Название: Симпатика / Часть 2. Книга Чонина и Ханя
Автор: Корейский Песец / Шу-кун / Ie-rey
Фэндом: EXO - K/M
Основные персонажи: О Cехун, Лу Хань (Лухан), Ким Чонин (Кай), Ким Чунмён (Сухо), Бён Бэкхён, Пак Чанёль, Хуан Цзытао (Тао)
Пэйринг или персонажи: КайЛу, СэТао, Бэкхён, Ким Чунмён, Ким Чондэ, Ким Минсок, Книга 2 + Пак Чанёль
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Юмор, Драма, Фантастика, AU
Предупреждения: Кинк
Размер: Макси, 432 страницы
Кол-во частей: 43
Статус: закончен
Описание:
Каждый поступок любого человека несёт в себе как положительные моменты, так и отрицательные. И вся наша жизнь ― это сумма положительных и отрицательных последствий всех наших поступков. Чего же было больше, зависит от того, насколько вы гордитесь проделанным путём или насколько вы его стыдитесь. Однажды молодой учёный решил воскресить человека, считавшегося условно мёртвым... НФ, биопанк
Примечания автора:
Кай и Ким Чонин в этой истории... Нет, речь не идёт о раздвоении личности или близнецах, всё несколько сложнее.
Книга 1 завершена, Книга 2 - завершена теперь тоже. Эти книги о герое, который пытался воскресить человека, считавшегося условно мёртвым.
Ссылка на оригинал КФ: ficbook.net/readfic/2290551
Хань валялся на диване в гостиной и почти безучастно ждал возвращения Чонина. И Солли. Чонин мог бы и пораньше вернуться, но Хань сомневался, что после недавнего разговора Чонина потянет на такой подвиг. Наверняка умчался к Бэкхёну и торчит в исследовательском комплексе. Хотя Хань тоже мог туда сунуться. Мог, но не сунулся. Совесть не позволила.
Хань лениво повернул голову, чтобы краем глаза видеть мелькающие на мониторе кадры. Он честно пытался смотреть фильм час назад, но неизменно погружался в воспоминания. Прокручивал в голове давние беседы с Каем и искал подсказку. Чонин не любил лгать. Если он сказал, что понять легко, чего же он ждёт от Ханя, то так оно и есть.
И что же это могло быть? Хань уже час рылся в воспоминаниях, но так ничего умного и не придумал. Хотя кто сказал, что это должно быть непременно нечто умное?
Хань приподнялся на локтях, едва осознал, что уже секунд десять на мониторе красуется хорошо ему знакомый развлекательный комплекс. Тот самый детский развлекательный комплекс, куда собиралась этим вечером группа Солли. Тут же крупным планом показали оцепление вокруг комплекса, фургоны полиции и антитеррористического отдела.
Хань подхватился и закопошился на диване в поисках пульта, нашёл и поспешно включил звук.
— ...назад. Нападение оказалось совершенно неожиданным и, вероятно, заранее спланированным, поскольку отпущенные заложники утверждают, что бомба уже находилась внутри здания. Первый ярус здания обнесён пластиковыми стенами, и с близкого расстояния можно увидеть как заложников, оставшихся внутри, так и террористов. Однако первый ярус защищён, и специалисты утверждают, что стрелять сквозь укреплённый пластик снайперы не смогут. Верхние ярусы выполнены из обычного, но непрозрачного пластика, что тоже делает работу снайперов практически невозможной. Предположительно, именно из-за этой архитектурной особенности террористы выбрали детский развлекательный центр в качестве своей цели. В данный момент внутри находятся двадцать семь детей и два преподавателя — господин Мин и госпожа Сун. Одиннадцать детей не старше шести лет и шестнадцать — не старше девяти. Мы будем транслировать снимки с камер наблюдения каждые полчаса, чтобы родители могли опознать своих детей и сообщить данные в дежурные отделы полиции. Террористы уже вышли на связь и потребовали отставки министра Кима, пятьдесят единиц платинового запаса в международном эквиваленте, военный вертолёт и право свободно покинуть Корею. В случае невыполнения требований они угрожают взорвать заряды в детском развлекательном центре. Если верить утверждениям террористов, в здании заложено четыре заряда. Полиция подтвердила, что достаточно двух таких зарядов, чтобы обрушить всё здание в том случае, если заряды расставлены правильно. Риск, что рухнут все десять этажей, существует...
Хань сглотнул, когда на ленте внизу монитора появился снимок Солли. Это означало, что Солли была среди заложников, находившихся сейчас внутри здания.
Он кинулся сначала к телефону, но замер. Просто вспомнил, как вёл себя с Солли Чонин. Если Солли напугана, то Чонин, несомненно, знал об этом. И он наверняка знал, где сейчас Солли. И это означало...
Хань выскочил на лестницу в том, в чём был, даже в ботинки не запрыгнул. Пока мчался к машине, потерял сланцы, но возвращаться не стал. Так и погнал к детскому центру на машине, пытаясь вызвонить на ходу Чанёля. Номер он нашёл в записной книжке Чонина, валявшейся всегда у телефона в доме. Чанёль на вызовы не ответил. Тогда Ханю пришло в голову позвонить Сэхуну.
— Мы уже на месте, хён. Близко подойти пока нельзя. Там следят за террористами и заложниками через стёкла. Всех отогнали на сто пятьдесят метров, чтобы при взрыве уменьшить количество пострадавших. Лейтенант Пак сказал, что осколки разлетаются метров на сто при неверно заложенном снаряде. Требование безопасности.
— Ты Чонина видишь?
— Нет, а должен? Разве его не отстранили?
— Дело не в этом... Там... там внутри Солли.
Чонин цепко держал Бэкхёна за руку и уверенно пробирался мимо фургонов различных служб. Первое ограждение они прошли не по правилам, но сейчас Чонину было на это наплевать. Он просто пролез под лентой, потянув за собой Бэкхёна.
Чёрный форменный комбинезон вводил всех в заблуждение, пока Чонин не вывернул к фургонам и позициям антитеррористического отдела.
— Откуда ты тут взялся? — немедленно возмутился Чанёль, ухватив Чонина за шиворот и притормозив.
— Пусти, я всё ещё старше по званию.
— Ага, только отстранён от службы.
— Там Солли.
Чанёль заметно побледнел и невольно разжал пальцы, но перед Чонином тут же возник майор Хан и кивнул помощникам.
— Сопроводите господина Кима за первую линию ограждения.
Бэкхён машинально ухватился за рукав Чанёля, чтобы хоть его не сопроводили куда подальше. И чтобы не попасть под горячую руку Чонину, потому что Чонин сейчас выглядел смертельно опасным.
Один из помощников попытался ухватить Чонина за запястье, но влип в стенку фургона. Второму Чонин врезал пяткой в бедро. Достаточно сильно, чтобы тот, отлетев от Чонина, зацепил майора Хана. Оба с трудом устояли на ногах.
— Ты хоть понимаешь, что тебя отстранили? — загремел майор Хан. — Тебе мало? Обязательно надо ухудшить своё положение? Я тут из кожи вон лезу, чтобы тебя вернуть, а ты...
— Я сам вам вручил заявление. И возвращаться не собираюсь.
— Тогда какого чёрта...
— Там Солли, — очень тихо, но твёрдо отрезал Чонин. — Не допустите вы, я пойду туда сам. Найду способ. Что там вообще?
— Двадцать девять заложников, — по привычке начал отчёт Чанёль. — Два преподавателя и двадцать семь детей. Террористы твердят, что внутри четыре заряда. Если внутрь кто-то сунется или начнётся пальба, они взорвут центр нахрен. Те, кто был внутри, говорят, что видели только два заряда. Если верить их показаниям, заряды расставлены так, как получилось, то есть, неверно. От взрыва здание не рухнет, но осколками выкосит всё, что рядом, поэтому всех отодвинули на сто пятьдесят метров. Ну и жертвы будут. Внутри здания. Террористы потребовали отставки твоего отца, платину и вертолёт с правом свободно покинуть Корею.
— Ликвидировать кабинет отца просили? — повернув голову в сторону Чанёля, уточнил Чонин.
— Нет, только освободить от полномочий министра.
— Значит, искать вдохновителя надо в кабинете отца, — подытожил Чонин. — Мне нужна связь с террористами. Весёлый хён, достань мне гражданскую одежду. Футболка и джинсы подойдут.
— Что ты собираешься делать? — вмешался майор Хан.
— Хочу сделать террористам предложение, от которого они не смогут отказаться, — хищно улыбнулся Чонин и скинул куртку, не глядя сунул её Чанёлю. — Так мне дадут связь с террористами?
— Погоди, ты не... — выставил перед собой ладонь майор Хан.
— Солли там не останется. Двадцать девять жизней многого стоят, не так ли? Я просто делаю свою работу. К тому же, меня отстранили, как вы верно вспомнили, так что ваши приказы для меня — пустой звук. Могу делать всё, что пожелаю. Дайте мне эту чёртову связь!
Через три минуты Чонин получил телефон, а Бэкхён вернулся к фургону с белой футболкой и потрёпанными джинсами.
— Вы принимаете наши условия? — вопросили у Чонина вместо приветствия. Вокруг него сгрудились Чанёль, майор Хан и другие сотрудники, чтобы лучше слышать переговоры.
— Целиком и полностью. Но мы хотим внести встречное предложение. Можете принять его или не принимать, но мы хотим, чтобы вы послушали. Готовы?
— Нам не очень интересно, но говори, — после короткой паузы отозвался переговорщик террористов.
Чонин опустился на подножку фургона и принялся без спешки расшнуровывать ботинки, заодно продолжая беседу по телефону.
— Двадцать девять заложников, должно быть, неудобны для вас. Особенно в том случае, когда это дети. Хотим предложить вам вариант получше. В конце концов, если дети погибнут, вам точно не дадут уйти никогда и ни за что. Мы предлагаем обмен. Двадцать девять заложников на одного ценного. Резонанс в прессе будет не меньший, так что вы только в выигрыше. Да и следить за одним заложником намного удобнее. Как вам предложение?
Чонин сбросил ботинки и быстро выбрался из комбинезона, пока террористы совещались. Забрал у Бэкхёна джинсы и влез в них, потом натянул футболку и снова присел на подножку, чтобы надеть ботинки.
— Предложение не особенно привлекательное. Мы не готовы меняться на кого попало и отказываемся.
— Как? Даже не поинтересуетесь, кто этот ценный заложник? — фыркнул с пренебрежением Чонин и отдал снятый с лодыжки нож Чанёлю.
— Ну и?
— Сын министра Кима. Того самого, чьей отставки вы так жаждете. Дать минуту на размышления?
— Как проведём обмен? — тут же поинтересовался другой террорист — голос отличался.
— Будете выпускать заложников, когда объект подведут на двадцать метров к главному входу. По очереди. Двадцать девятого заложника оставите себе. Один из вас выйдет вместе с ним и остановится в трёх метрах от входа. Объект подойдёт и поменяется с последним заложником местами. Пистолет у вас есть, надеюсь? Хотя бы один. Ну или ножик подойдёт.
— Через пятнадцать минут, — подытожил террорист. Из трубки посыпались короткие гудки.
— Они не смогли отказаться, — пожал плечами Чонин и вернул телефон майору Хану.
— Нож хоть возьми, — предложил Чанёль.
— Нет. Ни к чему их злить — они и так на взводе. Мне достаточно будет, если они примут меня за гражданского и расслабятся. Всё равно обыщут и свяжут. Хотя... думаю, они всё же знают, кто я. Но это уже неважно.
— Ты хоть понимаешь, что тебя они точно не отпустят?
— Это неважно, — повторил Чонин, выпрямился и окинул взглядом детский центр. — Надо убирать заложников оттуда как можно быстрее. Они взорвут заряды в любом случае.
— Откуда ты знаешь? — возмутился майор Хан.
— Стёкла плачут. Я слышу. Ладно, давайте, что там у вас есть? Обычные примочки не подойдут. Надо что-то такое, что они не смогут на мне найти.
— Уши тоже осмотрят, — развёл руками Чанёль. — Разве что микропередатчик на клее, но он экспериментальный и хрупкий. Под чёлку можно прилепить так, чтобы из-за волос было не видно.
— Лепи. Весёлый хён?
— А?
— Присмотри за Солли вместо меня.
Бэкхён отрешённо кивнул и уставился на главный вход вдали, освещённый цветными фонарями. Всё ещё не мог уложить в голове, что Чонин сейчас туда пойдёт.
Чонин прикрыл глаза и принялся терпеливо ждать — Чанёль возился с передатчиком, стараясь получше замаскировать бусину полимерным пластырем и замазать кремом.
— Связь односторонняя, слышишь? Только передача сигнала на базу. Мы услышим тебя и всё, что будет твориться вокруг тебя, но ты нас услышать не сможешь.
— Тем лучше.
— Ты уверен? Они не захотят отпустить тебя живым.
— Лучше меня, чем остальных. К тому же, их интересует мой отец. Вот и разберусь как представитель семьи. И мне грустно, что ты не веришь в мои силы. Но я всё равно попрошу тебя присмотреть за Солли, чтобы она не сунулась туда. Глаз с неё не спускай. Если надо, прикуй к себе наручниками. Ты знаешь, она всегда плохо слушается.
— Дурак. Просто возвращайся, — обиженно ответил Чанёль и неловко взлохматил Чонину волосы, окончательно прикрыв все следы от крема и пластыря длинной чёлкой.
— Пошли, — скомандовал Чонин, взглянув на часы майора Хана. — Как раз к сроку доберёмся до места рандеву.
К крыльцу они двигались вместе с Чанёлем. Чонин шагал чуть впереди, а Чанёль старался держаться за ним. Остановились в двадцати метрах. Только тогда к ним подтянулись ещё три невооружённых сотрудника.
— Когда выйдет Солли и подойдёт к нам... — начал Чонин негромко.
— Знаю, — сердито перебил его Чанёль. — Я буду держать её изо всех сил. Вообще сразу постараюсь унести подальше.
— Отлично. — Чонин принялся мурлыкать себе под нос простой мотивчик, пока тот не засел в ушах навязчивым повтором. Другого способа сбить с толку Солли и обмануть её он не знал. Навязчивый мотив позволял избавиться от мыслей и намерений, и тогда Солли ничего не могла прочесть, не могла предугадать его действия.
Через две минуты дверь приоткрылась, а после по ступеням спустилась девочка лет десяти. Руки у неё были связаны за спиной пластиковой лентой. Она немного поколебалась, после чего двинулась в сторону Чонина и Чанёля. Её встретили и отправили за вторую линию ограждения — к фургонам медиков. Через минуту вышел ещё ребёнок. Солли выпустили четырнадцатой по счёту. Чанёль перехватил её в трёх шагах от Чонина, взял на руки и зашагал обратно. Солли часто оборачивалась, что-то говорила жестами, но Чанёль не обращал внимания на её знаки. Добравшись до своего фургона, передал Солли Бэкхёну на руки и велел не выпускать её ни за что на свете.
Чанёль вернулся к точке рандеву на двадцать шестом заложнике, которым оказался господин Мин. Следом выпустили ещё двух детей. У террористов осталась только госпожа Сун. Один — как и было уговорено — вышел вместе с госпожой Сун.
— Военный бронежилет, — тихо отметил Чонин.
— Думаешь, они из бывших военнослужащих?
— Возможно. Держи ушки на макушке, Ёлли, а я пошёл.
Чонин медленно двинулся навстречу террористу, удерживавшему госпожу Сун. К виску госпожи Сун прижималось дуло пистолета. Растрёпанные волосы и залитое слезами лицо — нормальная картина для подобной операции.
Террорист остановился в трёх метрах от крыльца. Он старательно прятался за госпожу Сун, пресекая все возможные попытки снайперов открыть огонь. Зря беспокоился — никто не стал бы стрелять, пока пистолет приставлен к голове заложника.
Чонин подошёл к парочке и повернулся спиной к террористу, встав так, чтобы тому удобно было оттолкнуть госпожу Сун и приставить пистолет уже к голове Чонина. Затем они оба медленно двинулись к двери. За безопасным прикрытием из укреплённого стеклопластика второй террорист резко велел связать Чонину руки. Тут возникла проблема, потому что запас наручников из пластика израсходовали.
— Скрутите проволокой, — решил тот, что, видимо, руководил отчаянной компанией.
