицы с преувеличенным интересом.
— Общага рядом с рыбным рынком. Это двенадцатая станция метро. И там смотровая башня. Если вдруг заблудишься, ориентируйся по ней. Японские рестораны с самыми низкими ценами в Техасе, только еда там на русский вкус. То есть уже не совсем японская, — лениво рассказывал Чанёль. — Рынок тоже сам по себе огромный. Я потом тебе покажу, где там можно купить самую вкусную рыбу.
— Незачем, — тихо отозвался Чонин. — Я покупаю готовую еду.
— Но сейчас-то у тебя наверняка будет полно свободного времени. Жизнь тут тоже насыщенная, но не такая безумная, как в Сеуле. Можно и готовкой заняться.
— Не умею. И не особо тянет. Лучше скажи, где здесь можно катер купить или рыбацкую лодку. Ещё я слышал про маяки на островах. Интересно было бы посмотреть.
— А ты умеешь управлять лодкой или катером? — выдержав паузу, спросил Чанёль и затаил дыхание в ожидании ответа. Не то чтобы он боялся моря, вовсе нет, но испытывал непонятный трепет перед людьми, которые умели не просто управлять каким-либо судном, но ещё и ориентировались в открытом море.
— Умею.
— Правда? — не поверил Чанёль.
— Я из провинции Южная Чолла. Вырос в воде, считай.
— О... — Чанёль невольно улыбнулся. — Так вот почему ты такой смуглый и красивый.
— Что? — Чонин обернулся и удивлённо посмотрел на него. Чанёль представил в красках, как яростно хлещет себя по щекам и костерит на чём свет стоит. Ну вот кто его за язык тянул?
— Ну... говорят же, что красивых женщин ищи на севере, а красивых мужчин — на юге, — неловко объяснил Чанёль.
Чонин смотрел на него с характерным выражением «Так я тебе и поверил, ага». И Чонин наверняка подозревал, что Чанёль пудрит ему мозги, просто пока не понимал, в чём именно и зачем. А Чанёль от души надеялся, что Чонин ни за что в жизни не догадается, какого рода интерес к нему питает Чанёль.
— Пусан — это тоже юг. Технически. Ты тоже красивый, — неожиданно серьёзно выдал Чонин и отвернулся вновь к окну. Чанёль про себя «кашлял кровью» от такого заявления и мечтал придушить эту «горячую штучку» собственными руками. Вот гад! Чанёль привык, что его всегда и все любят, считают душой компании — любой, но никогда ему не говорили, что он красивый. Замечательный, весёлый, великолепный, привлекательный и очень-очень симпатичный... Но и только.
Красивым всерьёз его не называли.
Мама не считается, но Чонин на маму Чанёля совершенно не тянул.
2. 1000 и 1 попытка Пак Чанёля сердцу приказать
2. 1000 и 1 попытка Пак Чанёля сердцу приказать
Полицейское общежитие было обычным пятиэтажным длинным домом. На каждом этаже в каждом крыле тянулся широкий коридор с множеством дверей с номерами. За каждой дверью располагалась квартира из двух комнат, санузла и кухни. И обычно в такие квартиры селили двух сотрудников одного пола или семью.
Чанёль жил в западном крыле на пятом этаже. Он жил один чуть больше года, но всё хорошее рано или поздно заканчивается. В его случае всё хорошее закончилось Чонином.
Впустив Чонина в квартиру, Чанёль приготовился ко всему самому худшему: к постоянному бардаку, к нарушенному распорядку, к грудам пустых бутылок, к... Ко всему. И попрощался со свободой, даже прикинул, что, наверное, стоит съехать и снять отдельное жильё, потому что из-за Чонина он теперь и привести в квартиру никого не сможет. При всей своей влюбчивости Чанёль не искал приключений на каждую ночь, но и вести жизнь монаха он не собирался. А ведь из-за Чонина — придётся.
