Название: Формула-О (Formula Exol)
Автор: Корейский Песец / Шу-кун / Ie-rey
Фэндом: EXO - K/M
Основные персонажи: Лу Хань (Лухан), Ким Чонин (Кай), Ву Ифань (Крис), Ким Чунмён (Сухо), Чжан Исин (Лэй), Бён Бэкхён, Пак Чанёль
Пэйринг или персонажи: КайЛу, ЧанБэк - основа + боком СуЛэй, ЧенМин, Крис, Сэхун, Тао, Кёнсу (ОТ12)
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Юмор, Фантастика, AU, Омегаверс
Предупреждения: Кинк
Размер: Макси, 249 страниц
Кол-во частей: 32
Статус: закончен
Описание:
косморейсингАУ. Formula Exol в переводе — Формула Определения. Определение есть совершенство, а совершенство недостижимо, потому издавна обозначалось как ноль. Трансформер вс Эльдорадо, но любая команда состоит из обычных людей, стремящихся к собственным целям. Или просто в небо, в космос, к настоящим звёздам. К скорости и определению, к идеалам. Просто у каждого из них небо собственное, не такое, как у других.
Посвящение:
Трансформер и Эльдорадо
Примечания автора:
омегаверс, да, но — гонок тут больше, чем омегаверса, омегаверс, скорее, антураж, ибо автор решил считерить, чтоб не объяснять, почему "тут все геи" - силы ему понадобятся на гонки )))
Ссылка на оригинал КФ: ficbook.net/readfic/3274695
Глава 14
Империя наносит ответный удар заранее, авансом.
А чтоб неповадно было зариться на чужих альф.
И потому, что простые КайЛу у меня не получаются.
Они всегда… со сложностями. Мягко говоря.
Из пометок на полях рукописи
Глава 14
Хань с удовольствием смотрел на убегающую вперёд «дорожку» из огней. Яркость свечения была идеальной: не слепила, не заставляла напрягать зрение — смотреть на Арену оказалось приятно. Слева зависли болиды Тао и Чонина на идентичных позициях, а справа — болид Ифаня имперской сборки. Бэкхён уломал-таки Ифаня. Не без активной помощи Чонина. Они уговорили Ифаня сыграть «на интерес» и прогнать по прямой по Арене, чтобы выяснить, кто победит в заезде на скорость.
— Чонин не считается, — объявил по внутреннему каналу связи Ифань безапелляционным тоном.
— Почему это я не считаюсь? — немедленно возмутился Чонин.
— Потому что ты и так самый быстрый. Если гнать по прямой, шансов нет ни у кого, — мрачно признал сильную сторону Чонина Ифань. — Так что ты не считаешься. Без вариантов.
— Ну вот... Что за дискриминация? Бэкхён, меня обижают...
— Тебя обидишь, как же. Это Ифань просто мстит тебе за нарушение негласного правила...
— ...никакого секса внутри команды, — тут же заржал на канале связи Тао.
— Вот именно! А то по ним ничего не видно, да? Даже табличку «Они предавались разврату» не нужно вешать, — сердито пробурчал себе под нос Ифань. Но постарался пробурчать так, чтобы его услышали все. И Хань ума не мог приложить, как Ифань умудрился различить на его шее засосы, ведь те почти сошли и не бросались в глаза.
— В самом деле? — тихо спросили незнакомым голосом.
На канале связи тут же воцарилась гробовая тишина. Тао и Хань натужно соображали, кто бы это мог быть.
— Привет, — спустя пару долгих минут пробормотал Чонин. — Откуда и какими судьбами?
— Мы с Каем к тебе в гости. Если ты не против, конечно.
— Конечно, нет. Для тебя дом открыт всегда, ты же знаешь.
— Привет, Шунь, — буркнул Ифань, прояснив тем самым ситуацию.
Тао едва слышно выдал короткое, но жутко нецензурное словечко, выступавшее в роли весьма уместного междометия.
— Ладно, что там с гонкой? Чонин, ты не летишь?
— Было бы здорово, тогда у нас хоть не возникнет новый комплекс неполноценности.
— Нет уж, лечу, — обломал всех Чонин. — Из вредности лечу.
Бэкхён отсчитал старт и дал отмашку короткой командой на канале связи. И четыре болида рванули вперёд — по «дорожке», отмеченной огнями с равными промежутками между ними. Поскольку стартовали без разгонников, Чонин тут же оставил всех за кормой.
— Я ж сказал, что он не считается, — расстроенно протянул Ифань. — У него в голове мощный компьютер как будто. Разве можно с такой скоростью всё рассчитывать?
— Он считает, но у него ещё и чутьё есть, — хихикнул Бэкхён. — Шевели попой, а то скоро совсем из вида потеряешь Чонина. Второй результат пока у Ханя. Хань, поднажми.