Чонин постарался пересчитать засевших в центре террористов. Четверо, не так уж и много. Потом ему завели руки за спину и грубо скрутили тонкой металлической проволокой. О его благополучии особенно не волновались, так что по кистям скоро пробежали тёплые ручейки крови из глубоких порезов на предплечьях и запястьях.
Один из террористов бесцеремонно задрал его футболку, чтобы проверить на наличие передатчиков и прочей следящей аппаратуры. Обыскали его тоже тщательно, но микропередатчик так и не нашли.
Террористы вместе с Чонином перебрались в дальний угол зала, который хуже всего просматривался снаружи.
— Что с нашими условиями? — перешёл к делу главный. Чонин различал его исключительно по росту. Все четверо озаботились надеть маски.
— Всё учтено. Два часа всего лишь потерпеть. Чтобы доставить платину и вертолёт. И чтобы подписать все необходимые документы для отстранения министра. Не слишком много?
— Не слишком ли он спокоен? — мрачно спросил один из четвёрки, подбрасывающий в руке то и дело небольшую коробочку. Чонин прикинул, что это, скорее всего, пульт для активации зарядов. Заодно окинул быстрым взглядом зал и убедился, что заряда в самом деле только два. Мощность внушительная, но заряды расставили неверно — далековато от всех несущих опор. Здание не рухнет, но вот стёкла, пластик и прочие погремушки разнесёт ко всем чертям и довольно далеко от центра. В соседних зданиях тоже наверняка вынесет все окна и другие лёгкие конструкции.
— Вижу, вы хорошо подготовились, — произнёс он оговоренную фразу. Для тех, кто ловил сигнал передатчика, это должно было означать подтверждение, что заряда два, они мощные, стоят неправильно, и следует эвакуировать людей из соседних зданий, а перед фургонами и постами выставить щиты на случай, если осколки разлетятся после взрыва дальше, чем обычно — иногда бывало и такое.
— Это уже неважно. Всё прошло куда лучше, чем мы надеялись. — Главный бросил на Чонина короткий взгляд поверх плеча. — Сам пришёл, выманивать не пришлось. Первый, готовь камеру. Третий, настрой трансляцию. Второй, за пленника отвечаешь головой.
— Так с самого начала вам был нужен именно я? — уточнил Чонин и резко дёрнул плечом, чтобы сбросить руку Второго.
Его вопрос проигнорировали.
— Переходим ко второму этапу. Первый, камера?
— Почти готова.
— Второй, давай его сюда.
Чонина сильно толкнули в спину, заставили рухнуть на колени и приставили к горлу нож. Первый всё ещё возился с камерой, а Третий тихо клацал клавишами наладонника, настраивая канал для прямой трансляции. Чонин закусил губу от острой боли в истерзанных проволокой запястьях, когда Второй бесцеремонно дёрнул за импровизированные наручники, чтобы поставить его прямо перед объективом камеры.
Следовало найти выход и немедленно. Чонин отлично понимал — нельзя допустить, чтобы террористы и он оказались в прямом эфире. Дело даже не в возможных требованиях террористов, а в том, что такая трансляция уже не оставит отцу выбора. Если в обычной ситуации можно было тянуть с бумажной вознёй и втирать террористам сладкую ложь, то в случае прямой трансляции террористам достаточно было отрезать Чонину хотя бы палец, чтобы отец немедленно выступил с заявлением об отставке. И это уже ни черта не будет розыгрышем, потому что подобное заявление не имеет обратной силы. Это во-первых. Во-вторых, после этого взрыв центра и весь ущерб повесят именно на отца. А в том, что центр взорвут, Чонин не сомневался. Он в самом деле слышал "плач" стекла и стен, и металла. Да и по логике... террористам мало было отставки отца, им ещё и требовалось окончательно отстранить его от политики, подорвать доверие. Взрыв центра был идеальным средством, включая смерть Чонина.
Руки следовало исключить из расчётов. Проволока, конечно, штука ломкая, но на это нужно время. И если он решит этим заняться, то террористы это заметят. Оставались только ноги, голова и плечи. И времени — кот наплакал. Но кто сказал, что глупость ни на что не годится?
Чонин наклонился вперёд и помотал головой, словно ему стало дурно. Выждал немного, и когда Второй потянулся к его плечу, чтобы заставить выпрямиться, Чонин выпрямился сам — резко и внезапно, постаравшись заехать террористу плечом в живот. Получилось так себе, но толчок вышел достаточно сильным, чтобы Второй машинально шагнул назад и пошатнулся. В распоряжении Чонина оставались только секунды, поэтому он взвился на ноги и впечатал пятку Второму в грудь, заставив того отлететь к стене и выронить нож.
Третий и Главный стояли к Чонину и Второму вполоборота, что позволило Чонину выиграть дополнительные две секунды. Их хватило на удар ногой по камере. И Чонин от души надеялся, что отремонтировать камеру после этого удара быстро не получится. Не быстро — тоже.
От ножа увернуться он не успел, но и выбора особенного не было. Если бы он уделил внимание Первому, то камера осталась бы в рабочем состоянии, а так... Он отшатнулся, избежав второго удара, под третий подставил плечо и резко повернулся. Сухо треснуло, и в руках у Первого осталась только рукоятка ножа. Клинок засел у Чонина в плече. Это было даже хорошо — кровопотеря меньше, хотя из глубокого пореза на левом боку кровь хлестала неслабо.
Удар ногой Первый почти блокировал. Почти. Согнулся он, скорее, от неожиданности, чем от боли. Рефлексы. Но поплатиться пришлось. Чонин с удовольствием дёрнул коленом вверх, впечатав его Первому в лицо. Должно быть, сломал нос, если судить по обильному кровотечению и безнадёжно испорченным джинсам.
Потом стало невесело, потому что в Чонина врезался Третий. Зато врезался вовремя, так что пуля из пистолета Главного пролетела здорово левее его головы. Вместе с Третьим они свалились на пол. Чонин при падении неудачно приложился связанными руками и пострадавшим плечом так, что перед глазами всё поплыло. Пришлось ударить ногой наугад. Дуракам везёт, так что он даже попал. Куда-то. Поглядеть, куда именно попал, Чонин уже не успел, потому что его пнули прямо в раненый бок. Больно до чёртиков, зато в глазах мгновенно прояснилось. И он без сомнений вцепился зубами в руку Главного, пока тот его не придушил. За укус огрёб зуботычину, но всё-таки смог упереться коленом Главному в грудь и столкнуть в сторону. Встать слишком поспешил и едва не схлопотал стулом по башке — Второй жаждал мести.
Чонин низко пригнулся и резко выбросил вверх левую ногу. Пяткой в челюсть, точно и быстро — как на показательных. Хруст шейных позвонков прозвучал пугающе отчётливо. Не жилец. Осталось лишь толкнуть тело в объятия Главного, чтобы отвлечь и занять чем-нибудь на минуту.
После Чонин рухнул на пол, потому что ему в ногу вцепился скрюченными пальцами Первый. Чонин кое-как отпинался, попутно задев сломанный нос бедняги, так что ненадолго Первый выбыл из игры, но пора было заканчивать с балаганом. Кровь из раны на боку не останавливалась, в плече торчал кусок железа, ещё и зуб шатался для полного счастья. До отключки рукой подать, а у него три противника, у которых руки свободны, есть ножи и пистолеты. Ему и так несказанно повезло...
Чонин вспомнил про пульт, откатился подальше от стенки и поднялся на ноги. Спиной прислонился к колонне и перевёл дух. Пальцы были скользкими от крови, струившейся из порезов на запястьях — проволока сильнее впилась в плоть, так и вены могли пострадать вполне серьёзно. Проверить микропередатчик никак, но, наверное, он давным-давно валялся где-нибудь на полу.
Грохнул выстрел, и скулу оцарапало мелкой крошкой. Чонин поспешно сдвинулся, чтобы между ним и террористами была колонна, потом сполз по колонне на пол и покосился на тёмное пятно, расплывшееся на футболке слева. Ещё и плечо надоедливо ныло, пока болезненные ощущения не превратились в непрерывную пульсацию. И грохот выстрелов совершенно не мешал Чонину испытывать непреодолимое желание уронить голову на подушку и отоспаться как следует.
— Или ты выходишь и не дёргаешься, или мы взорвём тут всё к чёртовой матери.
Чонин не отозвался. Только лениво прикинул расстояние от колонны до двери. Даже любопытно стало, успеет он добежать или нет. Заряды он видел, как и пульт. Если нажать кнопку, заряд активируется. Это две секунды. Секунда до запуска детонации и ещё две, чтобы всё встало на свои места и сработало. Итого — пять секунд. Не так уж и мало. За пять секунд стометровку не пробежать, конечно. Обычно Чонину на это требовалось одиннадцать секунд. Если очень повезёт — десять. И это без учёта двери. Открыть и выскочить — легко, но секунду потратить придётся. Зато с крыльца можно сигануть через ступени, перекатиться... Стоп, "перекатиться" отпадало, потому что руки связаны. Если прыгать, то приземляться на ноги. Ладно, тоже можно. И если стартануть с места внезапно, можно выиграть ещё пару секунд — пока сообразят, пока нажмут на кнопку, если вообще нажмут. Впрочем, эти — нажмут точно, у них просто не будет иного выбора, потому что без заложника им тут ловить нечего. Но...
Чонин медленно поднялся, уже не слушая угрозы, проверил дыхание и упёрся пяткой в колонну. Вдох — пауза — выдох. Снова вдох — и толчок. Он отлетел от колонны и рванул к двери, вывалился на крыльцо, перепрыгнул через ступени и во весь дух помчался вперёд.
Бежал, пока в спину не толкнуло с силой. Сам не понял, как на ногах устоял. А потом в затылок дохнуло раскалённым жаром. Проволока на запястьях обожгла кожу. И асфальт прыгнул навстречу, ударив со всей силы.
В темноте тонким звоном плакало стекло, обещая, что мгновение непременно станет вечностью.
Ложь, но поверить очень хотелось.
Чтобы проникнуть за ограждение, Ханю пришлось постараться. Он нагло соврал, что среди заложников его дочь, и потребовал провести его либо к лейтенанту Паку, либо к майору Хану. Поскольку он буянил и выглядел решительно настроенным, охрана махнула рукой и спровадила его в расположение антитеррористического отряда — в горячие объятия майора Хана, который тут же вознамерился депортировать его в Китай. Намерениям здорово помешали Бэкхён и Солли. Увидев их, Хань мгновенно позабыл о майоре и рванул к фургону. Бэкхён стоял на коленях прямо на асфальте и крепко удерживал рвущуюся к развлекательному центру Солли обеими руками.
— Да что ж такое с этим ребёнком...
— Что происходит? Разве она не должна быть внутри? — Хань попытался как-нибудь помочь Бэкхёну, но был тут же укушен. С укором посмотрел на Солли и помахал пострадавшей рукой.
— Заложников внутри уже нет, — отрывисто пояснил Бэкхён, пытаясь одновременно удержать Солли и зализать царапины на руке. — Чонин обменял их на себя.
— Что?! — У Ханя душа ушла в пятки.
Он вспомнил о существовании майора Хана и попытался хоть чего-нибудь от него добиться. Добился. Его пообещали выкинуть за ограждение, если он ещё хоть раз к майору подойдёт ближе, чем на десять метров. Тогда Хань принялся расспрашивать всех встречных, где ему найти лейтенанта Пака, а следом хвостом тащился Бэкхён с Солли под мышкой.
Чанёля они нашли у стены из щитов на передовой. Он следил в бинокль за творящимся в зале.
— Что там? — шёпотом спросил Хань, пристроившись рядом.
— Чёрт его знает, плохо видно, а сигнал передатчика пропал минуту назад. Что ты тут делаешь?
— Увидел репортаж и фото детей. Приехал за Солли.
— А...
— Почему Чонина туда пустили?
— Какая разница? Если верить данным, полученным с помощью передатчика, они всё равно намеревались обменять заложников на него. Может, и не всех, но он немного спутал им карты и застал врасплох. К лучшему или нет, скоро узнаем. Чёрт... что ж там творится? Лишь бы он глупостей не наделал...
Чанёль снова припал к биноклю, потом оглянулся и заметил Бэкхёна с Солли на руках.
— Сдурел? Быстро на землю! Ещё и ребёнка притащил. Сдохнуть хочешь? За щит! Сию же секунду! Если там рванёт, тут всё осколками прошмонает. Соображать же надо!
— Сто метров, говорили, — обиженно огрызнулся Бэкхён, но спрятался вместе с Солли за щит, как и велели.
— Это стандарт, но кто знает, чего они туда напихали... — Чанёль снова поднёс к глазам бинокль, а через минуту подскочил и врубил связь. — Он выходит! Один! Чё-ё-ёрт... Бежит, и быстро. Всем в укрытия! Вот дурак... Быстрее, ну! Должен успеть. Должен...
Щиты выдержали удар, а пламя до них не добралось. Зато долетевшие до них осколки забарабанили по укреплённому пластику. В соседних зданиях выбило окна и двери. Ещё пострадали несколько автомобилей, стоявших неподалёку от центра. Сам центр уцелел, разве что первые несколько этажей больше не могли похвастать нарядным видом и сейчас были охвачены пламенем.
И тут внезапно Солли заревела в голос. Яростно выдиралась из рук Бэкхёна и плакала, тянулась ладошками к прозрачному щиту, всхлипывала, с трудом делала глубокий вдох, чтобы снова разразиться громкими рыданиями, как и положено обычным детям. В тишине её ломкий и неуправляемый голос сплетался с шумом пламени, охватившего крыльцо, и тонким звяканьем лопающегося от жара стекла.
Бэкхён с силой прижимал Солли к груди. Он смотрел вперёд — сквозь прозрачный щит, и в отблесках огня на его щеках отчётливо блестели слёзы.
Хань неуверенно шагнул к Бэкхёну, но не удержался на ногах и сел на землю. Отстранённо смотрел, как Чанёль бежал к горящему центру, потом остановился у кучи обломков, рухнул на колени и принялся осторожно разгребать завал. К нему уже спешили коллеги и бригада врачей. Хань даже не обратил внимания на Сэхуна и Тао, тащивших сумки и носилки. Куда больше его волновало то, как вообще всё случившееся всего за несколько секунд можно уложить в голове и логично объяснить.
У него не получалось.
В голове вообще ни одной мысли не осталось. Никакой. И он задыхался. Глупо уставился на собственный кулак. Под ногтями скопилось красное, капнуло на асфальт. Он резко ударил себя кулаком в грудь, жадно глотнул воздух, но вновь начал задыхаться от невозможности сделать выдох. И, наверное, задохнуться было проще, чем терпеть разливающуюся в груди боль. Солли продолжала плакать и рваться из рук Бэкхёна, и от этого становилось только больнее. Что бы остальные там ни делали, что бы они ни говорили...
Потому что Солли знала наверняка.
И едва это наконец дошло до Ханя, он смог сделать выдох. Больше уже ничто не сдерживало слёзы, потому что и сомнений не осталось, как и желания воспринимать реальность. И он даже не помнил, как попал в фургон медиков вместе с Бэкхёном, Солли и Чанёлем. И не понимал, что вообще делает в клинике после.
В клинике он уселся на полу в коридоре, обхватил руками колени и позволил себе реветь вволю. Не сразу заметил, что к его боку прижалась Солли, потом обнял её и принялся гладить по голове, пока она не уснула у него на руках.
В тишине и осязаемом ожидании даже секунды длились вечно. Ждать смысла не осталось, но надежда — это такая мерзкая штука, против которой даже неоспоримые факты бессильны.
Все они всё ещё надеялись. На что-нибудь.
Чунмён появился только ближе к рассвету — помятый и измученный, с тонкой папкой в руках. Ничего не сказал, просто помотал головой и закрылся у себя в кабинете.
Хань шмыгнул носом, потёр глаза кулаком и осторожно передал Солли Бэкхёну. Поднявшись на ноги, шумно выдохнул, подошёл к двери кабинета и резко распахнул её. Чунмён вскинул голову и смерил его усталым взглядом.
Хань добрался до стола, упёрся в столешницу ладонями, зажмурился на миг, затем хриплым голосом потребовал:
— Отчёт. Мне нужен отчёт о его состоянии.
— Тебе он не нужен.
— Я должен увидеть отчёт. Где он сейчас?
— Сам как думаешь? В криокамере. Его отец может себе это позволить, но в этот раз всё просто бессмысленно.
— Чунмён, мне необходимо увидеть отчёт... — Хань снова зажмурился.