Потом Чанёль подумал, что есть ночные бани. И ночь там стоит дешёво, поэтому на первое время... Ну и если Чонин будет невыносимым, всегда можно подкатить к комиссару и попросить, чтобы одного из них отселили.
Чанёль взбодрился и заглянул в ту комнату, что решил отдать Чонину. Часто заморгал от неожиданности. Тщательно вымытый пол влажно блестел, тонкий слой пыли исчез со всех поверхностей, в распахнутое окно задувал лёгкий ветерок. Чонин развешивал в шкафу одежду, стоя рядом на маленьком плетёном коврике. Длинные и подвижные пальцы на босых ступнях были забавно поджаты. Свободные тёмные брюки красиво облегали сильные ноги и твёрдые ягодицы, сбоку белел шнурок, слегка затянутый на поясе, чтобы брюки не сваливались.
Чонин как раз приподнялся на носочках, чтобы запихнуть наверх картонную коробку. Пятнистая футболка немного задралась, открыв полосу смуглой кожи на пояснице. Справа на боку Чанёль различил грубый и неровный рубец, следы от швов. И сообразил, что речь шла, скорее всего, об этой ране. И именно из-за неё Чонин неловко забрасывал в багажник такси чемодан, а после сидел неровно.
— Если тебе что-нибудь нужно...
— Пока ничего. — Чонин оглянулся и застенчиво провёл пятернёй по волосам, взлохматив их и придав себе тем самым несерьёзный вид.
— Но ты, наверное, голодный?
Чонин явно собирался возразить, но сразу же закрыл рот и промолчал. Ещё раз провёл пятернёй по волосам и пожал плечами.
— Я не знаю, куда лучше позвонить, чтобы сделать заказ. Посоветуешь?
— Не стоит. В доме полно еды. Но вообще у меня мама держит ресторан. Если хочешь свежую еду, могу сводить. Очень вкусно.
Чонин сунул руки в карманы и мягко улыбнулся, едва заметно покачав головой и уставившись на собственные босые ступни.
— Думаю, пока можно обойтись тем, что есть. А в ресторан — как будет случай.
Они устроились за столом через час. Чанёль деловито переставлял миски и блюдца, придвигал к Чонину особенно вкусные блюда и парой фраз обрисовывал все достоинства домашней еды.
— Ты на самом деле хочешь купить лодку?
— Почему нет? Да и в случае чего лодку всегда можно использовать в качестве дома.
— Плавучий дом? А как же качка?
— Я хорошо переношу качку и не страдаю морской болезнью, — отмахнулся Чонин и опять налёг на еду. А ел он так, что не всякий волк угонится. Мама Чанёля была бы в восторге — ей всегда нравилось, когда хорошо приготовленную еду уплетали с таким аппетитом.
Чанёль с трудом удержался от того, чтобы протянуть руку и погладить Чонина по голове — тот выглядел забавным, когда уделял всё своё внимание без остатка еде. Чанёль мысленно уговаривал Чонина не быть таким забавным и милым, потому что это было бесчеловечно и жестоко по отношению к ближним. Особенно когда в качестве ближних выступал ранимый и уязвимый Чанёль с влюбчивым сердцем. Нехорошо использовать слабости людей против них, но ведь Чонин ничего не знал и вряд ли подозревал в Чанёле влюбчивого гея, который уже успел втрескаться в Чонина по уши и прямо сейчас занимался вколачиванием последних гвоздей в крышку собственного гроба.
Чанёль уставился на смуглые узловатые пальцы, ловко управлявшиеся с палочками. Сглотнул. Перевёл взгляд на взлохмаченную шевелюру, потом — на полные губы, которые Чонину приспичило именно в этот миг облизнуть. Чанёль обречённо вздохнул, упёр левый локоть в столешницу, растопырил пальцы и припечатал ладонь к собственному лицу с размаха.
— М-м... С тобой всё хорошо? — обеспокоенно поинтересовался Чонин.
— Прекрасно... — убито соврал Чанёль.