— Без того жму, — рыкнул Хань. Он и в самом деле прилагал усилия, чтобы не просто обставить остальных, но и догнать Чонина. Догнать, впрочем, не выходило. На прямой Чонин и впрямь блистал так, как Ханю и не снилось. И использовал Чонин вращение болида не только для разгона, но и для ускорения, постоянно наращивая скорость и практически выходя за пределы первой космической. Неудивительно, что он часто вылетал с трассы — на такой скорости трудно выполнять сложные трюки с резкой сменой траекторий движения. Ту же спираль пройти непросто. Зато на прямой хрен догонишь...
Чонин к финишу пришёл первым, разумеется. Вторым туда добрался Хань с позорным отрывом в двадцать семь секунд. Ифань отстал от Ханя на две секунды, а Тао — на пять. Неплохо, хотя могло бы быть и лучше. Так им Бэкхён и заявил. Не Бэкхён, а маленький засранец, бесстыже болевший за Чонина.
После гонки Хань сына Чонина и Шуня не увидел, поскольку они остались на своём челноке, зато увидел, когда они добрались до замка Чонина в компании неизбежного Бэкхёна. Кай походил на Чонина, разве что цветом волос пошёл в Шуня. Сам Шунь выглядел спокойным и сдержанным, утончённо-холодным и предельно аристократичным — совсем не так, как на том снимке в комнате Чонина. И Хань недоумевал, в кого же Кай уродился таким шумным и непоседливым. Они вместе с Бэкхёном тут же спелись и занялись всякими проделками. Пока эти двое дурачились, Шунь сидел в тени дерева под дождём из нежных лепестков, а Чонин валялся рядом, удобно пристроив голову у Шуня на коленях.
Хань сам по себе торчал под другим деревом и время от времени косился в сторону Чонина и Шуня. И пытался понять, что у этих двоих за отношения такие. Они не целовались и не обнимались, но и не держались так, словно чужие друг другу люди. Впрочем, Хань плохо себе представлял отношения в разбитых истинных парах. Ему лишь всегда твердили, что в истинных парах люди не просто близки, как и положено влюблённым, но ещё и близки духовно, и это очень по-особенному. Дескать, трудно объяснить, а для беты это и вовсе недоступно.
А ещё Ханя озадачивало отношение к нему Шуня: тот обращался к нему вежливо и мягко, не рассматривал пристально и оценивающе, не проявлял ревности и не вёл себя по-собственнически... И Хань сломал себе голову в попытках разобраться во всём этом.
Ужинали в общем зале за длинным столом. Остальные — ужинали, а Хань отказывался от блюд, потому что меньше всего хотел сесть в лужу при Шуне со своими сомнительными познаниями в области столового этикета. Он не Бэкхён, который мог лажать с непередаваемым изяществом и сохранять при этом потрясающее чувство юмора. Бэкхён вообще ел подозрительные грибы руками, потому что иначе они у него улетали с тарелки при тычках вилкой.
После окончания пытки ужином Хань поспешно сбежал в отведённую ему комнату, ополоснулся под душем и с чувством облегчения упал на кровать. Блаженствовал недолго, поскольку в дверь постучали. Пришлось встать и открыть. И остолбенеть на пороге, поскольку за дверью красовался не кто-то там, а У Шунь собственной персоной. Он откинул со лба серебристо-белую чёлку, едва заметно наклонил голову в подобии поклона и решительно прошёл мимо Ханя в комнату, без приглашения опустился в ближайшее кресло и закинул ногу на ногу, сложив руки на колене.
Хань заторможенно закрыл дверь, добрался до соседнего кресла и тоже сел, вопросительно уставившись на внезапного гостя.
— Не знаю, о чём ты думаешь, но вряд ли в правильном направлении, — начал Шунь, и Хань тут же смешался под пристальным взглядом голубых глаз, припомнив, что именно услышал на Арене У Шунь и что мог подумать о нём и Чонине. Всё равно это отличалось от истины. После того случая в комнате Чонина Хань вполне успешно Чонина избегал — больше они вместе не спали. Хань решил, что так будет лучше. Ему хватало Чонина и на трассе, потому что каждая их тренировка сама по себе напоминала ему секс на первой космической скорости. Достаточно.
— Если ты подозреваешь меня в ревности или в том, что я намерен выдвинуть ультиматум, то тоже напрасно. Мы с Чонином расстались больше двух лет назад. На самом деле. Окончательно. И у меня нет больше права на него, как и у него нет права на меня. Ты зря волновался всё время — это было заметно.
Ну здорово... Хань невольно помрачнел. Мало того, что ему паршиво, так ещё и скрыть это не выходит.