— Тебе нельзя. И тебе пока запрещено заниматься медициной, ты сам знаешь. Да и не даст это ничего...
— Чунмён, хотя бы ради нашей дружбы, которая, надеюсь, была на самом деле... я должен увидеть отчёт. Мне нужно знать... как... Я должен.
Чунмён смотрел на него долго и молчал, потом кивнул.
— Ты сам захотел.
Выдвинув ящик стола, Чунмён выудил оттуда ту самую папку, с которой заходил в кабинет, и положил её перед Ханем. В правом верхнем углу папки светлым пятном выделялась метка, хорошо Ханю знакомая.
"Условно мёртв. Режим ожидания репарации".
— Это бесполезно, Хань.
Он сглотнул, взял папку предельно аккуратно и прижал к груди, потом тихо отозвался, не глядя на Чунмёна:
— Чёрта с два. Пока я жив, умереть ему не светит. И я ещё не ответил на его вопрос, а это чертовски важно.
Хань одиноко торчал в кафе на первом этаже клиники и гипнотизировал взглядом папку с отчётом, что лежала на столе перед ним. Ему казалось, что в глаза песка насыпали, поэтому под ресницами отчётливо ощущалась сухость. Естественное ощущение, если долго плакать. Зато теперь слезам попросту неоткуда было взяться, и это радовало, потому что сейчас Хань не мог позволить себе такую роскошь. Ему требовались все силы и заразительная уверенность. Хотя бы для того, чтобы преодолеть отчаяние и самому поверить в собственную авантюру. И ему требовались все силы для двух предстоящих бесед. Во время одной из них он просто не имел права на слабость — хорошо помнил те редкие и скупые слова, что Чонин иногда ронял в адрес своего отца.
Первым пришёл Бэкхён, как Хань и ожидал, следом подтянулись Чондэ и Минсок, Чунмён, Сэхун и Тао. Двух последних сопровождал молчаливый тип в халате с нашивкой "доктор Чон Тэгун".
Бэкхён тихо сказал, что Чанёль остался с Солли у криокамеры, и все тут же помрачнели. Бэкхён не упомянул, что Солли теперь говорила — мало и отдельными словами, а не полноценными фразами, но все подумали о том, что заговорила она не при лучших обстоятельствах. Потребовалось сильное потрясение, чтобы она вспомнила, как следует управлять голосом и слухом. Довольно банальный случай в медицинской практике, если не думать о цене.
— Я догадываюсь, что ты задумал, — сразу высказался Чунмён, скрестив руки на груди и строго сжав губы, — и возражаю. Это просто глупо. И никто не позволит тебе это сделать.
— Помолчи, пожалуйста. Я всего лишь хочу, чтобы вы все меня послушали. Хотя бы просто послушали. — Хань облизнул пересохшие губы и сплёл пальцы, крепко сжал и сглотнул. Выпрямившись, он обвёл взглядом всех и тихо начал: — Я хочу попросить вас о помощи. Как несколько лет назад в Кунсане.
— Нет, — Бэкхён помотал головой, — только не говори... Господи, Хань, ты можешь оставить его в покое? Ты ещё помнишь, что было тогда? Хочешь, чтобы ему снова пришлось... Дай же ты ему спокойно умереть!
— А вот хрен! — вспылил Хань, ударив кулаком по столешнице. — Только через мой труп! Это я запустил цепную реакцию, которая привела к нынешнему результату! Только я виноват! Больше никто! Мне и расхлёбывать — ты сам так говорил. Я хочу вернуть его и верну.
— И как ты собираешься это сделать? — негромко поинтересовался Минсок. — Хочешь наступить на те же грабли? Синтезировать, подождать, пока двойнику поплохеет, и снова сделать из двух одного?
— Нет. — Хань откинулся на спинку стула. — Просто послушайте, ладно? Я говорил во время процесса о своих теориях. И Бэкхён вот в курсе, что я пытался повторить то, что мы тогда сделали в Кунсане. На мышах. Ничего не вышло. Но речь не об этом. Я хочу вернуться к синтезированию, но не так, как мы делали это в прошлый раз. В прошлый раз у нас Чонина не было. Только образцы материала и исправленный геном. Мы синтезировали Кая с нуля. Но сейчас Чонин у нас есть. И мы можем провести синтезирование не с нуля. Без создания двойника. Вы... понимаете?
— Но синтезировать отдельно органы или части тела нельзя, — хмуро напомнил Чунмён.
— Я в курсе. Я и не предлагаю это делать. Я предлагаю синтезировать самого Чонина из того, что есть. По предварительным расчётам это займёт больше времени и потребует кропотливого моделирования. Атомная и молекулярная архитектура. — Хань посмотрел на Сэхуна в упор. — Потребуются точные расчёты для создания намеренно повреждённых клеток, чтобы спровоцировать процесс синтезирования и восстановления с нужным нам вектором. Смотрите, — Хань закусил губу и неопределённо повёл рукой, — я попробую упростить. Мы поместим Чонина в биокамеру с агрессивным раствором, активно воздействующим на мышечные ткани и кожные покровы. Это запустит процесс регенерации на максимально возможном уровне для его нынешнего состояния. Затем мы проведём аппликацию повреждённых клеток и запустим синтезирование. Синтезирование на базе не отдельно генома, а всего организма в целом. Проще говоря, мы запустим процесс синтезирования на базе исходного материала, когда организм восстановит себя сам. Разумеется, в процессе обновятся и те клетки, которые сохранились. Мы... воссоздадим Чонина из него же самого.
— Это невозможно, — внезапно отрезал Чон Тэгун. Дождался, когда все посмотрят на него, и продолжил: — То есть, это теоретически возможно, но это займёт около пятидесяти лет — это самый меньший срок. В случае если не будет ошибок, а расчёты будут безупречны, что маловероятно, поскольку расчёты будут делать люди и машины, а не мать-природа. Даже безупречные расчёты идут вразрез с природой. Кроме того, организм будет тоже жить — даже в такой среде. Возможно, раствор и замедлит процесс роста, но не остановит. Проще говоря, если даже это и получится, то из биокамеры он выйдет через пятьдесят лет и гораздо старше, чем сейчас. Это противоречит этическим принципам, поскольку может привести к психотравме пациента. Скачок в возрасте от двадцати пяти лет к семидесяти пяти — это неслабая травма.
Хань покачал головой.
— В целом, вы правы. В случае Чонина — нет. Его геном... то есть, геном Кая был изменён на один процент. Улучшен. После комплексной операции это выражается слабее, но при синтезировании мы можем стимулировать это изменение и заставить его работать. Синтезирование Кая с нуля прошло всего за несколько дней. Синтезировать Чонина будет сложнее. Я всё посчитал. Если вам интересно, то на это уйдёт полгода. Плюс-минус месяц. Есть вероятность, что это займёт меньше времени, потому что фактически Чонин ещё жив.
— Как сказать, — помрачнел Чунмён. — Кровь перекачивает и дышит за него машина. Если отключить машину, он умрёт.
— Но пока ведь не умер! — стиснув кулаки, возразил Хань с ослиным упрямством. — И тянуть тут нельзя. Чем дольше он пробудет в криокамере в таком состоянии, тем сложнее будет запустить нужные процессы. Вы же сами понимаете, что "ленивые" клетки расшевелить намного труднее. Если что-то делать, то именно сейчас. Ребята, пожалуйста, мне очень нужна ваша помощь.
Хань тщетно пытался поймать взгляды друзей — все отводили глаза. Он закусил губу, стараясь сдержать непрошеные слёзы. Вроде бы всё выплакал, а поди ж ты...
— Я хочу попробовать.
Хань вскинул голову и ошарашенно уставился на Сэхуна, крутившего в пальцах чашку с чаем.
— Знаете, это звучит довольно убедительно. Хотя бы для того, чтобы попытаться. Даже если у нас ничего не выйдет, это вряд ли станет трагедией, потому что альтернатив нет, верно? У него всё равно есть только восемь лет в криокамере, и назвать это жизнью сложно. Тогда какая разница, когда наступит финал? Но если это возможно... мы потом будем думать об этом и сожалеть, что так и не попытались, хотя могли. Поэтому я хочу попробовать. Хотя... Хён, не смотри на меня так, пожалуйста. Я хочу попробовать, но знаю, что я всё ещё просто студент. Ты рассчитываешь на меня в области атомной и молекулярной архитектуры, и я не могу отрицать, что был лучшим в этой сфере в Академии. Только особого опыта у меня нет. Да и та операция, что я когда-то делал Каю, вряд ли числится среди лучших.
— Я знаю, но всё равно верю, что ты сможешь. И по этой причине я пригласил доктора Чона. Чтобы ты мог обратиться за советом при необходимости. Если доктор Чон не возражает, разумеется.
— Не возражает, — подумав с минуту, кивнул Чон Тэгун.
После Тэгуна высказываться никто не спешил, и Хань не представлял, как он вообще пережил те полчаса тишины за столом, пока с отчаянием ждал, каким же будет решение друзей.
— Ладно. — Чунмён припечатал ладонь к столешнице и нахмурился. — Даже если так, и все согласятся помочь тебе с твоим теоретическим бредом, ты подумал о том, что тебя не подпустят к Чонину? Закон и семья Чонина — это тоже препятствия. И серьёзные.
— Я намерен их преодолеть. Через час у меня встреча с министром Кимом, — отбил удар Хань. — Если он даст своё согласие, вы мне поможете?
Сообщение от До Кёнсу о переносе следующего заседания на неопределённый срок Хань получил спустя полтора месяца. Распечатал конверт, скользнул взглядом по ровным строкам и отправил сообщение с конвертом в корзину для бумаг.
На столе у монитора в картонном стаканчике остывал кофе. Можно было прогуляться до ближайшего кофейного автомата и взять новую порцию, но Хань предпочёл сделать глоток остывшего напитка — лишь бы не уходить далеко от монитора и отслеживать постоянно меняющиеся показатели на графиках и таблицах.
Уговорить отца Чонина на сомнительный эксперимент Ханю удалось, пусть и не без труда. Первая встреча с отцом Чонина результатов не дала, тем более что ассистент чуть не выгнал Ханя из кабинета после первых же слов. Он вообще так яро бросался на Ханя, что это вызывало недоумение. Поначалу. Пока дело с терактом не было окончательно распутано. Вот тогда-то и выяснились удивительные вещи. И отец Чонина живо интересовался этим, раз уж его пытались "подвинуть" за счёт Чонина.
Хань затруднялся дать отцу Чонина какую-нибудь определённую характеристику и не мог однозначно определить его ни как хорошего человека, ни как плохого. Зато в одном Хань не сомневался: каким бы ни был отец Чонина, он всё равно любил своего сына. Поэтому, когда все узнали подноготную серии терактов, его ассистент и ещё несколько чиновников из министерства мигом оказались в гостях у госслужб с весьма печальными перспективами на ближайшее будущее. И вот тогда-то отец Чонина сам навестил Ханя и разрешил ему заняться синтезированием.
У закрытой биокамеры в этот вечер Хань остался один. Остальные разошлись по домам, чтобы немного отдохнуть. Хань остался, потому что уже месяц фактически жил рядом с биокамерой. Даже диван перетащил и поставил у длинной стенки, чтобы была возможность дотянуться рукой до чехла биокамеры.
Собственно, биокамеру поставили в зале с криокамерами из опасений, что Чонин может не перенести длительную транспортировку. Сначала долго спорили, а потом просто установили биокамеру рядом с криокамерой, сведя тем самым транспортировку к минимуму. Ну и поскольку остальные криокамеры на уровне пустовали, то им разрешили устроить лабораторию прямо на месте.
От монитора Ханю всё-таки пришлось отвлечься, потому что сработал звуковой сигнал. Это означало, что в лабораторию кто-то заглянул. Хань догадывался, кто же это. И убедился в своих предположениях, различив маленькую фигурку за матовой перегородкой, отделявшей временную лабораторию от большей части зала с криокамерами.
— Привет, Солли.
Она кивнула ему, прижала к груди плюшевого медвежонка и подошла к биокамере. Привычно уже уселась на подушку на полу и прикоснулась левой ладонью к стенке биокамеры.
Хань стиснул в руке карандаш с такой силой, что сломал его. В который раз боролся с искушением. Ему так хотелось попросить Солли: "Скажи ему, что я его люблю". Нестерпимо хотелось. Но приходилось ограничиваться нейтральным:
— Передай привет от меня. Как всегда. Хочешь перекусить?
— Пить, — выдержав долгую паузу, тихо ответила Солли. Погладила стенку биокамеры кончиками пальцев, поднялась с подушки и подошла к столу Ханя, чтобы взять у него бутылку с водой. Сделав пару глотков, бутылку она ему вернула, но тут же недовольно наморщила носик.
— Что? — забеспокоился Хань.
Солли двумя пальцами потянула его за полу измятого больничного халата и безжалостно сообщила:
— Ты грязный.
Хань немного смущённо потёр подбородок и неохотно подумал, что ему и впрямь стоило бы пару часиков поотмокать в ванне, побриться и влезть в чистую одежду. Только отлипать от монитора он опасался.
— Я побуду тут, — утешила его Солли, словно прочла мысли. Хотя, скорее всего, именно это и сделала. Точнее, прочла намерения и настроение, если верить Бэкхёну. Бэкхён одержимо играл с Солли в различные игры в попытках выяснить пределы её способностей. И он пришёл к выводу, что Солли всё-таки эмпат. Чем-то большим это становилось исключительно по отношению к Чонину. Суждениям Бэкхёна Хань доверял, поскольку тот возился с дельфинами, а дельфины владели и эмпатией, и телепатией сразу, так что Бэкхёну было с чем сравнивать.
— Разве сегодня ты не едешь с Бэкхёном?
— Завтра. Сегодня я с папой.
Хань не особенно вникал в свару Чанёля и Бэкхёна по поводу Солли, так что не понимал до конца принцип делёжки времени. Просто отметил для себя, что Солли то Бэкхён забирает к себе на ночь, то Чанёль, а в остальное время она ночует в лаборатории. Дни в лаборатории она проводила по умолчанию, но никому не мешала. Солли могла говорить, но предпочитала молчать. Если поначалу фразы давались ей с трудом — полноценные фразы, а не отдельные слова, то сейчас она говорила вполне связно. Но всё равно мало. И привычка переходить на жесты осталась у неё до сих пор.
— Со временем пройдёт, — подытожил Чунмён как-то, — хотя она всегда будет бурно жестикулировать во время разговора.
Неделю назад Солли принесла в лабораторию старый плеер Чонина, положила на стол перед Ханем и требовательными жестами велела включить, чтобы музыка играла громко.
— Это он тебя попросил? — поинтересовался у неё Хань, пока возился с компьютером, подключая к нему плеер и настраивая звук для нужной громкости.
— Нет. Но, может быть... будет меньше больно.
Хань тогда замер на месте, а потом возился вдвое дольше с плеером, чем требовалось, потому что руки тряслись. И предательски дрожали губы. И он не представлял, как ему вообще смотреть Солли в глаза. И Чонину, когда тот покинет биокамеру. Если. И если Хань не справится, то получится, что всё это ещё и зря было. Получится, что Хань напрасно мучил человека. Мучил любимого человека. Мучил при том, что обещал не мучить, но обещание превратилось в ложь.
Ханя частенько подмывало спросить у Солли, ненавидит ли его Чонин. Но он не мог. Такие вещи стоило спрашивать прямо. Придётся потерпеть и спросить потом — у самого Чонина. Быть может. Если Ханю удастся сделать всё правильно и без ошибок. На этот раз.
Оставив Солли с Чонином и уже привычно включив музыку, Хань всё же метнулся в душ, кое-как привёл себя в порядок и влез в чистую одежду, а когда вернулся в лабораторию, застал там Бэкхёна. Солли уже спала на подушках у биокамеры, обняв Тэдди, а Бэкхён как раз аккуратно поправлял одеяло. Покончив с этим, он подошёл к Ханю и кивнул в сторону перегородки. Они вышли в зал, бесшумно прикрыв за собой дверь, хотя в негромких звуках музыки слабый шум терялся, и можно было не слишком осторожничать.
— Я думал, ты завтра заберёшь Солли к себе.
— Угу. Я не за Солли. Я к тебе. — Бэкхён повернулся к ровным рядам криокамер и чуть ссутулился. Хань терпеливо ждал. К любым сомнениям он был готов — не первый раз, но Бэкхён его удивил.