Пока Чонин торчал в душе, Чанёль думал, как бы ему половчее выпрыгнуть из окна и эмигрировать в Саудовскую Аравию. Дабы не возникало искушений. Вообще никаких. Мотивация хорошая — чуть что не так, не секир-башка, а секир-член. Без башки ещё ничего, а вот без... гм... как-то не очень. Учёные, правда, доказали, что евнухи живут гораздо дольше полноценных особей мужского пола, только Чанёль предпочитал всё-таки вариант «мало, зато с яйцами и членом», чем «долго, но евнухом». По этой же причине из окна он всё же не стал выпрыгивать, чтобы не приземлиться в гущу веток персикового дерева. Посадка могла незапланированно перевести его в категорию евнухов. Чисто случайно. А не хотелось бы.
Чанёль осмелился выглянуть из комнаты лишь через полчаса после того, как Чонин закрыл дверь в комнату соседнюю. Полоски света под дверью не наблюдалось, так что, скорее всего, Чонин лёг спать.
Чанёль прихватил свежее полотенце, пижаму и метнулся в ванную, заперся там и пустил горячую воду. Не сразу заметил небольшие перемены: у зеркала на стеклянной полке Чонин оставил шампунь, гель, лосьон после бритья, но без бритвы, другие мелочи. Чанёль сунул нос в шкафчик и нашёл там коробку с электробритвой «Philips». Неудивительно, в общем-то, для столицы, хотя сам Чанёль предпочитал неспешное бритьё станком.
Чанёль осторожно свинтил крышку с лосьона и понюхал. Смесь травяного и хвойного ароматов с лёгким мандариновым оттенком. Он перенюхал всё и убедился, что Чонин предпочитает именно такой терпкий запах, оставляющий после себя тонкий, но запоминающийся «шлейф». Чанёль пока не мог решить, нравится ему это или нет. Он озадаченно взял бутылку с гелем для душа — из личных запасов — и хмыкнул. Арбуз. Поглядел на другие. Да, он явно предпочитал незатейливые и сладкие фруктовые ароматы.
— Я провинциал, какой с меня спрос? — утешил сам себя Чанёль и полез в воду. Он привычно уронил голову на специальную подставку и прикрыл глаза, но тело не желало расслабляться. Он продолжал много думать. О Чонине. И сожалеть, потому что у него никогда не было парня с такой фигурой, как у Чонина. Эта обманчивая тонкость, узкие пояс и бёдра, но сильные ноги и широкие плечи. Чанёль просто подумал об этом и вспомнил, вызвав картинку в воображении, а руки уже зудели от желания прикоснуться, провести ладонями по плечам, попытаться обхватить теми же ладонями узкий пояс и бёдра, оценить гибкость и напряжение мышц, погладить по спине и ниже, ощутить твёрдость, измерить в поцелуях длину ног...
Чанёль сел в ванне и плеснул водой в лицо — отгонял тем самым наваждение и пытался пригасить возбуждение. Он достаточно хорошо знал себя и свои увлечения, понимал, что легко и слишком быстро влюбляется. И понимал, что теряет интерес и остывает так же быстро. Но чтобы это случилось как можно скорее и легче, ему нужно получить объект своей любви. С этим имелись некоторые трудности, потому что Чонин ни разу не дал ни единого намёка на то, что он мог играть за ту же «команду».
Конечно, существовала продуманная система знаков, позволявшая узнавать своих. Иногда в ней не было необходимости, особенно для определённой категории геев, но все остальные ею пользовались. Можно скрывать от всех свои предпочтения — Чанёль именно так и поступал, но жить и знать, что ты обречён на одиночество, — безрадостно. Поэтому Чанёль пользовался системой знаков за стенами отделения, вне ресторана матери и вне общежития. Это позволяло ему всегда находить ребят, которые, как минимум, радовались возможности провести ночь с кем-нибудь вместе. Несмотря на это, Чанёль чаще всего влюблялся в обычных парней, не геев, страдал, плакался в ближайшие жилетки, мучился от безответной любви, внезапно исцелялся от неё и... Чаще всего это проходило по сценарию «клин клином вышибают».