— Я подумал, что поговорить с тобой будет хорошей идеей, поскольку ты не из Империи, наверняка многого не знаешь, а с Чонином всегда сложно — это я знаю лучше, чем кто-либо ещё. И, вопреки всему, я хочу, чтобы он был счастлив.
— Почему? — машинально спросил Хань, не успев подумать головой и прикусить себе язык.
— Потому что он остаётся моей истинной парой даже сейчас. И я люблю нашего с ним сына. Хотя для тебя это неважно. Но важно для меня. Итак, с чего бы начать... Ты ведь знаешь, что Антарес — это Империя?
Хань ошарашенно кивнул, пытаясь постичь логику Шуня.
— Чудно. Ты знаешь, что Чонин занимает определённое положение в Империи?
— Князь какого-то там ранга... — пробормотал ещё более озадаченно Хань.
— Князь первого ранга. Это означает, что он желанный гость при дворе Императора и имеет право на собственное место в императорской свите. Со временем. Пока он наследник, так что существует ряд ограничений в этом вопросе, но это мелочи. А ты знаешь, что для людей его положения существуют и определённые запреты?
— Э... Какие? — Теперь Хань уже боролся с дурным предчувствием.
— Брачные — в том числе. Видимо, он не упоминал об этом. Хотя я не знаю, каковы ваши отношения. И не знаю, как долго вы... Но это меня не касается. — Шунь вздохнул, переплёл тонкие пальцы и немного скованно продолжил: — Это из-за порядка наследования. Так считается. Чонин не имеет права вступать в брак повторно. Это запрещено. В генеалогической карте рядом с его именем будет указано моё. Только один раз. И приписать там ещё одно имя невозможно. Если Чонин заключит новый брак даже за пределами Империи, это будет считаться преступлением против Короны.
Хань смотрел на Шуня с изумлением. Нет, он не подозревал Шуня во лжи, да и если бы Шунь хотел солгать, придумал бы нечто более естественное и простое, чем такое вот... такое.
— Преступления против Короны относятся к самым тяжким и караются смертной казнью, — безжалостно добил Шунь. — Хочу, чтобы ты это знал, потому что, как я уже сказал, я хочу, чтобы Чонин был счастлив, и не хочу, чтобы с ним что-то случилось. Тех двух лет... после той гонки... мне хватило.
— Я не понимаю...
— Постой! — Шунь выставил перед собой ладонь. — Я не собираюсь говорить тебе, что ваши отношения невозможны. Они невозможны на официальном уровне. Чонин никогда не сможет сделать тебе предложение и попросить твоей руки. А если он это и сделает, ты должен будешь ответить отказом.
— П-почему?..
— Потому что так хочу я. — Вот теперь сразу стало заметно, что У Шунь брат Ифаня — те же властность и надменность и в чертах, и в голосе. — И, если угодно, это моё условие. Как человека, который родил Чонину наследника. И как человека, которому жизнь Чонина небезразлична. Если он сделает тебе предложение, тем самым подпишет себе смертный приговор. И не надо детских рассуждений об огромности Вселенной, где нетрудно затеряться. Ты ничего не знаешь об Империи. И не знаешь, как тут вершится правосудие. И понятия не имеешь, что случается с теми, кто совершает преступления против Короны. Отменить приговор даже сам Император не в силах.
— Но ты сказал...
— Да, я сказал, что ваши отношения всё равно возможны. Но без брака. Это всё равно ударит по Чонину так или иначе, но не повлечёт за собой таких ужасных последствий, как брак. Так называемые «полуофициальные» отношения возможны. Тебя будут считать наложником Чонина. Это почти что брак, просто у тебя не будет права называть Чонина мужем. Это уже ваше дело. Самое важное я уже сказал. Понятия не имею, какие чувства питаешь к нему ты, а какие — он к тебе, но считаю, что ты должен знать о том, что Чонин никогда не сможет тебе предложить. Не потому, что не захочет, а потому, что это запрещено. Высокое положение — это не только права и привилегии, но ещё обязанности и ответственность, и узы из запретов.
— А Ифань? Он тоже... ну...
— Да. Точно так же, как и я. У нас троих нет права на повторный брак.
— Зачем же вы с Чонином расстались? — Хань всё ещё пытался переварить всё, что услышал от Шуня.