— Ты в самом деле хочешь вернуть его?
— С чего вдруг...
— Хён, я серьёзно. Ты в самом деле так сильно хочешь его вернуть?
— Я не могу отпустить его, — едва слышно отозвался Хань. — Просто не могу. Мне столько ещё нужно сказать ему... И... он мне нужен. Необходим.
— Ты знаешь... Знаешь, что... если сердце остановилось хотя бы на секунду, человек уже никогда не вернётся прежним?
— Он никогда не возвращался ко мне прежним. Я никогда не встречал его, а увидел впервые Кая. И когда я встретил Чонина, он уже не был тем Чонином, каким был раньше. И не был таким Каем, которого я знал в Кунсане. Быть может, вернётся он тоже другим. Но я всегда буду узнавать его, потому что я знаю его.
— Чонин как-то сказал мне, что однажды ты можешь вернуть уже не его, а чудовище. Ты думал об этом?
Хань слабо улыбнулся.
— Я не боюсь, Бэкхён. Ни капельки. Я знаю его. И знаю, что его чистота неизменна, как неизменны его твердолобость и упрямство. Чёрт, он обменял себя на почти три десятка детей, не считая спасённые до этого жизни. И Кай тоже спасал — меня, нас всех. Сколько бы он ни возвращался, это не менялось. Не знаю, что он там тебе нагородил и вбил себе в голову, но я в него верю. Этот баран слишком баран, чтобы так просто отказаться от собственных принципов, целей и идеалов.
Бэкхён хмыкнул и оглянулся на Ханя.
— Этот баран слишком баран, да? По-моему, лучшая характеристика Чонина, которую я когда-либо слышал. Но твоя вера лишена логики.
— Да прямо уж? — фыркнул Хань. — Можно подумать, симпатика логикой обладает. В мире есть вещи, которые не нужно доказывать. Достаточно принимать на веру. Потому что они просто есть.
— А ты пытался в этом разобраться?
— Нет, пустил всё на самотёк... Бэкхён, конечно, я пытался. До сих пор пытаюсь. — Хань раздражённо поправил ворот халата и вздохнул. — Я уйму времени пялился на геном Чонина, изучал со всех сторон. Свой я тоже знаю. Сравнивал, измерял, моделировал... Чёрт, я делал всё, что только можно сделать, но так ничего и не понял. Обычно считается, что симпатика возникает, когда люди подходят друг другу, так? Но это чересчур расплывчато. И я ума не приложу, что могло спровоцировать симпатику в нашем с Чонином случае. Если подумать, то до нашей встречи Чонин никогда парнями не интересовался. Обо мне можно сказать то же самое. Однако стоило нам встретиться, и всё пошло по... гм.
— Вам даже рядом стоять нельзя, — криво улыбнулся Бэкхён. — Да, это заметно. Всегда было заметно. Поставь вас рядом, и вы сразу же как будто в какой-то собственный мир выпадаете.
— Но ведь должна же быть причина... — с тихим отчаянием пробормотал Хань. — Хоть что-то.
— Может, вы в прошлой жизни любили друг друга, — с озорными искорками в глазах предположил Бэкхён.
— Да ну тебя! Я тут серьёзно вообще-то! — обиделся Хань.
— А я тоже серьёзно. Ну скажи мне, что тебе это даст? И почему ты думаешь, что дело в геноме или ещё в чём-то вещественном? Почему бы просто не признать, что вы с ним друг друга любите? Зачем тебе надо непременно проверять гармонию алгеброй? Чтобы откреститься от собственных чувств? Охотно верю, что это очень удобное оправдание, но пока у тебя его нет, так? Побуду Нострадамусом: у тебя его никогда не будет, оправдания этого. И для меня это выглядит именно как любовь. Всё это. — Бэкхён неопределённо повертел рукой. — Он увидел что-то в тебе, что-то такое, что ему необходимо. И ты увидел в нём то, что было необходимо тебе. И, хён, когда двух парней тянет друг к другу настолько сильно, что они больше никого не замечают, ничем другим это и не назовёшь. Сам скажи, будь это просто... чувственное удовольствие, секс, ты на этом остановился бы? Сомневаюсь. Если бы это было так, после исчезновения Кая ты бы потужил немножко и нашёл себе кого-то ещё. Правильно? А ты не нашёл, даже и не искал, в общем-то. И он — не нашёл. Вместо этого вас обоих угораздило снова встретиться и начать всё сначала. Друг с другом. Хён, не занимайся ерундой и думай о том, что делаешь сейчас. Это намного важнее, потому что, кажется, я тебе верю. Верю, что Чонин сможет вернуться.
Хань открыл биокамеру через два месяца. Неуверенно стянул чехол, опасаясь поначалу смотреть сквозь стекло. Показатели на приборах и компьютерный анализ твердили, что всё уже в порядке — внешне. Но Хань боялся всё равно. Не то чтобы он не хотел видеть Чонина с ранами на теле, просто смотреть ему было бы больно. Чунмён с самого начала настаивал на отстранении Ханя от проекта, пока Чонин не восстановится в достаточной степени. И Чунмён до последнего запрещал Ханю приближаться к криокамере, выставил вон, когда Чонина перемещали в биокамеру. Идея с чехлом тоже принадлежала Чунмёну.
— Ты ведь сам знаешь его. Он не хотел бы, чтобы ты смотрел.
— Я тоже врач, — упрямился Хань. — Я видел всякое.
— И ты хочешь, чтобы это мучило его потом?
Вот тут Хань и сдался. Ну а когда чехол всё же снял, долго собирался с силами. Возможно, не зря. Чонин за стеклом выглядел спящим. А ещё — пятнистым. И белых пятен на нём было куда больше, чем пятен с родной смуглой кожей.
— Фототип кожи постепенно вернётся к исходному, — отметил Чондэ, перехватив его взгляд. — После того, как полное обновление клеток будет завершено. Ногти на руке тоже отрастут. Со временем. Кровообращение в норме, сердце тоже работает, а вот дышать сам он пока не может.
Хань кивнул и прижал ладонь к стеклу, снова разглядывая Чонина. Видел, как за спиной Чонина продолжает работать аппарат, подающий воздух и заставляющий Чонина размеренно дышать.
— Что с раствором?
— Думаю, можно постепенно менять состав и замедлять процесс обновления, — отозвался Минсок, поправил очки и скупо улыбнулся. — Готовь опять ножницы. Через пару недель у него будет такая же грива, как раньше. Моя итоговая таблица сигналит, что больше месяца вряд ли придётся его тут держать.
— По моим расчётам — недели три осталось, — проворчал Бэкхён. — Сэхун, у тебя что?
— Уже ничего. Всё на месте и в нужном состоянии. Можно мне домой? Я хочу сдохнуть на пару месяцев... — Сэхун потёр глаза. За это время его глаза выдержали дикое напряжение. Сейчас он уже носил очки, как и Минсок.
— Да, иди и отдохни как следует, — отпустил его Хань и вновь прилип к стеклу биокамеры, жадно разглядывая Чонина. До этого мига он даже не задумывался о том, как сильно скучал. Огромное количество работы вытеснило грусть на время и заставило забыться, но прямо сейчас Хань остро чувствовал тоску. Ему не хватало голоса Чонина, громкого смеха, таких разных улыбок, жара, озорных искорок в глубине тёмных глаз. И каждый кусочек Ханя хотел, чтобы Чонин любил его...
"Если ты всё помнишь, то без труда поймёшь, чего я от тебя жду".
— Дошло, — тихо пробормотал Хань себе под нос и медленно провёл рукой по стеклу — словно погладил Чонина по голове. — Дошло, как до жирафа, на третий день, но всё-таки дошло.
— Ты ещё обними биокамеру и грозно зарычи: "Это всё моё", — ехидно подсказал Бэкхён за его спиной.
— Это всё моё, — послушно повторил Хань, не отводя глаз от Чонина.
— Выглядит забавно, когда пятнистый. А это вот...
— Это родинка, — огрызнулся Хань, попытавшись одновременно оттеснить Бэкхёна от биокамеры.
— Прямо там? Ух ты...
— Бэкхён!
— Да я ж только посмотреть. Хочу себе такую. Это ж дико сексуально. По-моему, у Кая такой не было, да?
— Исчезни, — мрачно посоветовал этому умнику Хань, но тут же осёкся, потому что почувствовал, как к его ладони прикоснулись маленькие пальчики. Солли прижалась к нему боком, когда он крепко сжал её ладошку в своей.
— Папа скоро проснётся? — тихо спросила она и доверчиво улыбнулась Ханю, едва он кивнул ей.
— Но наша мышка всё-таки не сможет это повторить, — вздохнул Чондэ, возившийся с миниатюрной биокамерой в углу. — Процесс застрял на сорока процентах. Клетки перестали восстанавливаться. Понятия не имею, почему.
— Исчерпали ресурсы, — предположил Бэкхён. — Геном мышки не был улучшен на один процент.
— Угу, — подтвердил Чунмён, ковырявшийся в таблицах. — В норме регенерация имеет ограничения. В случае с мышью мы исчерпали запас. То, что есть сейчас, уже не в состоянии усваивать питательные вещества из раствора. Даже кальций... на последней стадии формирование костей нарушено. Даже аппликация стимулирующих рост клеток прошла без результата. Думаю, подобное синтезирование и комплексные операции возможны только в случаях, когда пациенты перенесли аппликацию улучшенного генома с укреплёнными связями, как у Чонина. Форсированная способность к обучению, выходит, напрямую связана с живучестью. Или же вы где-то накосячили и улучшили что-то не то. То есть, улучшили что-то такое, что помогло в случае Чонина.
— Вот вылезет он из биокамеры, так ему и объяснишь, — ядовито прокомментировал Бэкхён.
— Вот ещё! И почему это я должен что-то объяснять, если накосячили вы? И вообще, может, меня тут уже не будет? — Чунмён на удивление поспешно собрался и рванул к выходу, бросив напоследок: — Вечно с вами проблемы какие-то! Студенты-медики, чтоб вас!
— Не, а сам-то? — возмутился Бэкхён, полюбовавшись на захлопнувшуюся дверь.
— Уймись, — посоветовал Хань. — У него скоро помолвка с Чжису, вот и переживает. Боится, что Чонин его осудит или вообще обвинит их вместе с Чжису, что они рога ему наставили.
— Пф, по-моему, Чонин раньше рога наставил. Не без твоей активной помощи, кстати. Что с мышкой делать будем? Попробуем повторить?
— Мышеубийцы, — тихо буркнул Минсок. — Но это вообще глупо. Лучше такие опыты ставить на резусах.
— Ещё один... — Бэкхён выразительно закатил глаза. — Слушай сюда, Конфуций, я согласен с Чунмёном. Можно хоть на резусах упарываться, внося случайные изменения в геном, толку не будет. Чтобы получилось, надо воспроизвести всё, что мы делали с ним. — Бэкхён указал на биокамеру. — И я как-то к этому не готов. Давайте лучше рассчитаем точный второй день рождения Чонина. Или уже не второй, а четвёртый?
— Почему четвёртый-то? — Чондэ озадаченно поскрёб пятернёй затылок.
— Потому что. — Бэкхён показал всем ладонь с растопыренными пальцами, потом загнул мизинец. — Первый раз он родился нормально, как людям и положено, так? Потом Хань собрал его ручками из того, что у нас было. — Бэкхён загнул безымянный палец. — Уже два. Потом Чонин попал к Чунмёну, и Чунмён тоже собрал его ручками. Три уже, так? — Бэкхён загнул средний палец. — Ну и мы вот теперь. Отрастили Чонину всё, что надо для жизни в буквальном смысле слова. Че-ты-ре. Так-то. — И Бэкхён с победным видом загнул указательный палец. — Четыре, вот. Все увидели? Отлично, а теперь все быстро пошли считать, когда нам беднягу доставать из этой банки!
В день Х у Ханя всё валилось из рук. Если до этого он непоколебимо верил в успех затеи, то теперь проснулись сомнения. С утра он нервничал, кидался на людей без особых причин, постоянно проливал кофе, путал документы, натыкался на стулья и помощников, всё время искал взглядом Солли, терпеливо сидевшую рядом с биокамерой, никак не мог уследить за динамикой графиков.
Бэкхён не выдержал и предложил начать чуть раньше запланированного, "пока Хань никого не убил в интересах науки".
— Что там? — спросил Чондэ, добравшись до биокамеры и открыв щиток на панели управления.
— Сердце и дыхание в норме, температура тоже. Показатели стабильные, — отозвался Бэкхён, покрутившись у стола с компьютерами и анализаторами. — Ну что, начинаем?
Все встрепенулись и тут же замерли на своих местах, уставившись на Ханя. Он плотно сжал губы, затем резко кивнул и кинулся к Чондэ.
— Сливаю раствор тогда. Бэкхён, ты на часах.
— А куда я денусь? — проворчал Бэкхён и отпихнул плечом любопытного Сэхуна, пытавшегося сунуть нос в графики. С другой стороны торчал Чунмён, старающийся не мешать Бэкхёну.
— Пока всё в норме, — заявил спокойный Минсок после начала слива раствора. Он страховал Бэкхёна на приборах и тоже следил за состоянием Чонина.
Солли забралась на диван с ногами и внимательно следила за крутившимися у биокамеры Ханем и Чондэ. Чондэ по-прежнему занимался панелью, а Хань присматривал за ним и постоянно поглядывал на Чонина. Разглядеть лицо полностью не получалось из-за сильно отросших волос.
— Отключать подачу воздуха пока не стоит, — посоветовал Бэкхён. — Машина справляется с дыханием. Лучше перестрахуемся.
Хань в нетерпении чуть не прижался носом к стеклу — ждал, когда же можно будет открыть верхнюю часть биокамеры. Ему казалось, что раствор сливается чересчур медленно. Внезапно перед его лицом мелькнула рука Чонина. Пальцы с отросшими ногтями царапнули стекло с той стороны, а потом к стеклу прижалась ладонь. Затаив дыхание, Хань наблюдал за Чонином и машинально пытался "потрогать" ладонь Чонина через стекло.
— Чёрт... — тихо ругнулся Минсок. — Если доберётся до трубки, то сам себе отключит подачу воздуха.
— Не сможет. Маску с трубкой так просто не снять, — пробормотал Чондэ, выставляя новые параметры для слива раствора.
Из-за раствора Чонин, на миг приоткрывший глаза, снова их закрыл и коснулся пальцами маски.
— Снимет, — подытожил Бэкхён. — Он знает, как это делается, забыли?
Хань тоже только сейчас вспомнил, что Чонин разбирался в медицине не хуже, чем они. И маску всё-таки снять смог.
— К чёрту! — Хань ухватился за крепления, повернул фиксаторы и дёрнул к себе. Верхняя часть биокамеры поддалась. На Ханя тут же хлынул раствор, ещё не добравшийся до нужной отметки, но Чонину требовался воздух в больших количествах, чем в растворе. — А пофиг...
Хань ухватился и за нижние крепления. Раствор залил пол тут же, а Чонин повалился на Ханя, заставив его рухнуть на колени. Хань удержал Чонина, опутанного волосами и проводами, прижал к себе. Дрожащими пальцами отводил с лица мокрые длинные пряди, смахивал ладонью капли, гладил по щеке. Он слушал неровное хриплое дыхание, напряжённо всматривался в каждую чёрточку и ждал. Чонин слегка оцарапал его ладонь ногтями, потом накрыл своей и крепко стиснул.
— Посмотри на меня, — едва слышно прошептал Хань. — Любовь моя, посмотри на меня...
Тёмные ресницы слабо дрогнули, ещё через несколько секунд Чонин приоткрыл глаза. Взгляд длиной в вечность, хотя прошло всего мгновение. И Чонин опять смежил веки.
— Остановка дыхания! — крикнул вдруг Бэкхён из-за стола с мониторами. — Остановка дыхания, чёрт бы всё побрал!
— Нет пульса, — безжалостно добавил Минсок из своего угла.
— Чёрта с два! — зарычал Хань, отчаянно пытаясь сдержать слёзы и с силой прижимая Чонина к себе. — Ты надо мной издеваешься? Ещё сто раз синтезирую, упрямая скотина! Ну пожалуйста!.. дыши!..