— Если ты влюбился в натурала, вали в ночной клуб и постарайся влюбиться в гея. После пары бурных ночей всё пройдёт, и ты снова станешь нормальным и адекватным членом этого грёбаного общества, — разложил сам для себя всё по полочкам Чанёль. В конце концов, будь Чонин геем, он бы хоть как-то намекнул и где-то прокололся. Не намекнул и не прокололся. И выглядел при этом как мечта всего женского населения Пусана, пресловутый «красавец с юга». На проститутке работало отлично: она ему активно строила глазки, пока он пытался разминировать её бюстик. С другой стороны, Чонин смог-таки бюстик разминировать так, чтобы ошмётки этого бюстика не украсили вокзальный декор. И это давало пусть призрачную, но надежду на наличие в сущности Чонина определённой — хотя бы крошечной — голубоватости.
Хотя всё это в той же степени могло указывать просто на высокий профессионализм и умение сосредотачиваться на цели.
Чанёль покосился на своего «маленького друга» и решил, что жирно будет, а умение выдерживать характер — это достоинство и вообще добродетель. Нефиг тешить плоть. Не заслужил.
Утром сонный Чанёль вполз в ванную, притормозил напротив унитаза, зевнул, зажмурился и начал со спокойной совестью отливать. Далеко не сразу он разобрал, что в ванной слышно не только журчание, но и жужжание.
Чанёль лениво повернул голову к зеркалу и приоткрыл левый глаз. Вспомнил, что как-то совершенно забыл, что отныне живёт не один, после чего вытаращил оба глаза на невозмутимого Чонина. Тот повернулся спиной к зеркалу, продолжая жужжать электробритвой и демонстрируя Чанёлю наполовину обнажённое смуглое тело. Шея, плечи, гладкие пластины мышц на груди, аккуратные тёмные соски, пресловутые кубики, косые мышцы на животе, удивительно красивые руки, несмотря на заметно проступающие жилы.
— Мимо льёшь, — бесцеремонно заметил Чонин раздражающе высокомерным тоном. — Или у тебя с утра с прицелом всегда проблемы?
— Не твоё дело, — глухо буркнул Чанёль, закончил шустро и постарался убрать с чужих глаз всё, что не предназначалось для демонстрации. Полез за зубной щёткой и невольно обратил внимание на странное движение Чонина. Чанёль через минуту всё понял: Чонин пытался спрятать от него тот самый рубец, который он уже видел накануне. Похоже, рассчитывал освободить ванную до прихода Чанёля, поэтому не озаботился накинуть футболку.
— Не напрягайся, в зеркале всё отлично видно, — хмуро «порадовал» он Чонина и выудил из стаканчика щётку. — Чем это тебя так? Это ведь поэтому ты сюда приехал?
Чонин промолчал, выключил бритву и принялся её чистить, правда, теперь уже не пытался спрятаться. Чанёль покосился на рубец и предположил:
— Огнестрельное? На слепое проникающее не похоже. Скорее уж, как будто сквозное, только...
— Не думаю, что это интересно, — перебил его Чонин. Говорил спокойно, лицо оставалось холодным, а пальцы двигались размеренно, без суетливости, но Чанёль всё равно чувствовал неприязнь, гнев и раздражение. Они прятались в низком — обманчиво мягком — голосе, но кололи, как острые иголки или стеклянные осколки.
— Послушай, — Чанёль присел на бортик ванны и поскрёб себя за ухом, — раз уж ты здесь, чтобы нормально долечиться, то разумнее сказать, чего ждать всем прочим. Например, вчера у тебя что-то явно болело, когда мы брали такси. И что делать, если болеть будет сильнее намного? Что можно, а что нельзя? Ну вдруг? Знаешь, мне бы не хотелось по незнанию сделать тебе хуже. Поэтому тут вот ты ошибаешься. Это интересно.
Чонин положил бритву в коробку и закрыл шкафчик, натянул футболку, после чего свинтил крышку с лосьона. По ванной пополз уже знакомый Чанёлю аромат.