— Если он пожелает, он тебе расскажет. С моей точки зрения... это тебя не касается. Довольно и моего доброго расположения к тебе, тебе не кажется? Прояви тактичность, хотя тактичность редко свойственна людям за пределами Империи, на мой взгляд. Я рассказал тебе о важном, потому что Чонин... всегда думает о других больше, чем о себе. Он может молчать и держать дистанцию, чтобы не давать невыполнимых обещаний и не внушать ложных надежд, чтобы не причинять боли... Он способен на кучу глупостей, потому что может считать, будто брак важен для тебя, а это то, чего он никогда не сможет дать тебе. И если для тебя так важен брак с ним, тебе лучше держаться подальше. Если же для тебя важен сам Чонин, то будет лучше, если ты сразу скажешь ему об этом. Чтобы вы понапрасну друг друга не мучили. — Шунь поднялся на ноги и смерил Ханя строгим взглядом. — Это всё. Доброй ночи.
Хань сидел в прострации, уставившись на закрывшуюся за Шунем дверь. Он всякое себе представлял, но точно не такое. И ещё он меньше всего ожидал, что Шунь настолько серьёзно отнесётся к связи Ханя с Чонином. Сам Хань считал это интрижкой и уж точно не рассчитывал ни на какой брак. Теперь же на брак вовсе не имело смысла рассчитывать. Можно, конечно, узнать у Ифаня, правду ли сказал Шунь, но Хань не сомневался, что всё так и есть. Для лжи не стоило так напрягаться и придумывать столь сложное объяснение.
«А ведь я говорил тебе, глупый Хань, он не для тебя».
Хань выбрался из кресла и нарезал пару кругов по комнате в приливе внезапного воодушевления. Из-за Шуня и его слов. Потому что Хань услышал в этом именно то, о чём и подумал минуту назад: Шунь определённо испытывал уверенность, что отношения Ханя и Чонина — это нечто весомое. И ни разу не заикнулся о природе Ханя при этом...
Хань подскочил на месте от неожиданности — различил слабый звук. Он настороженно заозирался. Вновь услышал подозрительный звук, смахивавший на удар чем-то лёгким по стеклу. Подождал немного и услышал звук опять. Словно кто-то бросал в окно маленькие камешки.
Хань приблизился к окну, осмотрел сад за прозрачной преградой, потом окно распахнул и выглянул наружу.
— Ну наконец-то... — донёсся откуда-то сверху знакомый низкий голос.
Хань ошарашенно моргнул, когда различил на ветке дерева Чонина. Тот легко соскользнул вниз, повис на вытянутых руках и мягко спрыгнул на траву, усыпанную нежными бело-розовыми лепестками. Выглядел Чонин неприлично лохматым и походил на разбойника из сказки. В свете ночных фонарей его волосы отливали розоватым. И из одежды... только брюки. Хань немедленно уставился на широкие плечи и очертания ключиц, любуясь и мечтая коснуться.
— Тебе помочь, или сам вылезешь? Вроде тут не особенно и высоко.
Хань с минуту переваривал услышанное, потом решительно влез на подоконник и выбрался наружу. Чонин немедленно поймал его за руку и потянул за собой.
— Куда... Куда мы идём?
— Сейчас увидишь. — Чонин крепче сжал ладонь Ханя своей. Наверняка заметил, что кожа на внутренней стороне влажная от пота — из-за близости желанного альфы тело вновь само отреагировало.
— А ничего, что мы...
— Это моё поместье, уймись. Могу творить всё, что пожелаю.
— Ну конечно... И как я мог забыть?
— Не язви.
Чонин миновал пару фонтанов, небольшую рощицу и пробежался по мостику, перекинутому через ручей. И втащил упиравшегося Ханя в крошечную беседку, обсаженную цветущими пионами. Внутри всё было усыпано крупными бордовыми лепестками, а вокруг плыл густой пионовый запах.
Хань и пикнуть не успел, как его свалили на россыпь лепестков и прижали сверху твёрдым горячим телом.
— Что ты... — Хань заткнулся, едва коснувшись ладонями обнажённой груди.
— Это Пионовый Закат, — шепнул ему в губы Чонин. — Сегодня особенная ночь. И я хочу тебя на этих чёртовых лепестках.
— Не знал, что ты настолько романтик...
— Я вообще жутко сентиментальный, но это не имеет сейчас никакого значения. — Чонин провёл по лицу Ханя кончиками пальцев и сверкнул улыбкой. — Отдашься или сбежишь?
Сбежать было технически сложно, потому что Чонин качественно придавил Ханя своей тяжестью. Да и не очень-то и хотелось. И к чёрту Шуня вместе с законами Короны.
— А ты возьмёшь?
— А ты настаиваешь?
— Иди к чёрту. Конечно, отда...
— Ясно.
— Чон... ин... — Тихий стон заглушил нетерпеливый поцелуй.
Хань успел подумать лишь о том, что у них вечно всё не так, как у нормальных людей.
Потом думать он уже не мог — был слишком занят.
Глава 15
Мощь расы, превратившей целую систему в гоночную трассу, подавляла.