Автор: Корейский Песец / Шу-кун / Ie-rey
Фэндом: EXO - K/M
Основные персонажи: О Cехун, Лу Хань (Лухан), Ким Чонин (Кай), Ким Чунмён (Сухо), Бён Бэкхён, Пак Чанёль, Хуан Цзытао (Тао)
Пэйринг или персонажи: КайЛу, СэТао, Бэкхён, Ким Чунмён, Ким Чондэ, Ким Минсок, Книга 2 + Пак Чанёль
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Юмор, Драма, Фантастика, AU
Предупреждения: Кинк
Размер: Макси, 432 страницы
Кол-во частей: 43
Статус: закончен
Описание:
Каждый поступок любого человека несёт в себе как положительные моменты, так и отрицательные. И вся наша жизнь ― это сумма положительных и отрицательных последствий всех наших поступков. Чего же было больше, зависит от того, насколько вы гордитесь проделанным путём или насколько вы его стыдитесь. Однажды молодой учёный решил воскресить человека, считавшегося условно мёртвым... НФ, биопанк
Примечания автора:
Кай и Ким Чонин в этой истории... Нет, речь не идёт о раздвоении личности или близнецах, всё несколько сложнее.
Книга 1 завершена, Книга 2 - завершена теперь тоже. Эти книги о герое, который пытался воскресить человека, считавшегося условно мёртвым.
Ссылка на оригинал КФ: ficbook.net/readfic/2290551
◄ 20 ►
◄ 20 ►
Хань валялся на диване в гостиной и почти безучастно ждал возвращения Чонина. И Солли. Чонин мог бы и пораньше вернуться, но Хань сомневался, что после недавнего разговора Чонина потянет на такой подвиг. Наверняка умчался к Бэкхёну и торчит в исследовательском комплексе. Хотя Хань тоже мог туда сунуться. Мог, но не сунулся. Совесть не позволила.
Хань лениво повернул голову, чтобы краем глаза видеть мелькающие на мониторе кадры. Он честно пытался смотреть фильм час назад, но неизменно погружался в воспоминания. Прокручивал в голове давние беседы с Каем и искал подсказку. Чонин не любил лгать. Если он сказал, что понять легко, чего же он ждёт от Ханя, то так оно и есть.
И что же это могло быть? Хань уже час рылся в воспоминаниях, но так ничего умного и не придумал. Хотя кто сказал, что это должно быть непременно нечто умное?
Хань приподнялся на локтях, едва осознал, что уже секунд десять на мониторе красуется хорошо ему знакомый развлекательный комплекс. Тот самый детский развлекательный комплекс, куда собиралась этим вечером группа Солли. Тут же крупным планом показали оцепление вокруг комплекса, фургоны полиции и антитеррористического отдела.
Хань подхватился и закопошился на диване в поисках пульта, нашёл и поспешно включил звук.
— ...назад. Нападение оказалось совершенно неожиданным и, вероятно, заранее спланированным, поскольку отпущенные заложники утверждают, что бомба уже находилась внутри здания. Первый ярус здания обнесён пластиковыми стенами, и с близкого расстояния можно увидеть как заложников, оставшихся внутри, так и террористов. Однако первый ярус защищён, и специалисты утверждают, что стрелять сквозь укреплённый пластик снайперы не смогут. Верхние ярусы выполнены из обычного, но непрозрачного пластика, что тоже делает работу снайперов практически невозможной. Предположительно, именно из-за этой архитектурной особенности террористы выбрали детский развлекательный центр в качестве своей цели. В данный момент внутри находятся двадцать семь детей и два преподавателя — господин Мин и госпожа Сун. Одиннадцать детей не старше шести лет и шестнадцать — не старше девяти. Мы будем транслировать снимки с камер наблюдения каждые полчаса, чтобы родители могли опознать своих детей и сообщить данные в дежурные отделы полиции. Террористы уже вышли на связь и потребовали отставки министра Кима, пятьдесят единиц платинового запаса в международном эквиваленте, военный вертолёт и право свободно покинуть Корею. В случае невыполнения требований они угрожают взорвать заряды в детском развлекательном центре. Если верить утверждениям террористов, в здании заложено четыре заряда. Полиция подтвердила, что достаточно двух таких зарядов, чтобы обрушить всё здание в том случае, если заряды расставлены правильно. Риск, что рухнут все десять этажей, существует...
Хань сглотнул, когда на ленте внизу монитора появился снимок Солли. Это означало, что Солли была среди заложников, находившихся сейчас внутри здания.
Он кинулся сначала к телефону, но замер. Просто вспомнил, как вёл себя с Солли Чонин. Если Солли напугана, то Чонин, несомненно, знал об этом. И он наверняка знал, где сейчас Солли. И это означало...
Хань выскочил на лестницу в том, в чём был, даже в ботинки не запрыгнул. Пока мчался к машине, потерял сланцы, но возвращаться не стал. Так и погнал к детскому центру на машине, пытаясь вызвонить на ходу Чанёля. Номер он нашёл в записной книжке Чонина, валявшейся всегда у телефона в доме. Чанёль на вызовы не ответил. Тогда Ханю пришло в голову позвонить Сэхуну.
— Мы уже на месте, хён. Близко подойти пока нельзя. Там следят за террористами и заложниками через стёкла. Всех отогнали на сто пятьдесят метров, чтобы при взрыве уменьшить количество пострадавших. Лейтенант Пак сказал, что осколки разлетаются метров на сто при неверно заложенном снаряде. Требование безопасности.
— Ты Чонина видишь?
— Нет, а должен? Разве его не отстранили?
— Дело не в этом... Там... там внутри Солли.
Чонин цепко держал Бэкхёна за руку и уверенно пробирался мимо фургонов различных служб. Первое ограждение они прошли не по правилам, но сейчас Чонину было на это наплевать. Он просто пролез под лентой, потянув за собой Бэкхёна.
Чёрный форменный комбинезон вводил всех в заблуждение, пока Чонин не вывернул к фургонам и позициям антитеррористического отдела.
— Откуда ты тут взялся? — немедленно возмутился Чанёль, ухватив Чонина за шиворот и притормозив.
— Пусти, я всё ещё старше по званию.
— Ага, только отстранён от службы.
— Там Солли.
Чанёль заметно побледнел и невольно разжал пальцы, но перед Чонином тут же возник майор Хан и кивнул помощникам.
— Сопроводите господина Кима за первую линию ограждения.
Бэкхён машинально ухватился за рукав Чанёля, чтобы хоть его не сопроводили куда подальше. И чтобы не попасть под горячую руку Чонину, потому что Чонин сейчас выглядел смертельно опасным.
Один из помощников попытался ухватить Чонина за запястье, но влип в стенку фургона. Второму Чонин врезал пяткой в бедро. Достаточно сильно, чтобы тот, отлетев от Чонина, зацепил майора Хана. Оба с трудом устояли на ногах.
— Ты хоть понимаешь, что тебя отстранили? — загремел майор Хан. — Тебе мало? Обязательно надо ухудшить своё положение? Я тут из кожи вон лезу, чтобы тебя вернуть, а ты...
— Я сам вам вручил заявление. И возвращаться не собираюсь.
— Тогда какого чёрта...
— Там Солли, — очень тихо, но твёрдо отрезал Чонин. — Не допустите вы, я пойду туда сам. Найду способ. Что там вообще?
— Двадцать девять заложников, — по привычке начал отчёт Чанёль. — Два преподавателя и двадцать семь детей. Террористы твердят, что внутри четыре заряда. Если внутрь кто-то сунется или начнётся пальба, они взорвут центр нахрен. Те, кто был внутри, говорят, что видели только два заряда. Если верить их показаниям, заряды расставлены так, как получилось, то есть, неверно. От взрыва здание не рухнет, но осколками выкосит всё, что рядом, поэтому всех отодвинули на сто пятьдесят метров. Ну и жертвы будут. Внутри здания. Террористы потребовали отставки твоего отца, платину и вертолёт с правом свободно покинуть Корею.
— Ликвидировать кабинет отца просили? — повернув голову в сторону Чанёля, уточнил Чонин.
— Нет, только освободить от полномочий министра.
— Значит, искать вдохновителя надо в кабинете отца, — подытожил Чонин. — Мне нужна связь с террористами. Весёлый хён, достань мне гражданскую одежду. Футболка и джинсы подойдут.
— Что ты собираешься делать? — вмешался майор Хан.
— Хочу сделать террористам предложение, от которого они не смогут отказаться, — хищно улыбнулся Чонин и скинул куртку, не глядя сунул её Чанёлю. — Так мне дадут связь с террористами?
— Погоди, ты не... — выставил перед собой ладонь майор Хан.
— Солли там не останется. Двадцать девять жизней многого стоят, не так ли? Я просто делаю свою работу. К тому же, меня отстранили, как вы верно вспомнили, так что ваши приказы для меня — пустой звук. Могу делать всё, что пожелаю. Дайте мне эту чёртову связь!
Через три минуты Чонин получил телефон, а Бэкхён вернулся к фургону с белой футболкой и потрёпанными джинсами.
— Вы принимаете наши условия? — вопросили у Чонина вместо приветствия. Вокруг него сгрудились Чанёль, майор Хан и другие сотрудники, чтобы лучше слышать переговоры.
— Целиком и полностью. Но мы хотим внести встречное предложение. Можете принять его или не принимать, но мы хотим, чтобы вы послушали. Готовы?
— Нам не очень интересно, но говори, — после короткой паузы отозвался переговорщик террористов.
Чонин опустился на подножку фургона и принялся без спешки расшнуровывать ботинки, заодно продолжая беседу по телефону.
— Двадцать девять заложников, должно быть, неудобны для вас. Особенно в том случае, когда это дети. Хотим предложить вам вариант получше. В конце концов, если дети погибнут, вам точно не дадут уйти никогда и ни за что. Мы предлагаем обмен. Двадцать девять заложников на одного ценного. Резонанс в прессе будет не меньший, так что вы только в выигрыше. Да и следить за одним заложником намного удобнее. Как вам предложение?
Чонин сбросил ботинки и быстро выбрался из комбинезона, пока террористы совещались. Забрал у Бэкхёна джинсы и влез в них, потом натянул футболку и снова присел на подножку, чтобы надеть ботинки.
— Предложение не особенно привлекательное. Мы не готовы меняться на кого попало и отказываемся.
— Как? Даже не поинтересуетесь, кто этот ценный заложник? — фыркнул с пренебрежением Чонин и отдал снятый с лодыжки нож Чанёлю.
— Ну и?
— Сын министра Кима. Того самого, чьей отставки вы так жаждете. Дать минуту на размышления?
— Как проведём обмен? — тут же поинтересовался другой террорист — голос отличался.
— Будете выпускать заложников, когда объект подведут на двадцать метров к главному входу. По очереди. Двадцать девятого заложника оставите себе. Один из вас выйдет вместе с ним и остановится в трёх метрах от входа. Объект подойдёт и поменяется с последним заложником местами. Пистолет у вас есть, надеюсь? Хотя бы один. Ну или ножик подойдёт.
— Через пятнадцать минут, — подытожил террорист. Из трубки посыпались короткие гудки.
— Они не смогли отказаться, — пожал плечами Чонин и вернул телефон майору Хану.
— Нож хоть возьми, — предложил Чанёль.
— Нет. Ни к чему их злить — они и так на взводе. Мне достаточно будет, если они примут меня за гражданского и расслабятся. Всё равно обыщут и свяжут. Хотя... думаю, они всё же знают, кто я. Но это уже неважно.
— Ты хоть понимаешь, что тебя они точно не отпустят?
— Это неважно, — повторил Чонин, выпрямился и окинул взглядом детский центр. — Надо убирать заложников оттуда как можно быстрее. Они взорвут заряды в любом случае.
— Откуда ты знаешь? — возмутился майор Хан.
— Стёкла плачут. Я слышу. Ладно, давайте, что там у вас есть? Обычные примочки не подойдут. Надо что-то такое, что они не смогут на мне найти.
— Уши тоже осмотрят, — развёл руками Чанёль. — Разве что микропередатчик на клее, но он экспериментальный и хрупкий. Под чёлку можно прилепить так, чтобы из-за волос было не видно.
— Лепи. Весёлый хён?
— А?
— Присмотри за Солли вместо меня.
Бэкхён отрешённо кивнул и уставился на главный вход вдали, освещённый цветными фонарями. Всё ещё не мог уложить в голове, что Чонин сейчас туда пойдёт.
Чонин прикрыл глаза и принялся терпеливо ждать — Чанёль возился с передатчиком, стараясь получше замаскировать бусину полимерным пластырем и замазать кремом.
— Связь односторонняя, слышишь? Только передача сигнала на базу. Мы услышим тебя и всё, что будет твориться вокруг тебя, но ты нас услышать не сможешь.
— Тем лучше.
— Ты уверен? Они не захотят отпустить тебя живым.
— Лучше меня, чем остальных. К тому же, их интересует мой отец. Вот и разберусь как представитель семьи. И мне грустно, что ты не веришь в мои силы. Но я всё равно попрошу тебя присмотреть за Солли, чтобы она не сунулась туда. Глаз с неё не спускай. Если надо, прикуй к себе наручниками. Ты знаешь, она всегда плохо слушается.
— Дурак. Просто возвращайся, — обиженно ответил Чанёль и неловко взлохматил Чонину волосы, окончательно прикрыв все следы от крема и пластыря длинной чёлкой.
— Пошли, — скомандовал Чонин, взглянув на часы майора Хана. — Как раз к сроку доберёмся до места рандеву.
К крыльцу они двигались вместе с Чанёлем. Чонин шагал чуть впереди, а Чанёль старался держаться за ним. Остановились в двадцати метрах. Только тогда к ним подтянулись ещё три невооружённых сотрудника.
— Когда выйдет Солли и подойдёт к нам... — начал Чонин негромко.
— Знаю, — сердито перебил его Чанёль. — Я буду держать её изо всех сил. Вообще сразу постараюсь унести подальше.
— Отлично. — Чонин принялся мурлыкать себе под нос простой мотивчик, пока тот не засел в ушах навязчивым повтором. Другого способа сбить с толку Солли и обмануть её он не знал. Навязчивый мотив позволял избавиться от мыслей и намерений, и тогда Солли ничего не могла прочесть, не могла предугадать его действия.
Через две минуты дверь приоткрылась, а после по ступеням спустилась девочка лет десяти. Руки у неё были связаны за спиной пластиковой лентой. Она немного поколебалась, после чего двинулась в сторону Чонина и Чанёля. Её встретили и отправили за вторую линию ограждения — к фургонам медиков. Через минуту вышел ещё ребёнок. Солли выпустили четырнадцатой по счёту. Чанёль перехватил её в трёх шагах от Чонина, взял на руки и зашагал обратно. Солли часто оборачивалась, что-то говорила жестами, но Чанёль не обращал внимания на её знаки. Добравшись до своего фургона, передал Солли Бэкхёну на руки и велел не выпускать её ни за что на свете.
Чанёль вернулся к точке рандеву на двадцать шестом заложнике, которым оказался господин Мин. Следом выпустили ещё двух детей. У террористов осталась только госпожа Сун. Один — как и было уговорено — вышел вместе с госпожой Сун.
— Военный бронежилет, — тихо отметил Чонин.
— Думаешь, они из бывших военнослужащих?
— Возможно. Держи ушки на макушке, Ёлли, а я пошёл.
Чонин медленно двинулся навстречу террористу, удерживавшему госпожу Сун. К виску госпожи Сун прижималось дуло пистолета. Растрёпанные волосы и залитое слезами лицо — нормальная картина для подобной операции.
Террорист остановился в трёх метрах от крыльца. Он старательно прятался за госпожу Сун, пресекая все возможные попытки снайперов открыть огонь. Зря беспокоился — никто не стал бы стрелять, пока пистолет приставлен к голове заложника.
Чонин подошёл к парочке и повернулся спиной к террористу, встав так, чтобы тому удобно было оттолкнуть госпожу Сун и приставить пистолет уже к голове Чонина. Затем они оба медленно двинулись к двери. За безопасным прикрытием из укреплённого стеклопластика второй террорист резко велел связать Чонину руки. Тут возникла проблема, потому что запас наручников из пластика израсходовали.
— Скрутите проволокой, — решил тот, что, видимо, руководил отчаянной компанией.
Чонин постарался пересчитать засевших в центре террористов. Четверо, не так уж и много. Потом ему завели руки за спину и грубо скрутили тонкой металлической проволокой. О его благополучии особенно не волновались, так что по кистям скоро пробежали тёплые ручейки крови из глубоких порезов на предплечьях и запястьях.