— Просто бывает резкая боль при скачках температуры или если долго таскать что-то тяжёлое. Однажды пройдёт.
Весь день они провели в отделении вместе. Этот день позволил Чанёлю убедиться в собственных слабостях — он не мог выкинуть Чонина из головы и не мечтать, когда тот торчал буквально у него перед носом. Как красный флаг в разгар корриды посреди арены. Кроме того, Чонин доводил его до белого каления своим высокомерием и язвительностью. И точностью. Чонин настолько скрупулёзно следовал правилам, что выбешивал Чанёля за жалкие три секунды.
Правила и внутренний распорядок он соблюдал от и до, видите ли, а на формальности болт забил с ходу и без сомнений. Что это вообще?
С того самого дня Чанёль предпочитал давать Чонину небольшие задания в разных частях города. Он специально подробно расписывал все детали и дорогу, а дальше предоставлял Чонину возможность разбираться самому. Так было проще. Хотя бы Чанёлю. На каждое его задание Чонин убивал день. Уезжал утром, возвращался вечером, писал отчёт и сдавал Чанёлю.
Отчёты составлялись обычно в двух экземплярах: официальный и внутренний. Для официального имелся свой бланк, там заполнялись лишь определённые строки и проставлялись галочки в нужных местах. Дата, подпись — и всё отлично. Внутренний писался от руки и сдавался непосредственному начальнику.
Чанёль никак не мог быть начальником Чонина и в этой роли он пока выступал условно как опытный и местный коллега, который вводил в курс дел приезжего новичка. Только поэтому отчёты Чонина ложились на стол Чанёля. Только поэтому в ближайшее время эти отчёты читал и проверял именно Чанёль.
Каждое утро Чанёль отправлял Чонина куда подальше, садился на стул и придвигал к себе листы с ровными строками. Сильный нажим, чёткие знаки хангыля, такие же резкие, как черты лица Чонина. «Столичный бирюк», как прозвали Чонина коллеги Чанёля, отличался умом и сообразительностью. Далеко не всегда он действовал так, как стал бы действовать Чанёль, но он неизменно добивался нужного результата и выполнял поручения Чанёля так, что и при желании не прикопаешься.
Бирюком его прозвали за отстранённость, потому что Чонин ни с кем особо не сближался. Ну и за взгляд, конечно же. Людям под его взглядом обычно становилось не по себе. И многие при этом предпочитали не помнить, что Чонин иногда мог громко и заразительно смеяться, ослеплять широкими искренними улыбками и никогда никому не отказывал в помощи. Просто все эти наглядные демонстрации в самом деле случались редко — Чонин плохо сходился с людьми.
Сначала Чанёль думал, что Чонин сам виноват, потом изменил своё мнение. Чонин всего лишь производил впечатление намного более зрелого человека, чем был на самом деле. Он казался всем вокруг чересчур серьёзным и «тяжеловесным», суровым и требовательным, придающим большее значение работе, чем следовало бы. То есть, Чонин даже с позиции любого нормального корейца казался больным на голову трудоголиком. И он казался при этом амбициозным человеком, стремящимся добиться многого своим трудом.
Определение «столичный» прилипло из-за холодности и высокомерия Чонина, и его вида — он всегда выглядел стильным, даже в старых потёртых джинсах и тёплом свитере. В то, что Чонин смотрит на всех свысока, верили все поголовно. Даже Чанёль. Хотя Чанёль в действительности считал Чонина в большей степени гордецом, чем человеком, презирающим всех вокруг. Скрытным гордецом.
Чонин никогда ничего не рассказывал о себе сам. Всё, что Чанёль знал о нём, он выяснил либо с помощью наблюдений, либо с помощью прямых и веских вопросов, на которые Чонин должен был хоть что-то ответить.
@темы: humor, NC17, action, EXO, Kim Jongin, Park Chanyeol, ChanKai, Ie-rey, KaiYeol, romance, Kai, fanfiction