«Отступники: вернуться домой»
Глава 15
Хань с интересом разглядывал прилипший к смуглой шее лепесток пиона, потрогал потом пальцем и невольно улыбнулся.
— Что? — Чонин зажмурился и потянулся, позволив вволю налюбоваться на гибкое тело, слабо мерцавшее из-за пота в свете ночных фонарей.
— Ничего. Почему ты сказал, что эта ночь особенная?
Чонин легко толкнул его ладонью в грудь, заставил плюхнуться спиной на россыпь лепестков — в который уже раз за эту ночь — и свалился сверху, согревая жаром своего тела. Откинул назад волосы со лба и скользнул губами по щеке — намёк на поцелуй, не больше, но столь же сладко, как поцелуй настоящий. А от настоящих поцелуев у Ханя горели губы. И Хань обвил руками шею Чонина, продолжая любоваться прилипшим к коже лепестком пиона. Устал, конечно, но всё равно опять хотел Чонина. Ещё больше. Если бы мог, вообще никогда не останавливался бы, потому что секс с Чонином походил на гонку — такое же захватывающее и будоражившее все чувства занятие. С адреналином.
— Сегодня равноденствие, праздник цветов. И сегодня нагрянет Император с визитом.
— Что?.. — слабым голосом уточнил морально не готовый к подобной новости Хань. Он мгновенно вспомнил всё, что наговорил ему Шунь, и Император представился ему чуть ли не монстром.
Чонин пальцами пробежался по его бокам, приласкав и огладив.
— Ничего ужасного. Просто через неделю откроют Саргас, а я чемпион Империи, так что... Всего лишь церемониал. — Чонин тихо вздохнул и настойчиво принялся целовать Ханя, но Хань не собирался так легко сдаваться. После поцелуя прижал к губам Чонина кончики пальцев, долго разглядывал его лицо, прежде чем спросить о... спросить.
— Шунь сказал мне о брачных ограничениях. Это так?
Чонин едва заметно нахмурился, но промолчал.
— Так было всегда? Разве это нельзя обойти? И разве это целесообразно?
— Запреты существуют только для... скажем так, ноблей, старшей аристократии. Это всего один процент от всего населения Антарес. Его ввели после громкого дела о наследстве и путаницы с передачей титула. — Чонин вновь улёгся на лепестках, привлёк Ханя к себе, обнял и тихо продолжил: — Тогда всё едва не закончилось государственным переворотом. Теперь Император не решает подобные дела просто потому, что их и быть не должно из-за жёсткого регламентирования брачного права для высшей аристократии. Заключить брак можно лишь раз в жизни. На развод требуется личное разрешение Императора. Повторный брак — преступление против Короны. Все преступления против Короны даже не рассматриваются, а караются по факту и на месте. Это уже традиция. Давно. И да, это целесообразно — ради спокойствия в Империи.
— Дико как-то.
— Может быть, но это себя оправдало. Почему ты спросил? Собрался обзавестись местным супругом?
Хань невольно залюбовался широкой улыбкой на смуглом лице.
— Я скромный, но иногда... мысли были.
— Надеюсь, ты положил глаз не на Ифаня, — рассмеялся Чонин.
— Нет, я же скромный. Но теперь и думать об этом не имеет смысла, так ведь?
— Ты замёрз, — тихо заметил Чонин и обнял его крепче, прижав к себе плотнее, провёл губами по шее, помедлил и шепнул на ухо: — Прости.
Хань понял, что извинялся Чонин отнюдь не за ночную прохладу. Зажмурившись, приник к Чонину, потёрся щекой о его щеку и тоже шёпотом признался:
— Хочу тебя. Даже если это неправильно и невозможно. И совсем не хочу видеть никакого Императора.
Чонин помолчал, потом предложил поискать одежду Ханя и перебраться в замок. Одежду они собрали не сразу, пробежались до распахнутого окна в комнату Ханя, забрались внутрь, долго грелись под горячими струями воды в душе — и не только грелись, так что рухнули после на кровать с чувством приятной усталости.
Проснулся Хань в одиночестве, тщательно завёрнутый в одеяло, заменившее Чонина. Лениво лежал, вытянувшись на животе и обняв подушку, и размышлял.
Гонки были его страстью, и отказываться от них он не собирался, но Чонин... Чонин тоже был его страстью, точно такой же, как гонки. К тому же, в жизни Ханя никогда не случалось ничего похожего. Никогда он не встречал человека, вызывавшего у него такие же чувства, какие вызывал Чонин — и в постели, и на трассе, и... просто так.
И Хань не мог найти вариант, который его бы устроил.
Визит Императора он благополучно пропустил, а потом вместе с Чонином отправился на Арену. Ифаня вызвали ко двору, так что он и Тао отсутствовали, а Бэкхён остался нежиться в постели в замке Чонина. «Какие тренировки? С ума сошли? Я спать ещё хочу!»