Один из террористов бесцеремонно задрал его футболку, чтобы проверить на наличие передатчиков и прочей следящей аппаратуры. Обыскали его тоже тщательно, но микропередатчик так и не нашли.
Террористы вместе с Чонином перебрались в дальний угол зала, который хуже всего просматривался снаружи.
— Что с нашими условиями? — перешёл к делу главный. Чонин различал его исключительно по росту. Все четверо озаботились надеть маски.
— Всё учтено. Два часа всего лишь потерпеть. Чтобы доставить платину и вертолёт. И чтобы подписать все необходимые документы для отстранения министра. Не слишком много?
— Не слишком ли он спокоен? — мрачно спросил один из четвёрки, подбрасывающий в руке то и дело небольшую коробочку. Чонин прикинул, что это, скорее всего, пульт для активации зарядов. Заодно окинул быстрым взглядом зал и убедился, что заряда в самом деле только два. Мощность внушительная, но заряды расставили неверно — далековато от всех несущих опор. Здание не рухнет, но вот стёкла, пластик и прочие погремушки разнесёт ко всем чертям и довольно далеко от центра. В соседних зданиях тоже наверняка вынесет все окна и другие лёгкие конструкции.
— Вижу, вы хорошо подготовились, — произнёс он оговоренную фразу. Для тех, кто ловил сигнал передатчика, это должно было означать подтверждение, что заряда два, они мощные, стоят неправильно, и следует эвакуировать людей из соседних зданий, а перед фургонами и постами выставить щиты на случай, если осколки разлетятся после взрыва дальше, чем обычно — иногда бывало и такое.
— Это уже неважно. Всё прошло куда лучше, чем мы надеялись. — Главный бросил на Чонина короткий взгляд поверх плеча. — Сам пришёл, выманивать не пришлось. Первый, готовь камеру. Третий, настрой трансляцию. Второй, за пленника отвечаешь головой.
— Так с самого начала вам был нужен именно я? — уточнил Чонин и резко дёрнул плечом, чтобы сбросить руку Второго.
Его вопрос проигнорировали.
— Переходим ко второму этапу. Первый, камера?
— Почти готова.
— Второй, давай его сюда.
Чонина сильно толкнули в спину, заставили рухнуть на колени и приставили к горлу нож. Первый всё ещё возился с камерой, а Третий тихо клацал клавишами наладонника, настраивая канал для прямой трансляции. Чонин закусил губу от острой боли в истерзанных проволокой запястьях, когда Второй бесцеремонно дёрнул за импровизированные наручники, чтобы поставить его прямо перед объективом камеры.
Следовало найти выход и немедленно. Чонин отлично понимал — нельзя допустить, чтобы террористы и он оказались в прямом эфире. Дело даже не в возможных требованиях террористов, а в том, что такая трансляция уже не оставит отцу выбора. Если в обычной ситуации можно было тянуть с бумажной вознёй и втирать террористам сладкую ложь, то в случае прямой трансляции террористам достаточно было отрезать Чонину хотя бы палец, чтобы отец немедленно выступил с заявлением об отставке. И это уже ни черта не будет розыгрышем, потому что подобное заявление не имеет обратной силы. Это во-первых. Во-вторых, после этого взрыв центра и весь ущерб повесят именно на отца. А в том, что центр взорвут, Чонин не сомневался. Он в самом деле слышал "плач" стекла и стен, и металла. Да и по логике... террористам мало было отставки отца, им ещё и требовалось окончательно отстранить его от политики, подорвать доверие. Взрыв центра был идеальным средством, включая смерть Чонина.
Руки следовало исключить из расчётов. Проволока, конечно, штука ломкая, но на это нужно время. И если он решит этим заняться, то террористы это заметят. Оставались только ноги, голова и плечи. И времени — кот наплакал. Но кто сказал, что глупость ни на что не годится?
Чонин наклонился вперёд и помотал головой, словно ему стало дурно. Выждал немного, и когда Второй потянулся к его плечу, чтобы заставить выпрямиться, Чонин выпрямился сам — резко и внезапно, постаравшись заехать террористу плечом в живот. Получилось так себе, но толчок вышел достаточно сильным, чтобы Второй машинально шагнул назад и пошатнулся. В распоряжении Чонина оставались только секунды, поэтому он взвился на ноги и впечатал пятку Второму в грудь, заставив того отлететь к стене и выронить нож.
Третий и Главный стояли к Чонину и Второму вполоборота, что позволило Чонину выиграть дополнительные две секунды. Их хватило на удар ногой по камере. И Чонин от души надеялся, что отремонтировать камеру после этого удара быстро не получится. Не быстро — тоже.
От ножа увернуться он не успел, но и выбора особенного не было. Если бы он уделил внимание Первому, то камера осталась бы в рабочем состоянии, а так... Он отшатнулся, избежав второго удара, под третий подставил плечо и резко повернулся. Сухо треснуло, и в руках у Первого осталась только рукоятка ножа. Клинок засел у Чонина в плече. Это было даже хорошо — кровопотеря меньше, хотя из глубокого пореза на левом боку кровь хлестала неслабо.
Удар ногой Первый почти блокировал. Почти. Согнулся он, скорее, от неожиданности, чем от боли. Рефлексы. Но поплатиться пришлось. Чонин с удовольствием дёрнул коленом вверх, впечатав его Первому в лицо. Должно быть, сломал нос, если судить по обильному кровотечению и безнадёжно испорченным джинсам.
Потом стало невесело, потому что в Чонина врезался Третий. Зато врезался вовремя, так что пуля из пистолета Главного пролетела здорово левее его головы. Вместе с Третьим они свалились на пол. Чонин при падении неудачно приложился связанными руками и пострадавшим плечом так, что перед глазами всё поплыло. Пришлось ударить ногой наугад. Дуракам везёт, так что он даже попал. Куда-то. Поглядеть, куда именно попал, Чонин уже не успел, потому что его пнули прямо в раненый бок. Больно до чёртиков, зато в глазах мгновенно прояснилось. И он без сомнений вцепился зубами в руку Главного, пока тот его не придушил. За укус огрёб зуботычину, но всё-таки смог упереться коленом Главному в грудь и столкнуть в сторону. Встать слишком поспешил и едва не схлопотал стулом по башке — Второй жаждал мести.
Чонин низко пригнулся и резко выбросил вверх левую ногу. Пяткой в челюсть, точно и быстро — как на показательных. Хруст шейных позвонков прозвучал пугающе отчётливо. Не жилец. Осталось лишь толкнуть тело в объятия Главного, чтобы отвлечь и занять чем-нибудь на минуту.
После Чонин рухнул на пол, потому что ему в ногу вцепился скрюченными пальцами Первый. Чонин кое-как отпинался, попутно задев сломанный нос бедняги, так что ненадолго Первый выбыл из игры, но пора было заканчивать с балаганом. Кровь из раны на боку не останавливалась, в плече торчал кусок железа, ещё и зуб шатался для полного счастья. До отключки рукой подать, а у него три противника, у которых руки свободны, есть ножи и пистолеты. Ему и так несказанно повезло...
Чонин вспомнил про пульт, откатился подальше от стенки и поднялся на ноги. Спиной прислонился к колонне и перевёл дух. Пальцы были скользкими от крови, струившейся из порезов на запястьях — проволока сильнее впилась в плоть, так и вены могли пострадать вполне серьёзно. Проверить микропередатчик никак, но, наверное, он давным-давно валялся где-нибудь на полу.
Грохнул выстрел, и скулу оцарапало мелкой крошкой. Чонин поспешно сдвинулся, чтобы между ним и террористами была колонна, потом сполз по колонне на пол и покосился на тёмное пятно, расплывшееся на футболке слева. Ещё и плечо надоедливо ныло, пока болезненные ощущения не превратились в непрерывную пульсацию. И грохот выстрелов совершенно не мешал Чонину испытывать непреодолимое желание уронить голову на подушку и отоспаться как следует.
— Или ты выходишь и не дёргаешься, или мы взорвём тут всё к чёртовой матери.
Чонин не отозвался. Только лениво прикинул расстояние от колонны до двери. Даже любопытно стало, успеет он добежать или нет. Заряды он видел, как и пульт. Если нажать кнопку, заряд активируется. Это две секунды. Секунда до запуска детонации и ещё две, чтобы всё встало на свои места и сработало. Итого — пять секунд. Не так уж и мало. За пять секунд стометровку не пробежать, конечно. Обычно Чонину на это требовалось одиннадцать секунд. Если очень повезёт — десять. И это без учёта двери. Открыть и выскочить — легко, но секунду потратить придётся. Зато с крыльца можно сигануть через ступени, перекатиться... Стоп, "перекатиться" отпадало, потому что руки связаны. Если прыгать, то приземляться на ноги. Ладно, тоже можно. И если стартануть с места внезапно, можно выиграть ещё пару секунд — пока сообразят, пока нажмут на кнопку, если вообще нажмут. Впрочем, эти — нажмут точно, у них просто не будет иного выбора, потому что без заложника им тут ловить нечего. Но...
Чонин медленно поднялся, уже не слушая угрозы, проверил дыхание и упёрся пяткой в колонну. Вдох — пауза — выдох. Снова вдох — и толчок. Он отлетел от колонны и рванул к двери, вывалился на крыльцо, перепрыгнул через ступени и во весь дух помчался вперёд.
Бежал, пока в спину не толкнуло с силой. Сам не понял, как на ногах устоял. А потом в затылок дохнуло раскалённым жаром. Проволока на запястьях обожгла кожу. И асфальт прыгнул навстречу, ударив со всей силы.
В темноте тонким звоном плакало стекло, обещая, что мгновение непременно станет вечностью.
Ложь, но поверить очень хотелось.
Чтобы проникнуть за ограждение, Ханю пришлось постараться. Он нагло соврал, что среди заложников его дочь, и потребовал провести его либо к лейтенанту Паку, либо к майору Хану. Поскольку он буянил и выглядел решительно настроенным, охрана махнула рукой и спровадила его в расположение антитеррористического отряда — в горячие объятия майора Хана, который тут же вознамерился депортировать его в Китай. Намерениям здорово помешали Бэкхён и Солли. Увидев их, Хань мгновенно позабыл о майоре и рванул к фургону. Бэкхён стоял на коленях прямо на асфальте и крепко удерживал рвущуюся к развлекательному центру Солли обеими руками.
— Да что ж такое с этим ребёнком...
— Что происходит? Разве она не должна быть внутри? — Хань попытался как-нибудь помочь Бэкхёну, но был тут же укушен. С укором посмотрел на Солли и помахал пострадавшей рукой.
— Заложников внутри уже нет, — отрывисто пояснил Бэкхён, пытаясь одновременно удержать Солли и зализать царапины на руке. — Чонин обменял их на себя.
— Что?! — У Ханя душа ушла в пятки.
Он вспомнил о существовании майора Хана и попытался хоть чего-нибудь от него добиться. Добился. Его пообещали выкинуть за ограждение, если он ещё хоть раз к майору подойдёт ближе, чем на десять метров. Тогда Хань принялся расспрашивать всех встречных, где ему найти лейтенанта Пака, а следом хвостом тащился Бэкхён с Солли под мышкой.
Чанёля они нашли у стены из щитов на передовой. Он следил в бинокль за творящимся в зале.
— Что там? — шёпотом спросил Хань, пристроившись рядом.
— Чёрт его знает, плохо видно, а сигнал передатчика пропал минуту назад. Что ты тут делаешь?
— Увидел репортаж и фото детей. Приехал за Солли.
— А...
— Почему Чонина туда пустили?
— Какая разница? Если верить данным, полученным с помощью передатчика, они всё равно намеревались обменять заложников на него. Может, и не всех, но он немного спутал им карты и застал врасплох. К лучшему или нет, скоро узнаем. Чёрт... что ж там творится? Лишь бы он глупостей не наделал...
Чанёль снова припал к биноклю, потом оглянулся и заметил Бэкхёна с Солли на руках.
— Сдурел? Быстро на землю! Ещё и ребёнка притащил. Сдохнуть хочешь? За щит! Сию же секунду! Если там рванёт, тут всё осколками прошмонает. Соображать же надо!
— Сто метров, говорили, — обиженно огрызнулся Бэкхён, но спрятался вместе с Солли за щит, как и велели.
— Это стандарт, но кто знает, чего они туда напихали... — Чанёль снова поднёс к глазам бинокль, а через минуту подскочил и врубил связь. — Он выходит! Один! Чё-ё-ёрт... Бежит, и быстро. Всем в укрытия! Вот дурак... Быстрее, ну! Должен успеть. Должен...
Щиты выдержали удар, а пламя до них не добралось. Зато долетевшие до них осколки забарабанили по укреплённому пластику. В соседних зданиях выбило окна и двери. Ещё пострадали несколько автомобилей, стоявших неподалёку от центра. Сам центр уцелел, разве что первые несколько этажей больше не могли похвастать нарядным видом и сейчас были охвачены пламенем.
И тут внезапно Солли заревела в голос. Яростно выдиралась из рук Бэкхёна и плакала, тянулась ладошками к прозрачному щиту, всхлипывала, с трудом делала глубокий вдох, чтобы снова разразиться громкими рыданиями, как и положено обычным детям. В тишине её ломкий и неуправляемый голос сплетался с шумом пламени, охватившего крыльцо, и тонким звяканьем лопающегося от жара стекла.
Бэкхён с силой прижимал Солли к груди. Он смотрел вперёд — сквозь прозрачный щит, и в отблесках огня на его щеках отчётливо блестели слёзы.
Хань неуверенно шагнул к Бэкхёну, но не удержался на ногах и сел на землю. Отстранённо смотрел, как Чанёль бежал к горящему центру, потом остановился у кучи обломков, рухнул на колени и принялся осторожно разгребать завал. К нему уже спешили коллеги и бригада врачей. Хань даже не обратил внимания на Сэхуна и Тао, тащивших сумки и носилки. Куда больше его волновало то, как вообще всё случившееся всего за несколько секунд можно уложить в голове и логично объяснить.
У него не получалось.
В голове вообще ни одной мысли не осталось. Никакой. И он задыхался. Глупо уставился на собственный кулак. Под ногтями скопилось красное, капнуло на асфальт. Он резко ударил себя кулаком в грудь, жадно глотнул воздух, но вновь начал задыхаться от невозможности сделать выдох. И, наверное, задохнуться было проще, чем терпеть разливающуюся в груди боль. Солли продолжала плакать и рваться из рук Бэкхёна, и от этого становилось только больнее. Что бы остальные там ни делали, что бы они ни говорили...
Потому что Солли знала наверняка.
И едва это наконец дошло до Ханя, он смог сделать выдох. Больше уже ничто не сдерживало слёзы, потому что и сомнений не осталось, как и желания воспринимать реальность. И он даже не помнил, как попал в фургон медиков вместе с Бэкхёном, Солли и Чанёлем. И не понимал, что вообще делает в клинике после.
В клинике он уселся на полу в коридоре, обхватил руками колени и позволил себе реветь вволю. Не сразу заметил, что к его боку прижалась Солли, потом обнял её и принялся гладить по голове, пока она не уснула у него на руках.
В тишине и осязаемом ожидании даже секунды длились вечно. Ждать смысла не осталось, но надежда — это такая мерзкая штука, против которой даже неоспоримые факты бессильны.
Все они всё ещё надеялись. На что-нибудь.
Чунмён появился только ближе к рассвету — помятый и измученный, с тонкой папкой в руках. Ничего не сказал, просто помотал головой и закрылся у себя в кабинете.
Хань шмыгнул носом, потёр глаза кулаком и осторожно передал Солли Бэкхёну. Поднявшись на ноги, шумно выдохнул, подошёл к двери кабинета и резко распахнул её. Чунмён вскинул голову и смерил его усталым взглядом.
Хань добрался до стола, упёрся в столешницу ладонями, зажмурился на миг, затем хриплым голосом потребовал:
— Отчёт. Мне нужен отчёт о его состоянии.
— Тебе он не нужен.
— Я должен увидеть отчёт. Где он сейчас?
— Сам как думаешь? В криокамере. Его отец может себе это позволить, но в этот раз всё просто бессмысленно.
— Чунмён, мне необходимо увидеть отчёт... — Хань снова зажмурился.
— Тебе нельзя. И тебе пока запрещено заниматься медициной, ты сам знаешь. Да и не даст это ничего...