— И что мы будем делать? — уныло спросил Хань, когда Чонин затолкал его в болид.
— Тренироваться, — хмыкнул тот в ответ. — И будем лепить из тебя чемпиона. Дуй на стартовую позицию, а я побуду твоим наставником и штурманом.
Ханю ничего другого не оставалось, как послушно «дуть на стартовую позицию».
— Готов? — прозвучал в ушах мягкий низкий голос Чонина спустя несколько минут.
— К чему?
— Ну... представь, что ты сидишь у меня на коленях...
Хань непроизвольно выдохнул, потому что представил всё себе несколько...
— Именно, — едва слышно подтвердил сводящим с ума вкрадчивым голосом Чонин. — Представь, что сидишь у меня на коленях и чувствуешь меня...
Хань закрыл глаза и теперь сделал резкий вдох. Тело жило собственной жизнью и ощущало всё то, что ощущать ему не полагалось. Как будто он в самом деле сидел на коленях у Чонина, и мышцы внутри медленно раздвигало и растягивало твёрдым и горячим, а цепкие руки удерживали его за пояс, помогая сохранять равновесие и делая желанную близость полной и надёжной.
— Перестань... — из последних сил прошептал Хань.
— И не подумаю. Тебе нужно сосредоточиться на трассе.
— Как, если ты старательно этому мешаешь?
— Я не мешаю, я помогаю.
— Намекая на непристойности?
— Когда это я намекал на непристойности? Я намекал на единение пилота с болидом, — невозмутимо отчеканил Чонин. — А ты там о чём это думаешь?
— Зар-р-раза...
Чонин тихо рассмеялся на внутреннем канале связи, и от его смеха всё раздражение Ханя улетучилось тут же.
— Ладно, так что мне делать?
— Посмотри на показатели генератора. Солнечный ветер выходит за пределы нормы, он сегодня сильнее, чем обычно. Зная это, ты можешь использовать поля эффективнее. У болида будет лучшая устойчивость, чем обычно, если всё рассчитать правильно. И разгон сегодня будет тоже лучше.
— Хочешь, чтобы я разгонялся с вращением болида, как это делаешь ты?
— Можешь попробовать. Ну так что?
Хань решил попробовать. Изучил показатели генератора, запустил двигатель и стартовал. Надеялся на лучший результат, но вскоре понял, что напрасно. Он привык на трассе опираться на внешнее наблюдение, а не идти по показателям датчиков. При таком раскладе вращение болида напоминало пытку. Хань проходил тесты в невесомости, его параметры были хорошими, но несколько секунд вращения едва не прикончили его. Чтобы пережить это нормально, следовало пользоваться стилем управления Чонина, то есть опираться только на показания датчиков, фактически идти с закрытыми глазами.
— Паршивенько, — безжалостно подытожил Чонин.
— Сам знаю. Но не представляю, как пройти ворота трассы, если полагаться только на приборы.
— Но ты же сам всё проверил. Приборы дают точные показания.
— Знаю, но глаза надёжнее.
— Тебе так только кажется. Ты же проходил туманности на трассах. И в Лира тоже. Там глаза бесполезны. Даже если ты будешь смотреть, толку мало. Даже с самыми замечательными рефлексами тебе необходимо рассчитывать скорость болида и учитывать его возможности. Рефлексы человека и управление болидом — разные вещи. Точно настроенные приборы надёжнее твоих глаз.
— Чонин... — Хань завис в пустоте за воротами трассы, помедлил, но всё же спросил: — У тебя проблемы со зрением?
На внутреннем канале пауза затянулась.
— Вопрос не очень тактичный, но я постоянно вижу, что ты управляешь и болидами, и челноками только по приборам. Ты никогда не смотришь, куда летишь, сквозь колпак. Лишь иногда и на миг.
— Это неважно, — наконец отозвался Чонин.
— Как же тебе удалось пройти комиссию?
— Выучил все таблицы и карту. Ну и они же не видят, как именно я управляю болидом.
— Это после твоего возвращения? Или...
— С самого начала, — помолчав, отозвался Чонин. — Проблемы со зрением у меня были ещё в Академии. В Империи этому не придают значения, но я знал, что не смогу участвовать в Формуле, если об этом станет известно. Так что... истинное положение знал лишь семейный врач. В Академии я проходил тесты на зрение по памяти.
— Ты обманывал комиссию с самого начала? — поразился Хань.
— Это было не так уж и сложно. Стереотип, как сам знаешь. Антаресийские пилоты всегда на вес золота. Даже если они что-то заметили после, было уже поздно, потому что у меня было чемпионское звание Формулы. Если бы правда всплыла... Им это невыгодно. Более того, у каждого пилота есть мелкие нарушения требований комиссии. Каждый что-нибудь скрывает. Чунмён всегда скрывал, что у него дрожат руки, и с глазами тоже не всё в порядке. Чанёль тоже скрывает проблемы с руками — у него нервное нарушение, нельзя напрягаться перед гонкой, надо обязательно отдыхать. Разве что у Ифаня всё было в норме, но потом вот сказалось на зрении, хотя у него иное отклонение. По прямой он может идти, может управлять стандартными космическими кораблями, но вот на болидах и на трассах с препятствиями — уже нет. Мозг не успевает анализировать обилие зрительных впечатлений, и Ифань может потерять сознание в любой момент. У меня примерно такая же проблема, поэтому я всегда летаю только по показаниям датчиков, но я просто привык так летать с двенадцати лет. Для меня тут нет ничего сложного. Главное — следить тщательно за настройкой приборов и не выходить на трассу на неисправных болидах.
Вот так Чонин походя разрушил один из стереотипов, в которые верил Хань. Оказывается, даже альфам непросто участвовать в Формуле.
— Чонин, а если кто-нибудь придёт и скажет комиссии, что у тебя проблемы со зрением?
— Хочешь попробовать? — после очередной паузы спросил Чонин.
— Нет. Подумал о Чунмёне в свете последних событий. Он ведь знает или догадывается, да?
— Он знает, но никогда не скажет. У самого рыльце в пушку. Да и зачем ему, если он в любой момент может просто выкинуть меня из команды. В Эльдорадо меня не возьмут, а в прочих командах я не представляю никакой угрозы.
— А почему в Эльдорадо не возьмут?
— Потому что Чанёль, а они с Ким Чондэ дальняя родня. Чанёль хочет чемпионский титул. Если я вернусь в Эльдорадо, то Чанёль выйдет в запас раньше, чем я. А пока я на трассе, шансов у него нет. Я гоняю лучше — это объективно. Чанёль — хороший гонщик, но стабильный и предсказуемый. У него старая школа. Из него вышел бы хороший технический специалист, но чемпионом он не станет. Он слишком поздно родился. Сейчас не его время просто.
— А чьё? Твоё?
— Моё тоже уходит. Скорее уж, твоё. Если ты научишься разгоняться без модуля. А теперь завязывай с болтологией и марш на стартовую позицию. Ещё раз.
— Ненавижу тебя.
— Я в курсе, ты мне это всю ночь доказывал. Шевели своей аппетитной задницей.
— Зар-р-раза, — тихо пробурчал Хань для вида, но «задницей пошевелил» и вернулся на исходную позицию и постарался сосредоточиться на показаниях приборов. Это было сложнее, чем думалось. Хорошо ещё, что голос Чонина не отвлекал, а, как ни странно, помогал сосредоточенности.
Впрочем, все плюсы от тренировок ушли в минус тут же, стоило Ханю увидеть систему Саргас накануне открытия второй гонки нынешнего сезона Формулы-О. Система Саргас в самом деле напоминала висящего в безграничном космосе огромного осьминога из хромпластика. Как раз завершалось моделирование трасс, поэтому этот осьминог выглядел живым из-за слабо движущихся секций-«щупалец». При виде этой картины дух захватывало, а сердце ухало в пустоту и на миг замирало, чтобы после заколотиться с бешеной скоростью.
— Впечатляет? — шёпотом спросил Чонин, обняв Ханя со спины и притянув к собственной груди. Хань послушно доверился силе рук Чонина и слабо кивнул, не отводя глаз от иллюминационного комплекса и продолжая пялиться на Саргас. Потом чуть оклемался и тихо полюбопытствовал:
— На кой чёрт антаресийцам какая-то Формула-О, если у них есть такая трасса? Все прочие в сравнении с ней кажутся игрушечными.
— А какой смысл в достижениях, если их никому не показывать и не пользоваться ими? — Чонин коварно провёл кончиком языка по внешней кромке уха Ханя. Хань прикрыл глаза и закусил нижнюю губу, упиваясь лёгкой и почти невесомой лаской. Не выдержал и развернулся в объятиях Чонина, чтобы перейти к долгому и томительному поцелую.
Блаженство закончилось быстро, потому что деликатное покашливание заставило их отпрянуть друг от друга.
Бэкхён смотрел на них с невинным видом.
— Ну вы совсем распустились. Ифань, конечно, перебарщивает с правилами, но связь двух гонщиков вызовет кривотолки. Тем более что один из этих гонщиков — бета. Тут любой зайти может и увидеть... это. Хоть закрывайтесь, что ли. Для собственного спокойствия.