— Чунмён, хотя бы ради нашей дружбы, которая, надеюсь, была на самом деле... я должен увидеть отчёт. Мне нужно знать... как... Я должен.
Чунмён смотрел на него долго и молчал, потом кивнул.
— Ты сам захотел.
Выдвинув ящик стола, Чунмён выудил оттуда ту самую папку, с которой заходил в кабинет, и положил её перед Ханем. В правом верхнем углу папки светлым пятном выделялась метка, хорошо Ханю знакомая.
"Условно мёртв. Режим ожидания репарации".
— Это бесполезно, Хань.
Он сглотнул, взял папку предельно аккуратно и прижал к груди, потом тихо отозвался, не глядя на Чунмёна:
— Чёрта с два. Пока я жив, умереть ему не светит. И я ещё не ответил на его вопрос, а это чертовски важно.
◄ 21 ►
◄ 21 ►
Хань одиноко торчал в кафе на первом этаже клиники и гипнотизировал взглядом папку с отчётом, что лежала на столе перед ним. Ему казалось, что в глаза песка насыпали, поэтому под ресницами отчётливо ощущалась сухость. Естественное ощущение, если долго плакать. Зато теперь слезам попросту неоткуда было взяться, и это радовало, потому что сейчас Хань не мог позволить себе такую роскошь. Ему требовались все силы и заразительная уверенность. Хотя бы для того, чтобы преодолеть отчаяние и самому поверить в собственную авантюру. И ему требовались все силы для двух предстоящих бесед. Во время одной из них он просто не имел права на слабость — хорошо помнил те редкие и скупые слова, что Чонин иногда ронял в адрес своего отца.
Первым пришёл Бэкхён, как Хань и ожидал, следом подтянулись Чондэ и Минсок, Чунмён, Сэхун и Тао. Двух последних сопровождал молчаливый тип в халате с нашивкой "доктор Чон Тэгун".
Бэкхён тихо сказал, что Чанёль остался с Солли у криокамеры, и все тут же помрачнели. Бэкхён не упомянул, что Солли теперь говорила — мало и отдельными словами, а не полноценными фразами, но все подумали о том, что заговорила она не при лучших обстоятельствах. Потребовалось сильное потрясение, чтобы она вспомнила, как следует управлять голосом и слухом. Довольно банальный случай в медицинской практике, если не думать о цене.
— Я догадываюсь, что ты задумал, — сразу высказался Чунмён, скрестив руки на груди и строго сжав губы, — и возражаю. Это просто глупо. И никто не позволит тебе это сделать.
— Помолчи, пожалуйста. Я всего лишь хочу, чтобы вы все меня послушали. Хотя бы просто послушали. — Хань облизнул пересохшие губы и сплёл пальцы, крепко сжал и сглотнул. Выпрямившись, он обвёл взглядом всех и тихо начал: — Я хочу попросить вас о помощи. Как несколько лет назад в Кунсане.
— Нет, — Бэкхён помотал головой, — только не говори... Господи, Хань, ты можешь оставить его в покое? Ты ещё помнишь, что было тогда? Хочешь, чтобы ему снова пришлось... Дай же ты ему спокойно умереть!
— А вот хрен! — вспылил Хань, ударив кулаком по столешнице. — Только через мой труп! Это я запустил цепную реакцию, которая привела к нынешнему результату! Только я виноват! Больше никто! Мне и расхлёбывать — ты сам так говорил. Я хочу вернуть его и верну.
— И как ты собираешься это сделать? — негромко поинтересовался Минсок. — Хочешь наступить на те же грабли? Синтезировать, подождать, пока двойнику поплохеет, и снова сделать из двух одного?
— Нет. — Хань откинулся на спинку стула. — Просто послушайте, ладно? Я говорил во время процесса о своих теориях. И Бэкхён вот в курсе, что я пытался повторить то, что мы тогда сделали в Кунсане. На мышах. Ничего не вышло. Но речь не об этом. Я хочу вернуться к синтезированию, но не так, как мы делали это в прошлый раз. В прошлый раз у нас Чонина не было. Только образцы материала и исправленный геном. Мы синтезировали Кая с нуля. Но сейчас Чонин у нас есть. И мы можем провести синтезирование не с нуля. Без создания двойника. Вы... понимаете?
— Но синтезировать отдельно органы или части тела нельзя, — хмуро напомнил Чунмён.
— Я в курсе. Я и не предлагаю это делать. Я предлагаю синтезировать самого Чонина из того, что есть. По предварительным расчётам это займёт больше времени и потребует кропотливого моделирования. Атомная и молекулярная архитектура. — Хань посмотрел на Сэхуна в упор. — Потребуются точные расчёты для создания намеренно повреждённых клеток, чтобы спровоцировать процесс синтезирования и восстановления с нужным нам вектором. Смотрите, — Хань закусил губу и неопределённо повёл рукой, — я попробую упростить. Мы поместим Чонина в биокамеру с агрессивным раствором, активно воздействующим на мышечные ткани и кожные покровы. Это запустит процесс регенерации на максимально возможном уровне для его нынешнего состояния. Затем мы проведём аппликацию повреждённых клеток и запустим синтезирование. Синтезирование на базе не отдельно генома, а всего организма в целом. Проще говоря, мы запустим процесс синтезирования на базе исходного материала, когда организм восстановит себя сам. Разумеется, в процессе обновятся и те клетки, которые сохранились. Мы... воссоздадим Чонина из него же самого.
— Это невозможно, — внезапно отрезал Чон Тэгун. Дождался, когда все посмотрят на него, и продолжил: — То есть, это теоретически возможно, но это займёт около пятидесяти лет — это самый меньший срок. В случае если не будет ошибок, а расчёты будут безупречны, что маловероятно, поскольку расчёты будут делать люди и машины, а не мать-природа. Даже безупречные расчёты идут вразрез с природой. Кроме того, организм будет тоже жить — даже в такой среде. Возможно, раствор и замедлит процесс роста, но не остановит. Проще говоря, если даже это и получится, то из биокамеры он выйдет через пятьдесят лет и гораздо старше, чем сейчас. Это противоречит этическим принципам, поскольку может привести к психотравме пациента. Скачок в возрасте от двадцати пяти лет к семидесяти пяти — это неслабая травма.
Хань покачал головой.
— В целом, вы правы. В случае Чонина — нет. Его геном... то есть, геном Кая был изменён на один процент. Улучшен. После комплексной операции это выражается слабее, но при синтезировании мы можем стимулировать это изменение и заставить его работать. Синтезирование Кая с нуля прошло всего за несколько дней. Синтезировать Чонина будет сложнее. Я всё посчитал. Если вам интересно, то на это уйдёт полгода. Плюс-минус месяц. Есть вероятность, что это займёт меньше времени, потому что фактически Чонин ещё жив.
— Как сказать, — помрачнел Чунмён. — Кровь перекачивает и дышит за него машина. Если отключить машину, он умрёт.
— Но пока ведь не умер! — стиснув кулаки, возразил Хань с ослиным упрямством. — И тянуть тут нельзя. Чем дольше он пробудет в криокамере в таком состоянии, тем сложнее будет запустить нужные процессы. Вы же сами понимаете, что "ленивые" клетки расшевелить намного труднее. Если что-то делать, то именно сейчас. Ребята, пожалуйста, мне очень нужна ваша помощь.
Хань тщетно пытался поймать взгляды друзей — все отводили глаза. Он закусил губу, стараясь сдержать непрошеные слёзы. Вроде бы всё выплакал, а поди ж ты...
— Я хочу попробовать.
Хань вскинул голову и ошарашенно уставился на Сэхуна, крутившего в пальцах чашку с чаем.
— Знаете, это звучит довольно убедительно. Хотя бы для того, чтобы попытаться. Даже если у нас ничего не выйдет, это вряд ли станет трагедией, потому что альтернатив нет, верно? У него всё равно есть только восемь лет в криокамере, и назвать это жизнью сложно. Тогда какая разница, когда наступит финал? Но если это возможно... мы потом будем думать об этом и сожалеть, что так и не попытались, хотя могли. Поэтому я хочу попробовать. Хотя... Хён, не смотри на меня так, пожалуйста. Я хочу попробовать, но знаю, что я всё ещё просто студент. Ты рассчитываешь на меня в области атомной и молекулярной архитектуры, и я не могу отрицать, что был лучшим в этой сфере в Академии. Только особого опыта у меня нет. Да и та операция, что я когда-то делал Каю, вряд ли числится среди лучших.
— Я знаю, но всё равно верю, что ты сможешь. И по этой причине я пригласил доктора Чона. Чтобы ты мог обратиться за советом при необходимости. Если доктор Чон не возражает, разумеется.
— Не возражает, — подумав с минуту, кивнул Чон Тэгун.
После Тэгуна высказываться никто не спешил, и Хань не представлял, как он вообще пережил те полчаса тишины за столом, пока с отчаянием ждал, каким же будет решение друзей.
— Ладно. — Чунмён припечатал ладонь к столешнице и нахмурился. — Даже если так, и все согласятся помочь тебе с твоим теоретическим бредом, ты подумал о том, что тебя не подпустят к Чонину? Закон и семья Чонина — это тоже препятствия. И серьёзные.
— Я намерен их преодолеть. Через час у меня встреча с министром Кимом, — отбил удар Хань. — Если он даст своё согласие, вы мне поможете?
Сообщение от До Кёнсу о переносе следующего заседания на неопределённый срок Хань получил спустя полтора месяца. Распечатал конверт, скользнул взглядом по ровным строкам и отправил сообщение с конвертом в корзину для бумаг.
На столе у монитора в картонном стаканчике остывал кофе. Можно было прогуляться до ближайшего кофейного автомата и взять новую порцию, но Хань предпочёл сделать глоток остывшего напитка — лишь бы не уходить далеко от монитора и отслеживать постоянно меняющиеся показатели на графиках и таблицах.
Уговорить отца Чонина на сомнительный эксперимент Ханю удалось, пусть и не без труда. Первая встреча с отцом Чонина результатов не дала, тем более что ассистент чуть не выгнал Ханя из кабинета после первых же слов. Он вообще так яро бросался на Ханя, что это вызывало недоумение. Поначалу. Пока дело с терактом не было окончательно распутано. Вот тогда-то и выяснились удивительные вещи. И отец Чонина живо интересовался этим, раз уж его пытались "подвинуть" за счёт Чонина.
Хань затруднялся дать отцу Чонина какую-нибудь определённую характеристику и не мог однозначно определить его ни как хорошего человека, ни как плохого. Зато в одном Хань не сомневался: каким бы ни был отец Чонина, он всё равно любил своего сына. Поэтому, когда все узнали подноготную серии терактов, его ассистент и ещё несколько чиновников из министерства мигом оказались в гостях у госслужб с весьма печальными перспективами на ближайшее будущее. И вот тогда-то отец Чонина сам навестил Ханя и разрешил ему заняться синтезированием.
У закрытой биокамеры в этот вечер Хань остался один. Остальные разошлись по домам, чтобы немного отдохнуть. Хань остался, потому что уже месяц фактически жил рядом с биокамерой. Даже диван перетащил и поставил у длинной стенки, чтобы была возможность дотянуться рукой до чехла биокамеры.
Собственно, биокамеру поставили в зале с криокамерами из опасений, что Чонин может не перенести длительную транспортировку. Сначала долго спорили, а потом просто установили биокамеру рядом с криокамерой, сведя тем самым транспортировку к минимуму. Ну и поскольку остальные криокамеры на уровне пустовали, то им разрешили устроить лабораторию прямо на месте.
От монитора Ханю всё-таки пришлось отвлечься, потому что сработал звуковой сигнал. Это означало, что в лабораторию кто-то заглянул. Хань догадывался, кто же это. И убедился в своих предположениях, различив маленькую фигурку за матовой перегородкой, отделявшей временную лабораторию от большей части зала с криокамерами.
— Привет, Солли.
Она кивнула ему, прижала к груди плюшевого медвежонка и подошла к биокамере. Привычно уже уселась на подушку на полу и прикоснулась левой ладонью к стенке биокамеры.
Хань стиснул в руке карандаш с такой силой, что сломал его. В который раз боролся с искушением. Ему так хотелось попросить Солли: "Скажи ему, что я его люблю". Нестерпимо хотелось. Но приходилось ограничиваться нейтральным:
— Передай привет от меня. Как всегда. Хочешь перекусить?
— Пить, — выдержав долгую паузу, тихо ответила Солли. Погладила стенку биокамеры кончиками пальцев, поднялась с подушки и подошла к столу Ханя, чтобы взять у него бутылку с водой. Сделав пару глотков, бутылку она ему вернула, но тут же недовольно наморщила носик.
— Что? — забеспокоился Хань.
Солли двумя пальцами потянула его за полу измятого больничного халата и безжалостно сообщила:
— Ты грязный.
Хань немного смущённо потёр подбородок и неохотно подумал, что ему и впрямь стоило бы пару часиков поотмокать в ванне, побриться и влезть в чистую одежду. Только отлипать от монитора он опасался.
— Я побуду тут, — утешила его Солли, словно прочла мысли. Хотя, скорее всего, именно это и сделала. Точнее, прочла намерения и настроение, если верить Бэкхёну. Бэкхён одержимо играл с Солли в различные игры в попытках выяснить пределы её способностей. И он пришёл к выводу, что Солли всё-таки эмпат. Чем-то большим это становилось исключительно по отношению к Чонину. Суждениям Бэкхёна Хань доверял, поскольку тот возился с дельфинами, а дельфины владели и эмпатией, и телепатией сразу, так что Бэкхёну было с чем сравнивать.
— Разве сегодня ты не едешь с Бэкхёном?
— Завтра. Сегодня я с папой.
Хань не особенно вникал в свару Чанёля и Бэкхёна по поводу Солли, так что не понимал до конца принцип делёжки времени. Просто отметил для себя, что Солли то Бэкхён забирает к себе на ночь, то Чанёль, а в остальное время она ночует в лаборатории. Дни в лаборатории она проводила по умолчанию, но никому не мешала. Солли могла говорить, но предпочитала молчать. Если поначалу фразы давались ей с трудом — полноценные фразы, а не отдельные слова, то сейчас она говорила вполне связно. Но всё равно мало. И привычка переходить на жесты осталась у неё до сих пор.
— Со временем пройдёт, — подытожил Чунмён как-то, — хотя она всегда будет бурно жестикулировать во время разговора.
Неделю назад Солли принесла в лабораторию старый плеер Чонина, положила на стол перед Ханем и требовательными жестами велела включить, чтобы музыка играла громко.
— Это он тебя попросил? — поинтересовался у неё Хань, пока возился с компьютером, подключая к нему плеер и настраивая звук для нужной громкости.
— Нет. Но, может быть... будет меньше больно.
Хань тогда замер на месте, а потом возился вдвое дольше с плеером, чем требовалось, потому что руки тряслись. И предательски дрожали губы. И он не представлял, как ему вообще смотреть Солли в глаза. И Чонину, когда тот покинет биокамеру. Если. И если Хань не справится, то получится, что всё это ещё и зря было. Получится, что Хань напрасно мучил человека. Мучил любимого человека. Мучил при том, что обещал не мучить, но обещание превратилось в ложь.
Ханя частенько подмывало спросить у Солли, ненавидит ли его Чонин. Но он не мог. Такие вещи стоило спрашивать прямо. Придётся потерпеть и спросить потом — у самого Чонина. Быть может. Если Ханю удастся сделать всё правильно и без ошибок. На этот раз.
Оставив Солли с Чонином и уже привычно включив музыку, Хань всё же метнулся в душ, кое-как привёл себя в порядок и влез в чистую одежду, а когда вернулся в лабораторию, застал там Бэкхёна. Солли уже спала на подушках у биокамеры, обняв Тэдди, а Бэкхён как раз аккуратно поправлял одеяло. Покончив с этим, он подошёл к Ханю и кивнул в сторону перегородки. Они вышли в зал, бесшумно прикрыв за собой дверь, хотя в негромких звуках музыки слабый шум терялся, и можно было не слишком осторожничать.
— Я думал, ты завтра заберёшь Солли к себе.
— Угу. Я не за Солли. Я к тебе. — Бэкхён повернулся к ровным рядам криокамер и чуть ссутулился. Хань терпеливо ждал. К любым сомнениям он был готов — не первый раз, но Бэкхён его удивил.
— Ты в самом деле хочешь вернуть его?
— С чего вдруг...
— Хён, я серьёзно. Ты в самом деле так сильно хочешь его вернуть?