— Помнится, вам с Чанёлем это не сильно помогло. Закрывались, а ночная рубашка всё равно стала легендой Формулы, — развеселился Чонин и подмигнул помрачневшему Бэкхёну.
— Вот подстерегу в тёмном углу...
— Не подстережёшь, ты меня любишь.
— Твою бы самоуверенность... Хань, как ты его вообще терпишь? — возмутился Бэкхён, приготовившись метать молнии.
— Сам не знаю, а что?
— Ничего. — Бэкхён вздохнул и убрёл по своим делам, так и не рассказав, зачем их побеспокоил.
— А что за история с ночной рубашкой? Сотню раз слышал упоминания, но так ничего и не понял. Бэкхён носит ночную рубашку?
Запрокинув голову, Чонин расхохотался, потом помотал головой, продолжая громко смеяться.
— Эй!
— Погоди... — Чонин перевёл дух и, отсмеявшись, соизволил прояснить ситуацию с Бэкхёном. — Дело было после свадьбы Чанёля и Бэкхёна. Гонка тогда проходила в захудалой и необитаемой системе Шасс. Трассу там построили хорошую, но с отелями для гонщиков не успели закончить к сроку, так что все ютились на одной станции. Чанёлю и Бэкхёну, ясное дело, отдали на двоих целый блок. Вроде бы всё было в норме. Первая ночь, все спят, тихо. И тут внезапно возмущённый вопль Чанёля: «Если ты не снимешь свою проклятую ночную рубашку, я вообще весь твой багаж сожгу к чертям!» Ночь, все сладко спали — и тут такое. Спросонья все принялись соображать, что это ещё за ночная рубашка такая, потом вспомнили, что Бэкхён из семьи с пуританскими взглядами. Дошло. И вот, ночь, тишина, одинокий вопль Чанёля, а потом рёв всех гонщиков из всех блоков: «Бэкхён, сними эту чёртову рубашку — дай людям поспать спокойно! Ты и без рубашки красивый». Утром Бэкхён и Чанёль оба были как маков цвет. Красота. Помнится, это был единственный день, когда Бэкхёна никто не слышал — тот скромно молчал и старался не выделяться. С тех пор ночная рубашка Бэкхёна вошла в легенды Формулы, потому что от Чанёля все потребовали поставить ту самую рубашку на кон во время гонки. Ночную рубашку Бэкхёна получал победитель.
— Ты выиграл ночную рубашку Бэкхёна? — не поверил собственным ушам Хань.
— Угу. Завидуешь? — вновь расхохотался Чонин. — Представь, сколько эта рубашка затянет на аукционе Формулы лет через двадцать. Уйдёт к кому-нибудь за приличное состояние. Ещё у Чанёля есть плюшевый медвежонок, которого в тире выиграл Бэкхён — на аттракционах. Говорят, Чанёль с ним спит. Только пока никому не удалось развести Чанёля на мишку — на кон мишку Чанёль ставить отказывается. Наверное, боится продуть так же, как рубашку.
— А ты ставил что-нибудь на кон?
— Один раз. Трассер. Чанёль хотел его заполучить, но не смог. На самом деле во время каждой гонки пилоты делают ставки, просто об одних становится известно всем, а другие проходят тихо, междусобойчиками. А ты решил что-то поставить на кон?
— Пока не знаю, но подумаю об этом. А ты хотел выиграть мишку Чанёля?
— Было дело. Там особенный мишка. Болтали, что он был изготовлен ещё на Земле уйму лет назад. Ну и он симпатичный. И большой.
— Насколько большой?
— Больше тебя.
— Серьёзно? — Хань вопросительно уставился на Чонина. — Такой большой?
— Угу. Такой большой.
— Тогда я понимаю Чанёля. На его месте я б тоже не стал рисковать и ставить на кон такого мишку.
— Это скучно. А я бы поставил. И выиграл бы.
— Ничуть не сомневаюсь. И уверен, что на Саргас ты тоже собираешься выиграть. Но если выиграю я, я хочу кое-что от тебя получить.
— И что же ты хочешь? — заинтересованно протянул Чонин, внимательно разглядывая Ханя.
— Хочу полёт с тобой в одном болиде.
— М-м-м? — На лице Чонина застыло недоумение.
— В свете одного твоего замечания. Ну? Дошло или нет?
Чонин вспоминал целую минуту, какие он вообще делал замечания, а потом расплылся в коварной улыбке. Как видно, всё же вспомнил правильно.
— Но только если выиграешь. Не иначе.
@темы: humor, NC17, EXO, Kim Jongin, Luhan, Park Chanyeol, Byun Baekhyun, омегаверс, KaiLu, ChanBaek, KaiHan, Ie-rey, Formula Exol, Формула-О, romance, Kai, fanfiction, фантастика