— Я не могу отпустить его, — едва слышно отозвался Хань. — Просто не могу. Мне столько ещё нужно сказать ему... И... он мне нужен. Необходим.
— Ты знаешь... Знаешь, что... если сердце остановилось хотя бы на секунду, человек уже никогда не вернётся прежним?
— Он никогда не возвращался ко мне прежним. Я никогда не встречал его, а увидел впервые Кая. И когда я встретил Чонина, он уже не был тем Чонином, каким был раньше. И не был таким Каем, которого я знал в Кунсане. Быть может, вернётся он тоже другим. Но я всегда буду узнавать его, потому что я знаю его.
— Чонин как-то сказал мне, что однажды ты можешь вернуть уже не его, а чудовище. Ты думал об этом?
Хань слабо улыбнулся.
— Я не боюсь, Бэкхён. Ни капельки. Я знаю его. И знаю, что его чистота неизменна, как неизменны его твердолобость и упрямство. Чёрт, он обменял себя на почти три десятка детей, не считая спасённые до этого жизни. И Кай тоже спасал — меня, нас всех. Сколько бы он ни возвращался, это не менялось. Не знаю, что он там тебе нагородил и вбил себе в голову, но я в него верю. Этот баран слишком баран, чтобы так просто отказаться от собственных принципов, целей и идеалов.
Бэкхён хмыкнул и оглянулся на Ханя.
— Этот баран слишком баран, да? По-моему, лучшая характеристика Чонина, которую я когда-либо слышал. Но твоя вера лишена логики.
— Да прямо уж? — фыркнул Хань. — Можно подумать, симпатика логикой обладает. В мире есть вещи, которые не нужно доказывать. Достаточно принимать на веру. Потому что они просто есть.
— А ты пытался в этом разобраться?
— Нет, пустил всё на самотёк... Бэкхён, конечно, я пытался. До сих пор пытаюсь. — Хань раздражённо поправил ворот халата и вздохнул. — Я уйму времени пялился на геном Чонина, изучал со всех сторон. Свой я тоже знаю. Сравнивал, измерял, моделировал... Чёрт, я делал всё, что только можно сделать, но так ничего и не понял. Обычно считается, что симпатика возникает, когда люди подходят друг другу, так? Но это чересчур расплывчато. И я ума не приложу, что могло спровоцировать симпатику в нашем с Чонином случае. Если подумать, то до нашей встречи Чонин никогда парнями не интересовался. Обо мне можно сказать то же самое. Однако стоило нам встретиться, и всё пошло по... гм.
— Вам даже рядом стоять нельзя, — криво улыбнулся Бэкхён. — Да, это заметно. Всегда было заметно. Поставь вас рядом, и вы сразу же как будто в какой-то собственный мир выпадаете.
— Но ведь должна же быть причина... — с тихим отчаянием пробормотал Хань. — Хоть что-то.
— Может, вы в прошлой жизни любили друг друга, — с озорными искорками в глазах предположил Бэкхён.
— Да ну тебя! Я тут серьёзно вообще-то! — обиделся Хань.
— А я тоже серьёзно. Ну скажи мне, что тебе это даст? И почему ты думаешь, что дело в геноме или ещё в чём-то вещественном? Почему бы просто не признать, что вы с ним друг друга любите? Зачем тебе надо непременно проверять гармонию алгеброй? Чтобы откреститься от собственных чувств? Охотно верю, что это очень удобное оправдание, но пока у тебя его нет, так? Побуду Нострадамусом: у тебя его никогда не будет, оправдания этого. И для меня это выглядит именно как любовь. Всё это. — Бэкхён неопределённо повертел рукой. — Он увидел что-то в тебе, что-то такое, что ему необходимо. И ты увидел в нём то, что было необходимо тебе. И, хён, когда двух парней тянет друг к другу настолько сильно, что они больше никого не замечают, ничем другим это и не назовёшь. Сам скажи, будь это просто... чувственное удовольствие, секс, ты на этом остановился бы? Сомневаюсь. Если бы это было так, после исчезновения Кая ты бы потужил немножко и нашёл себе кого-то ещё. Правильно? А ты не нашёл, даже и не искал, в общем-то. И он — не нашёл. Вместо этого вас обоих угораздило снова встретиться и начать всё сначала. Друг с другом. Хён, не занимайся ерундой и думай о том, что делаешь сейчас. Это намного важнее, потому что, кажется, я тебе верю. Верю, что Чонин сможет вернуться.
Хань открыл биокамеру через два месяца. Неуверенно стянул чехол, опасаясь поначалу смотреть сквозь стекло. Показатели на приборах и компьютерный анализ твердили, что всё уже в порядке — внешне. Но Хань боялся всё равно. Не то чтобы он не хотел видеть Чонина с ранами на теле, просто смотреть ему было бы больно. Чунмён с самого начала настаивал на отстранении Ханя от проекта, пока Чонин не восстановится в достаточной степени. И Чунмён до последнего запрещал Ханю приближаться к криокамере, выставил вон, когда Чонина перемещали в биокамеру. Идея с чехлом тоже принадлежала Чунмёну.
— Ты ведь сам знаешь его. Он не хотел бы, чтобы ты смотрел.
— Я тоже врач, — упрямился Хань. — Я видел всякое.
— И ты хочешь, чтобы это мучило его потом?
Вот тут Хань и сдался. Ну а когда чехол всё же снял, долго собирался с силами. Возможно, не зря. Чонин за стеклом выглядел спящим. А ещё — пятнистым. И белых пятен на нём было куда больше, чем пятен с родной смуглой кожей.
— Фототип кожи постепенно вернётся к исходному, — отметил Чондэ, перехватив его взгляд. — После того, как полное обновление клеток будет завершено. Ногти на руке тоже отрастут. Со временем. Кровообращение в норме, сердце тоже работает, а вот дышать сам он пока не может.
Хань кивнул и прижал ладонь к стеклу, снова разглядывая Чонина. Видел, как за спиной Чонина продолжает работать аппарат, подающий воздух и заставляющий Чонина размеренно дышать.
— Что с раствором?
— Думаю, можно постепенно менять состав и замедлять процесс обновления, — отозвался Минсок, поправил очки и скупо улыбнулся. — Готовь опять ножницы. Через пару недель у него будет такая же грива, как раньше. Моя итоговая таблица сигналит, что больше месяца вряд ли придётся его тут держать.
— По моим расчётам — недели три осталось, — проворчал Бэкхён. — Сэхун, у тебя что?
— Уже ничего. Всё на месте и в нужном состоянии. Можно мне домой? Я хочу сдохнуть на пару месяцев... — Сэхун потёр глаза. За это время его глаза выдержали дикое напряжение. Сейчас он уже носил очки, как и Минсок.
— Да, иди и отдохни как следует, — отпустил его Хань и вновь прилип к стеклу биокамеры, жадно разглядывая Чонина. До этого мига он даже не задумывался о том, как сильно скучал. Огромное количество работы вытеснило грусть на время и заставило забыться, но прямо сейчас Хань остро чувствовал тоску. Ему не хватало голоса Чонина, громкого смеха, таких разных улыбок, жара, озорных искорок в глубине тёмных глаз. И каждый кусочек Ханя хотел, чтобы Чонин любил его...
"Если ты всё помнишь, то без труда поймёшь, чего я от тебя жду".
— Дошло, — тихо пробормотал Хань себе под нос и медленно провёл рукой по стеклу — словно погладил Чонина по голове. — Дошло, как до жирафа, на третий день, но всё-таки дошло.
— Ты ещё обними биокамеру и грозно зарычи: "Это всё моё", — ехидно подсказал Бэкхён за его спиной.
— Это всё моё, — послушно повторил Хань, не отводя глаз от Чонина.
— Выглядит забавно, когда пятнистый. А это вот...
— Это родинка, — огрызнулся Хань, попытавшись одновременно оттеснить Бэкхёна от биокамеры.
— Прямо там? Ух ты...
— Бэкхён!
— Да я ж только посмотреть. Хочу себе такую. Это ж дико сексуально. По-моему, у Кая такой не было, да?
— Исчезни, — мрачно посоветовал этому умнику Хань, но тут же осёкся, потому что почувствовал, как к его ладони прикоснулись маленькие пальчики. Солли прижалась к нему боком, когда он крепко сжал её ладошку в своей.
— Папа скоро проснётся? — тихо спросила она и доверчиво улыбнулась Ханю, едва он кивнул ей.
— Но наша мышка всё-таки не сможет это повторить, — вздохнул Чондэ, возившийся с миниатюрной биокамерой в углу. — Процесс застрял на сорока процентах. Клетки перестали восстанавливаться. Понятия не имею, почему.
— Исчерпали ресурсы, — предположил Бэкхён. — Геном мышки не был улучшен на один процент.
— Угу, — подтвердил Чунмён, ковырявшийся в таблицах. — В норме регенерация имеет ограничения. В случае с мышью мы исчерпали запас. То, что есть сейчас, уже не в состоянии усваивать питательные вещества из раствора. Даже кальций... на последней стадии формирование костей нарушено. Даже аппликация стимулирующих рост клеток прошла без результата. Думаю, подобное синтезирование и комплексные операции возможны только в случаях, когда пациенты перенесли аппликацию улучшенного генома с укреплёнными связями, как у Чонина. Форсированная способность к обучению, выходит, напрямую связана с живучестью. Или же вы где-то накосячили и улучшили что-то не то. То есть, улучшили что-то такое, что помогло в случае Чонина.
— Вот вылезет он из биокамеры, так ему и объяснишь, — ядовито прокомментировал Бэкхён.
— Вот ещё! И почему это я должен что-то объяснять, если накосячили вы? И вообще, может, меня тут уже не будет? — Чунмён на удивление поспешно собрался и рванул к выходу, бросив напоследок: — Вечно с вами проблемы какие-то! Студенты-медики, чтоб вас!
— Не, а сам-то? — возмутился Бэкхён, полюбовавшись на захлопнувшуюся дверь.
— Уймись, — посоветовал Хань. — У него скоро помолвка с Чжису, вот и переживает. Боится, что Чонин его осудит или вообще обвинит их вместе с Чжису, что они рога ему наставили.
— Пф, по-моему, Чонин раньше рога наставил. Не без твоей активной помощи, кстати. Что с мышкой делать будем? Попробуем повторить?
— Мышеубийцы, — тихо буркнул Минсок. — Но это вообще глупо. Лучше такие опыты ставить на резусах.
— Ещё один... — Бэкхён выразительно закатил глаза. — Слушай сюда, Конфуций, я согласен с Чунмёном. Можно хоть на резусах упарываться, внося случайные изменения в геном, толку не будет. Чтобы получилось, надо воспроизвести всё, что мы делали с ним. — Бэкхён указал на биокамеру. — И я как-то к этому не готов. Давайте лучше рассчитаем точный второй день рождения Чонина. Или уже не второй, а четвёртый?
— Почему четвёртый-то? — Чондэ озадаченно поскрёб пятернёй затылок.
— Потому что. — Бэкхён показал всем ладонь с растопыренными пальцами, потом загнул мизинец. — Первый раз он родился нормально, как людям и положено, так? Потом Хань собрал его ручками из того, что у нас было. — Бэкхён загнул безымянный палец. — Уже два. Потом Чонин попал к Чунмёну, и Чунмён тоже собрал его ручками. Три уже, так? — Бэкхён загнул средний палец. — Ну и мы вот теперь. Отрастили Чонину всё, что надо для жизни в буквальном смысле слова. Че-ты-ре. Так-то. — И Бэкхён с победным видом загнул указательный палец. — Четыре, вот. Все увидели? Отлично, а теперь все быстро пошли считать, когда нам беднягу доставать из этой банки!
В день Х у Ханя всё валилось из рук. Если до этого он непоколебимо верил в успех затеи, то теперь проснулись сомнения. С утра он нервничал, кидался на людей без особых причин, постоянно проливал кофе, путал документы, натыкался на стулья и помощников, всё время искал взглядом Солли, терпеливо сидевшую рядом с биокамерой, никак не мог уследить за динамикой графиков.
Бэкхён не выдержал и предложил начать чуть раньше запланированного, "пока Хань никого не убил в интересах науки".
— Что там? — спросил Чондэ, добравшись до биокамеры и открыв щиток на панели управления.
— Сердце и дыхание в норме, температура тоже. Показатели стабильные, — отозвался Бэкхён, покрутившись у стола с компьютерами и анализаторами. — Ну что, начинаем?
Все встрепенулись и тут же замерли на своих местах, уставившись на Ханя. Он плотно сжал губы, затем резко кивнул и кинулся к Чондэ.
— Сливаю раствор тогда. Бэкхён, ты на часах.
— А куда я денусь? — проворчал Бэкхён и отпихнул плечом любопытного Сэхуна, пытавшегося сунуть нос в графики. С другой стороны торчал Чунмён, старающийся не мешать Бэкхёну.
— Пока всё в норме, — заявил спокойный Минсок после начала слива раствора. Он страховал Бэкхёна на приборах и тоже следил за состоянием Чонина.
Солли забралась на диван с ногами и внимательно следила за крутившимися у биокамеры Ханем и Чондэ. Чондэ по-прежнему занимался панелью, а Хань присматривал за ним и постоянно поглядывал на Чонина. Разглядеть лицо полностью не получалось из-за сильно отросших волос.
— Отключать подачу воздуха пока не стоит, — посоветовал Бэкхён. — Машина справляется с дыханием. Лучше перестрахуемся.
Хань в нетерпении чуть не прижался носом к стеклу — ждал, когда же можно будет открыть верхнюю часть биокамеры. Ему казалось, что раствор сливается чересчур медленно. Внезапно перед его лицом мелькнула рука Чонина. Пальцы с отросшими ногтями царапнули стекло с той стороны, а потом к стеклу прижалась ладонь. Затаив дыхание, Хань наблюдал за Чонином и машинально пытался "потрогать" ладонь Чонина через стекло.
— Чёрт... — тихо ругнулся Минсок. — Если доберётся до трубки, то сам себе отключит подачу воздуха.
— Не сможет. Маску с трубкой так просто не снять, — пробормотал Чондэ, выставляя новые параметры для слива раствора.
Из-за раствора Чонин, на миг приоткрывший глаза, снова их закрыл и коснулся пальцами маски.
— Снимет, — подытожил Бэкхён. — Он знает, как это делается, забыли?
Хань тоже только сейчас вспомнил, что Чонин разбирался в медицине не хуже, чем они. И маску всё-таки снять смог.
— К чёрту! — Хань ухватился за крепления, повернул фиксаторы и дёрнул к себе. Верхняя часть биокамеры поддалась. На Ханя тут же хлынул раствор, ещё не добравшийся до нужной отметки, но Чонину требовался воздух в больших количествах, чем в растворе. — А пофиг...
Хань ухватился и за нижние крепления. Раствор залил пол тут же, а Чонин повалился на Ханя, заставив его рухнуть на колени. Хань удержал Чонина, опутанного волосами и проводами, прижал к себе. Дрожащими пальцами отводил с лица мокрые длинные пряди, смахивал ладонью капли, гладил по щеке. Он слушал неровное хриплое дыхание, напряжённо всматривался в каждую чёрточку и ждал. Чонин слегка оцарапал его ладонь ногтями, потом накрыл своей и крепко стиснул.
— Посмотри на меня, — едва слышно прошептал Хань. — Любовь моя, посмотри на меня...
Тёмные ресницы слабо дрогнули, ещё через несколько секунд Чонин приоткрыл глаза. Взгляд длиной в вечность, хотя прошло всего мгновение. И Чонин опять смежил веки.
— Остановка дыхания! — крикнул вдруг Бэкхён из-за стола с мониторами. — Остановка дыхания, чёрт бы всё побрал!
— Нет пульса, — безжалостно добавил Минсок из своего угла.
— Чёрта с два! — зарычал Хань, отчаянно пытаясь сдержать слёзы и с силой прижимая Чонина к себе. — Ты надо мной издеваешься? Ещё сто раз синтезирую, упрямая скотина! Ну пожалуйста!.. дыши!..
Конец Книги Чонина и Ханя
@темы: слэш, humor, Tao, NC17, биопанк, EXO, Kim Jongin, Luhan, Park Chanyeol, Byun Baekhyun, Oh Sehun, KaiLu, Huang Zitao, Симпатика, KaiHan, Ie-rey, Книга_2, romance, Kai, fanfiction, фантастика